безобиднѣйшій и незадирательный: оскорбить амбицію человѣка—не въ моемъ характерѣ; но бываютъ такого рода вещи, о которыхъ и я не могу говорить безъ сердечнаго волненія и въ это время я готовъ громить, громить и громить....
На одинъ изъ такихъ-то поступковъ, которые въ силахъ вскипятить желчь у человѣка крайне добраго и безмятежнаго, я наталкиваюсь гснерь....
Нѣкоторые виды обмана, плутовства и мошенничества у насъ имѣютъ, какъ извѣстно, свои техническія назва
нія, по большей части смягчающаго свойства. Такънанр. обманъ торговый слыветъ подъ названіемъ торговой лов
кости, смѣтки; обманъ карточнаго шуллера иногда тоже называется ловкостью, умѣньемъ и т. д. Конечно, если-бъ названія эти оставались только названіями, то бѣды бы въ этомъ никакой не было; но дѣло въ томъ, что по
добное смягченіе, вытекая не изъ чувства состраданія къ слабостямъ и порокамъ человѣческимъ, а изъ смутности,
сбивчивости понятіи, служитъ къ процвѣтанію сказанныхъ добродѣтелей. Въ самомъ дѣлѣ, не смотри наше обще
ство такъ легко и добродушно на подвиги какихъ нибудь Ивановъ Карпычей или Сидоровъ Петровичей, называй поступки ихъ настоящими, имъ свойственными именами,
повѣрьте, число этихъ милыхъ людей было бы гораздо ограниченнѣе, чѣмъ теперь. Это вредное смягченіе нѣко
торые близорукіе люди называютъ и объясняютъ, искони свойственнымъ русскимъ людямъ, добродушіемъ и мягко
сердечіемъ. Въ доказательство справедливости словъ сво
ихъ, господа эти приводятъ Факты, заслуживающіе, правда, истиннаго сочувствія. Такъ налр. они указываютъ на привычку русскаго человѣка въ каждомъ рѣшенномъ пре
ступникѣ видѣть не преступника, не врага общественнаго спокойствія и безопасности, а несчастнаго, заблудшаго, по своей ли винѣ или по винѣ печальныхъ обстоятельствъ,
брата. (Немного восторженно, но отчасти справедливо.) Указываютъ они и на то еще, какъ тощіе кошельки крестьянскіе раскошеливаются ири проходѣ черезъ тотъ или другой городъ, село или деревню партіи арестантовъ, отправляющейся въ снѣжныя степи Сибири, и какъ изъ этихъ тощихъ кошельковъ вынимается «скудная лентаи отдается «несчастнымъ-осуждепнымъ». Факты эти, повторяемъ, заслуживаютъ полнаго сочувствія; но во пер
выхъ, менаду тѣмъ чувствомъ, которымъ вызываются они и привычкой поблажать грязные поступки человѣка, придавать имъ, этимъ поступкамъ, болѣе нѣжныя назваиіа, чѣмъ они заслуживаютъ—нѣтъ ничего общаго, а во-вто
рыхъ, если они и дѣйствительно вытекаютъ изъ добродушія (я но крайней мѣрѣ знаю, что добродушія тутъ ни
какого нѣтъ, а скорѣе индиФерентизмъ, апатія, эгоизмъ, холодность къ судьбѣ ближняго, лишь бы меня молъ не
трогали, а тамъ все равно, чтооы пи творили съ другими), то изъ добродушія вреднаго, какъ для всего общества, такъ и для отдѣльныхъ его единицъ. Тамъ, гдѣ у порока или преступленія отняты средства вредить обществу, мало того, гдѣ оно несетъ свою кару, тамъ, по чувству че
имѣть мѣсто полное сожалѣніе и участіе; между тѣмъ какъ тѣ добродѣтели, о которыхъ мы ведемъ рѣчь, вслѣдствіе нашего исконнаго добродушія, не только оста
ются безнаказанными, но и пользуются въ нѣкоторомъ родѣ правомъ гражданства, не смотря на то, что самн по себѣ эти добродѣтели бываютъ такого рода, что при одномъ только воспоминаніи объ нихъ сердце обливается
кровью. Читатель ноіімегь конечно, что я говорю не о мелкихъ плутняхъ и обманахъ, не о мелкомъ мошенни
Вирочемъ, это будетъ само собой ясно изъ предлагаемаго разсказа.
Читатель, быть можетъ, проскучалъ этимъ длиннымъ вступленіемъ къ очень недлинному разсказу; но вступленіе
это было для меня въ томъ отношеніи необходимо, что въ немъ я разъ навсегда высказалъ свой взглядъ на Факты,
съ которыми, быть можетъ, мнѣ не разъ придется имѣть дѣло на этихъ листкахъ.
Въ нашей первопрестольной столицѣ проживаетъ нѣкто Инеевъ, не тогь Инеевъ, о которомъ много разъ гово
рилось на страницахъ «Развлеченія;» нѣтъ, то купецъ,
а это докторъ (читай: лѣкарь), человѣкъ стало быть болѣе или менѣе развитой въ умственномъ отношеніи,
такъ по крайней мѣрѣ слѣдуетъ предположить, нотому что степень лѣкаря немыслима безъ окончанія «курса наукъ» въ университетѣ или медико-хирургической ака
деміи. И такъ Инеевъ—докторъ. Но обязанности своей (а больше для поддержанія домашняго обихода) докторъ ѣздитъ но приглашенію на дома лицъ, ощущающихъ не
обходимость въ его помощи и принимаетъ у себя стражду^Н^е различными разстройствами человѣчество. Такъ поступаетъ и Инеевъ, т. е. принимаетъ цаціенговъ и у себя въ извѣстные часы и ѣздитъ ио приглашенію на квартиру больныхъ.
Въ одинъ прекрасный день, часовъ въ девять утра, нріѣзжеетъ къ нему молодой человѣкъ за совѣтомъ, вслѣдствіи одной болѣзни, которая его очень безпокоила, хотя въ сущ
ности нс представляла большой опасности. Цужпо сказать, что этотъ молодой (очень молодой) человѣкъ былъ сынъ богатыхъ родителей, проживающихъ и до сихъ норъ въ Си
говому», для чего (и только для этого) опредѣленъ былъ въ качествѣ нрикащика къ одному московскому торговцу,
цервой величины. Подобныя вещи встрѣчаются не рѣдко въ нашемъ коммерческомъ мірѣ, и побудительной причиной
На одинъ изъ такихъ-то поступковъ, которые въ силахъ вскипятить желчь у человѣка крайне добраго и безмятежнаго, я наталкиваюсь гснерь....
Начнемъ съ слѣдующаго разсужденія.
Нѣкоторые виды обмана, плутовства и мошенничества у насъ имѣютъ, какъ извѣстно, свои техническія назва
нія, по большей части смягчающаго свойства. Такънанр. обманъ торговый слыветъ подъ названіемъ торговой лов
кости, смѣтки; обманъ карточнаго шуллера иногда тоже называется ловкостью, умѣньемъ и т. д. Конечно, если-бъ названія эти оставались только названіями, то бѣды бы въ этомъ никакой не было; но дѣло въ томъ, что по
добное смягченіе, вытекая не изъ чувства состраданія къ слабостямъ и порокамъ человѣческимъ, а изъ смутности,
сбивчивости понятіи, служитъ къ процвѣтанію сказанныхъ добродѣтелей. Въ самомъ дѣлѣ, не смотри наше обще
ство такъ легко и добродушно на подвиги какихъ нибудь Ивановъ Карпычей или Сидоровъ Петровичей, называй поступки ихъ настоящими, имъ свойственными именами,
повѣрьте, число этихъ милыхъ людей было бы гораздо ограниченнѣе, чѣмъ теперь. Это вредное смягченіе нѣко
торые близорукіе люди называютъ и объясняютъ, искони свойственнымъ русскимъ людямъ, добродушіемъ и мягко
сердечіемъ. Въ доказательство справедливости словъ сво
ихъ, господа эти приводятъ Факты, заслуживающіе, правда, истиннаго сочувствія. Такъ налр. они указываютъ на привычку русскаго человѣка въ каждомъ рѣшенномъ пре
ступникѣ видѣть не преступника, не врага общественнаго спокойствія и безопасности, а несчастнаго, заблудшаго, по своей ли винѣ или по винѣ печальныхъ обстоятельствъ,
брата. (Немного восторженно, но отчасти справедливо.) Указываютъ они и на то еще, какъ тощіе кошельки крестьянскіе раскошеливаются ири проходѣ черезъ тотъ или другой городъ, село или деревню партіи арестантовъ, отправляющейся въ снѣжныя степи Сибири, и какъ изъ этихъ тощихъ кошельковъ вынимается «скудная лентаи отдается «несчастнымъ-осуждепнымъ». Факты эти, повторяемъ, заслуживаютъ полнаго сочувствія; но во пер
выхъ, менаду тѣмъ чувствомъ, которымъ вызываются они и привычкой поблажать грязные поступки человѣка, придавать имъ, этимъ поступкамъ, болѣе нѣжныя назваиіа, чѣмъ они заслуживаютъ—нѣтъ ничего общаго, а во-вто
рыхъ, если они и дѣйствительно вытекаютъ изъ добродушія (я но крайней мѣрѣ знаю, что добродушія тутъ ни
какого нѣтъ, а скорѣе индиФерентизмъ, апатія, эгоизмъ, холодность къ судьбѣ ближняго, лишь бы меня молъ не
трогали, а тамъ все равно, чтооы пи творили съ другими), то изъ добродушія вреднаго, какъ для всего общества, такъ и для отдѣльныхъ его единицъ. Тамъ, гдѣ у порока или преступленія отняты средства вредить обществу, мало того, гдѣ оно несетъ свою кару, тамъ, по чувству че
ловѣческаго состраданія къ погибели ближняго, должно
имѣть мѣсто полное сожалѣніе и участіе; между тѣмъ какъ тѣ добродѣтели, о которыхъ мы ведемъ рѣчь, вслѣдствіе нашего исконнаго добродушія, не только оста
ются безнаказанными, но и пользуются въ нѣкоторомъ родѣ правомъ гражданства, не смотря на то, что самн по себѣ эти добродѣтели бываютъ такого рода, что при одномъ только воспоминаніи объ нихъ сердце обливается
кровью. Читатель ноіімегь конечно, что я говорю не о мелкихъ плутняхъ и обманахъ, не о мелкомъ мошенни
чествѣ; нѣтъ, рѣчь идетъ кой о чемъ несерьезнѣе....
Вирочемъ, это будетъ само собой ясно изъ предлагаемаго разсказа.
Читатель, быть можетъ, проскучалъ этимъ длиннымъ вступленіемъ къ очень недлинному разсказу; но вступленіе
это было для меня въ томъ отношеніи необходимо, что въ немъ я разъ навсегда высказалъ свой взглядъ на Факты,
съ которыми, быть можетъ, мнѣ не разъ придется имѣть дѣло на этихъ листкахъ.
Въ нашей первопрестольной столицѣ проживаетъ нѣкто Инеевъ, не тогь Инеевъ, о которомъ много разъ гово
рилось на страницахъ «Развлеченія;» нѣтъ, то купецъ,
а это докторъ (читай: лѣкарь), человѣкъ стало быть болѣе или менѣе развитой въ умственномъ отношеніи,
такъ по крайней мѣрѣ слѣдуетъ предположить, нотому что степень лѣкаря немыслима безъ окончанія «курса наукъ» въ университетѣ или медико-хирургической ака
деміи. И такъ Инеевъ—докторъ. Но обязанности своей (а больше для поддержанія домашняго обихода) докторъ ѣздитъ но приглашенію на дома лицъ, ощущающихъ не
обходимость въ его помощи и принимаетъ у себя стражду^Н^е различными разстройствами человѣчество. Такъ поступаетъ и Инеевъ, т. е. принимаетъ цаціенговъ и у себя въ извѣстные часы и ѣздитъ ио приглашенію на квартиру больныхъ.
Въ одинъ прекрасный день, часовъ въ девять утра, нріѣзжеетъ къ нему молодой человѣкъ за совѣтомъ, вслѣдствіи одной болѣзни, которая его очень безпокоила, хотя въ сущ
ности нс представляла большой опасности. Цужпо сказать, что этотъ молодой (очень молодой) человѣкъ былъ сынъ богатыхъ родителей, проживающихъ и до сихъ норъ въ Си
бири, и присланъ въ Москву для «пріученія къ дѣлу тор
говому», для чего (и только для этого) опредѣленъ былъ въ качествѣ нрикащика къ одному московскому торговцу,
цервой величины. Подобныя вещи встрѣчаются не рѣдко въ нашемъ коммерческомъ мірѣ, и побудительной причиной