«Стала барыня только купца одного принимать. Тотъ хоть, спасибо, скромный, —сапожищи бутылками: при
детъ, постучитъ ко мнѣ въ окошко, спроситъ, можно ли, то-есть велятъ ли войдти. Ну и то я все, бывало, ду
маю, какъ имъ не противно: потому совсѣмъ мужикъ,
дегтемъ и пахнетъ. Мошна-то, видно, здоровая. Мнѣ пять рублей подарилъ, пять цѣлковыхъ-съ.
«Синякинъ когда заѣдетъ, барыня ему ни-ни. И мнѣ наказали, чтобы ие говорить. Намъ, вѣдь, что велѣно-съ. Станешь напротивъ дѣлать, насидишься безъ хлѣба.
«Пріѣзжаютъ Степанъ Юрьичъ, въ вотчину собрались, только съ барыней не рѣшались: значитъ, велѣли ихъ ждать.
«За спиной-то, ужь обнаковенное дѣло, не станутъ они подражать. И было безъ нихъ всякаго.
«Пріѣхали они опять. Барыня ни въ чемъ не бывало. «— Ужь какъ я, говоритъ, ждала тебя, Степа: жду не дождусь.
«Слушаетъ, голубчикъ.
«А Юлія Петровна изподтишка все, нѣтъ-нѣтъ, примутъ кого. Баринъ-то, надо сказать, маленько пью
щій. Загуляетъ ежели съ пріятелями, заѣдетъ днемъ, поздоровкается,—только ты его и видишь. Оно имъ и на руку.
«Въ другой разъ въ деревню собрались Степанъ Юрьичъ, — ждать велѣли по старому, ну барыня, дол
жно, вовсе не захотѣли: рѣшились, значитъ, съ куп
цомъ однимъ. Только этотъ, хоть оиъ и купецъ, не хуже помѣщика другаго. Ходитъ но нѣмецкому, коляска знатная, вино ежели, все шампанское. Съ ними, по правдѣ сказать, только слава одна была. Денегъ, я такъ думаю, давали они много, а, бывало, дня но три по четыре мы ихъ и не видимъ-съ. Воля-то, значитъ, своя. Развѣ когда пріѣдутъ четверней, возьмутъ Юлію Пет
ровну, да закатятся въ Парки, а либо въ Соколышки— тутъ ужь и жди па третью зорьку. Ну пили они крѣпко-съ, а пуще того, заберетъ хантазія, подавай да пода
вай шампанскаго: на полъ станутъ лить, кучеровъ поятъ-съ. Вѣдь имъ что деньги. По Макарію по одному, сказывали, дѣловъ-то оборони Господи....
«И этого, видишь ты, не надо: такъ они говорили, барыня-съ, а можетъ что у нихъ и было—другаго себѣ приспособили. Сибирякъ что ли какой.
«Онъ было нанерва-то ничего, а дѣло свое знаетъ. ІІосмотрѣлъ-посмотрѣлъ, говоритъ, это, мнѣ-съ:
«— Мастерицы, говоритъ, Марина, погляжу я, у васъ въ Москвѣ нашего брата обдѣлывать. Ого-го!
«Ну мнѣ, сударь, опять что на это.
«— Наше дѣло, молъ, мы тутъ ни при чемъ-сь, а вашей чести, говорю, самимъ надо разумѣть. Это, вѣдь, но охотѣ-съ.
«Уѣхалъ онъ, и глазка не покажетъ. Барыня сомнѣваются.
«— Что жь это, говоритъ, такое, Марина? «— Не знаю, молъ, сударыня, а, бываетъ, и пріѣдетъ. «Анъ нѣтъ да нѣтъ.
«Вотъ въ эвто-то самое время къ намъ и пожаловалъ Иванъ Степанычъ. Отъ кабака-то мы, значитъ, ужь переѣхали; возлѣ части, сударь, наняли возлѣ Арбатской.
«Ѣздить да ѣздить, то они къ намъ, то барыня къ нимъ, да и сошлись.
«Баринъ ужь я и не знаю какъ сказать. Я обходительнѣй и не нрнвидывала. Чтобы на кучера закричалъ, или на нашего брата, такъ и быть не можетъ. Эдакій тебѣ добрѣйшій! Меня, бывало, въ лавочку когда по
слать, далеко ли тутъ, «возьми, говоритъ, лошадь,» а нѣтъ лошади, ежели они пѣшкомъ, извощика.
«— Я молъ, сударь, и такъ сбѣгаю.
«— Пустяки, скажетъ, Марина: знаешь, молъ, я этого * не люблю.
«И барынѣ-то, гляжу я, чувствительно. Потому никакихъ за ними чтобы этихъ безобразій, господинъ самый скромный, что они, Юлія-то Петровна, пожела
ютъ, все готово: лошадей ли, въ маскарадъ ли куды, слово скажи — ну командуетъ.
«Эдакій баринъ, царство небесное! И любила же я его. А онъ-то, бывало, какъ Юлію Петровну любилъ: и-и-и! Въ глаза все ей смотритъ, словечко кажное ловитъ. Нонче и мужа-то такого поискать.
«Какъ-то мы тутъ съ барыней, самоваръ я имъ подавала— Ивана-то Степаныча еще нѣтъ:
«— Ну, говорю, сударыня, послалъ вамъ Господь. Какъ по нашему по глупому, лучше и не надо.
«Смѣются.
«А тутъ пріѣзжаютъ Иванъ Степанычъ. Барыня имъ: «— Все, говоритъ, она тебя хвалитъ, Ваня: влюбилась въ тебя.
«Мнѣ, говоритъ Иванъ-то Степанычъ, все такое счастіе: горничныя завсегда любятъ. «Извѣстное дѣло, шутятъ-съ.
«А то сядутъ, бывало, на полъ противъ барыни, и пой ты она имъ пѣсню: все какъ-то по морю-съ,—это ихняя любимая__Она поетъ, они смотрятъ, смотрятъ... я стану въ уголкѣ, гляжу.
«— Ну что ты, говоритъ, дура, смотришь? барыня скажутъ мнѣ.
«— Оставь, скажетъ, ее,—Иванъ-то Степанычъ. «Постою я, — уйду.
«Точно, что сначала барыня имъ и уважали. Книжку имъ когда почитаетъ Иванъ Степанычъ — очень они до книжекъ охотники были, вамъ, я чай, извѣстно-съ, — картинокъ привезутъ, въ карточки играютъ, а тутъ въ
детъ, постучитъ ко мнѣ въ окошко, спроситъ, можно ли, то-есть велятъ ли войдти. Ну и то я все, бывало, ду
маю, какъ имъ не противно: потому совсѣмъ мужикъ,
дегтемъ и пахнетъ. Мошна-то, видно, здоровая. Мнѣ пять рублей подарилъ, пять цѣлковыхъ-съ.
«Синякинъ когда заѣдетъ, барыня ему ни-ни. И мнѣ наказали, чтобы ие говорить. Намъ, вѣдь, что велѣно-съ. Станешь напротивъ дѣлать, насидишься безъ хлѣба.
«Пріѣзжаютъ Степанъ Юрьичъ, въ вотчину собрались, только съ барыней не рѣшались: значитъ, велѣли ихъ ждать.
«За спиной-то, ужь обнаковенное дѣло, не станутъ они подражать. И было безъ нихъ всякаго.
«Пріѣхали они опять. Барыня ни въ чемъ не бывало. «— Ужь какъ я, говоритъ, ждала тебя, Степа: жду не дождусь.
«Слушаетъ, голубчикъ.
«А Юлія Петровна изподтишка все, нѣтъ-нѣтъ, примутъ кого. Баринъ-то, надо сказать, маленько пью
щій. Загуляетъ ежели съ пріятелями, заѣдетъ днемъ, поздоровкается,—только ты его и видишь. Оно имъ и на руку.
«Въ другой разъ въ деревню собрались Степанъ Юрьичъ, — ждать велѣли по старому, ну барыня, дол
жно, вовсе не захотѣли: рѣшились, значитъ, съ куп
цомъ однимъ. Только этотъ, хоть оиъ и купецъ, не хуже помѣщика другаго. Ходитъ но нѣмецкому, коляска знатная, вино ежели, все шампанское. Съ ними, по правдѣ сказать, только слава одна была. Денегъ, я такъ думаю, давали они много, а, бывало, дня но три по четыре мы ихъ и не видимъ-съ. Воля-то, значитъ, своя. Развѣ когда пріѣдутъ четверней, возьмутъ Юлію Пет
ровну, да закатятся въ Парки, а либо въ Соколышки— тутъ ужь и жди па третью зорьку. Ну пили они крѣпко-съ, а пуще того, заберетъ хантазія, подавай да пода
вай шампанскаго: на полъ станутъ лить, кучеровъ поятъ-съ. Вѣдь имъ что деньги. По Макарію по одному, сказывали, дѣловъ-то оборони Господи....
«И этого, видишь ты, не надо: такъ они говорили, барыня-съ, а можетъ что у нихъ и было—другаго себѣ приспособили. Сибирякъ что ли какой.
«Онъ было нанерва-то ничего, а дѣло свое знаетъ. ІІосмотрѣлъ-посмотрѣлъ, говоритъ, это, мнѣ-съ:
«— Мастерицы, говоритъ, Марина, погляжу я, у васъ въ Москвѣ нашего брата обдѣлывать. Ого-го!
«Ну мнѣ, сударь, опять что на это.
«— Наше дѣло, молъ, мы тутъ ни при чемъ-сь, а вашей чести, говорю, самимъ надо разумѣть. Это, вѣдь, но охотѣ-съ.
«Уѣхалъ онъ, и глазка не покажетъ. Барыня сомнѣваются.
«— Что жь это, говоритъ, такое, Марина? «— Не знаю, молъ, сударыня, а, бываетъ, и пріѣдетъ. «Анъ нѣтъ да нѣтъ.
«Вотъ въ эвто-то самое время къ намъ и пожаловалъ Иванъ Степанычъ. Отъ кабака-то мы, значитъ, ужь переѣхали; возлѣ части, сударь, наняли возлѣ Арбатской.
«Ѣздить да ѣздить, то они къ намъ, то барыня къ нимъ, да и сошлись.
«Баринъ ужь я и не знаю какъ сказать. Я обходительнѣй и не нрнвидывала. Чтобы на кучера закричалъ, или на нашего брата, такъ и быть не можетъ. Эдакій тебѣ добрѣйшій! Меня, бывало, въ лавочку когда по
слать, далеко ли тутъ, «возьми, говоритъ, лошадь,» а нѣтъ лошади, ежели они пѣшкомъ, извощика.
«— Я молъ, сударь, и такъ сбѣгаю.
«— Пустяки, скажетъ, Марина: знаешь, молъ, я этого * не люблю.
«И барынѣ-то, гляжу я, чувствительно. Потому никакихъ за ними чтобы этихъ безобразій, господинъ самый скромный, что они, Юлія-то Петровна, пожела
ютъ, все готово: лошадей ли, въ маскарадъ ли куды, слово скажи — ну командуетъ.
«Эдакій баринъ, царство небесное! И любила же я его. А онъ-то, бывало, какъ Юлію Петровну любилъ: и-и-и! Въ глаза все ей смотритъ, словечко кажное ловитъ. Нонче и мужа-то такого поискать.
«Какъ-то мы тутъ съ барыней, самоваръ я имъ подавала— Ивана-то Степаныча еще нѣтъ:
«— Ну, говорю, сударыня, послалъ вамъ Господь. Какъ по нашему по глупому, лучше и не надо.
«Смѣются.
«А тутъ пріѣзжаютъ Иванъ Степанычъ. Барыня имъ: «— Все, говоритъ, она тебя хвалитъ, Ваня: влюбилась въ тебя.
«Мнѣ, говоритъ Иванъ-то Степанычъ, все такое счастіе: горничныя завсегда любятъ. «Извѣстное дѣло, шутятъ-съ.
«А то сядутъ, бывало, на полъ противъ барыни, и пой ты она имъ пѣсню: все какъ-то по морю-съ,—это ихняя любимая__Она поетъ, они смотрятъ, смотрятъ... я стану въ уголкѣ, гляжу.
«— Ну что ты, говоритъ, дура, смотришь? барыня скажутъ мнѣ.
«— Оставь, скажетъ, ее,—Иванъ-то Степанычъ. «Постою я, — уйду.
«Точно, что сначала барыня имъ и уважали. Книжку имъ когда почитаетъ Иванъ Степанычъ — очень они до книжекъ охотники были, вамъ, я чай, извѣстно-съ, — картинокъ привезутъ, въ карточки играютъ, а тутъ въ