МОЯ ПРАБАБУШКА И ЕЯ ПРОКАЗЫ

МѢСТНАЯ ЛЕГЕНДА.
Повадится кувшинъ по воду ходить тамъ ему и голову сломить.
Народная пословица.
Дарья Яковлевна Божедомская была происхожденія темнаго. Первое сознаніе, правда, довольно смутное, неопредѣленное, какъ о себѣ, такъ и объ окружавшемъ ея мірѣ, она получила среди роскошной обстановки богатаго и знат
наго дома. Генеральша А., послѣ смерти своего мужа, убитаго въ отечественную войну, переселилась въ городъ
Табаковскъ со всѣмъ своимъ многочисленнымъ штатомъ,— въ которомъ не послѣднее мѣсто занимала стройная, ми
ловидная дѣвушка, по имени Дашенька. Въ лѣта нѣжной юности хорошенькая Дора (такъ угодно было генеральшѣ
замѣнить тривіальное, по ея аристократическому понятію, имя своей пріемной дочери) — была любимою игрушкою знатной дамы, надъ которою неумолимая природа съиграла злую шутку: за всѣ дары Фортуны и Киприды она не познала счастья быть матерью собственнаго ребенка. Въ барскомъ домѣ генеральши жилось на большую ногу и ничего не дѣлалось безъ участія Дашеньки. Назначался ли парадный обѣдъ иль пышный балъ, устраивалось ли великолѣпное зимнее катанье въ огромной лодкѣ, запря
женной въ нѣсколько паръ кровныхъ жеребцовъ, съ пѣвцами и доморощенными артистами-музыкаптами, и многое тому подобное, что только могла придумать досужая Фантазія праздной и избалованной владѣтельницы нѣ
сколькихъ тысячъ душъ — всегда и вездѣ въ такихъ экстренныхъ случаяхъ па первомъ планѣ являлось лицо милой, расторопной, услужливой дѣвушки—для однихъ просто Дашеньки или Доры, для другихъ Дарьи Яковлевны.
Въ семейномъ же, ежедневномъ, будничномъ обиходѣ безъ ноя въ домѣ и шагу ступить было нельзя. Всѣ прика
занія и распоряженія генеральши переходили чрезъ ея руки. Такъ протекло много лѣтъ. Время брало свое.
Генеральша состарѣлась, согнулась, перестала выѣзжать, Даша начала соображать и подумывать о будущемъ. Ей стукнулъ двадцать третій годъ... Что станется съ нею, что ожидаетъ ее послѣ смерти генеральши?... Вотъ не
избѣжный вопросъ, мучившій ея каждый разъ, камрада своею сильною рукою поддерживала трясучую, едЖдсажавшуюся на плечахъ голову своей благодѣтельница^
Пріѣздъ роднаго племянника генеральши, лихаго/nfpaсиваго конногвардейца, рѣшилъ участь блистательной До
риды. Старушка смекнула, что не быть тутъ добру, раскинула своимъ онытнымѣ умомъ-разумомъ и порѣ
шила... Въ ея старческой памяти воскресли вновь минуты сладкихъ упоеній, любви, таинственныя мочи... При ча
стыхъ столкновеніяхъ такихъ молодыхъ, полныхъ огня и жизни людей—долго-ль до грѣха?... И вотъ наша краса
вица Дора но волѣ генеральши окончательно преобразилась въ Дарью Яковлевну. Услужливыя свахи тотчасъ же нашли жениха и великолѣпная Дорида вышла замужъ за служащаго чиновника изъ дѵховиаго званія.
Свадьбу, разумѣется, съиграли мревеликолѣнііо. Все, что имѣетъ въ себѣ роскошь и богатство, все было тутъ на сценѣ.—Невѣста, въ роскошно-пышномъ изъ кружевъ
подвѣнечномъ платьѣ и брилліантовомъ уборѣ на головѣ и плечахъ—была восхитительно-прелестна. Уборъ былъ, разумѣется, взятъ напрокатъ. Поѣзжане, вся провин
ціальная аристократія, разодѣтые въ пухъ и прахъ, про
вожали въ каретахъ своихъ невѣсту въ церковь. Послѣ зѣнца въ домѣ генеральши, въ честь новобрачныхъ, данъ былъ блистательный балъ, на которомъ молодая была ангажирована на расхватъ на всѣ танцы ... Первѣйшіе
губернскіе и заѣзжіе кавалеры окружали Дору и не отходили отъ нея во весь вечеръ. Комплименты сыпа
лись на нее градомъ... Не только молодежь, но и мѣстные тузы, съ высоты своего величія, удостоили наградить восхитительную дѣвушку благосклонной улыб
кой и дружескимъ , ласковымъ пожатіемъ кончиковъ своихъ пальцевъ. Все было какъ слѣдовало быть. Гости ѣли до отвалу и пили до послѣдней возможности пить. Всѣ, казалось, были довольны и веселы... кромѣ одного
несчастнаго, всѣми забытаго и никѣмъ незамѣченнаго— новобрачнаго, законнаго мужа блистательной Дориды. По возвращеніи изъ церкви, онъ въ полномъ смыслѣ слова быль ослѣпленъ яркимъ блескомъ кенкетъ и свѣчъ, и
совершенно оглушенъ оркестромъ, который, ири входѣ молодыхъ въ залу грянулъ какое-то новомодное трескучее morso i urioso. Сначала и на него сыпались со всѣхъ сторонъ поздравленія, съ изъявленіемъ участія п понима
ніями всѣхъ благъ; и ему пожимали руки,—и даже, о Боже правый!—и его дарили троекратнымъ въ уста поцѣлуемъ!... Когда же новобрачная, сіяя роскошью и кра
сотою, понеслась подъ плѣнительные звуки Лавлера и
Штрауса въ вихрѣ вальса, —«какъ пухъ отъ устъ Эола», перелетая, подобно птицѣ въ радужныхъ лучахъ солнца, съ однихъ рукъ па другія—всѣ забыли и думать о ви
новникѣ торжества... Да и самъ виновникъ готовъ былъ отказаться отъ всякаго вниманія со стороны чуждыхъ во всѣхъ отношеніяхъ для него лицъ... Во всей этой блестящей толпѣ онъ желалъ видѣть свою Дашеньку, гово
рить только съ «670,—а ему до бѣлой зари не удалось сказать ей ни одного слова. Ома постоянно была окру
жена, какъ ореоломъ, своими усердными поклонниками...
Но какъ и всему педъ луною бываетъ конецъ—кончился и балъ. Гости разъѣхались, звуки музыки замолкли, огни погашены,—всѣ разошлись но своимъ мѣстамъ. Мо
лодые были отвезены въ нанятую для нихъ квартиру въ той же великолѣпной генеральской каретѣ, въ которой они ѣздили вѣнчаться въ сопровожденіи великолѣпнаго кортежа....
Вскорѣ, ио протекціи генеральши, мужу Дашеньки дали штатное мѣсто въ уѣздномъ городкѣ — въ одномъ изъ мрачныхъ пріютовъ скуки и безобразія. Дашенька упала какъ съ облаковъ... Безцвѣтная и затхлая жизнь одного изъ тѣхъ уѣздныхъ глухихъ городковъ, откуда, но сло
вамъ гоголевскаго городничаго, хоть три года скачи, ни
до какого государства не доѣдешь, разомъ сокрушила всѣ завѣтныя мечты и золотоцвѣтныя Фантазіи въ полномъ смыслѣ слова разочарованной женщины. Непроходимая скука, какъ типа болотная, охватила все ея существо со всѣхъ сторонъ, засосала кругомъ. Тоска заѣла ее...
борьба была не по силамъ молодой женщины, она изнемогла—и нала.
Въ одинъ роковой день Аристархъ Максимовичъ, придя
отъ должности домой, не засталъ своей Дарьи Яковлевны