НАДЛОМЛЕННАЯ ЖИЗНЬ

Повѣсть.

(Посвящено А. Е. С...ковой). (Окончаніе),

VIII.

Недѣли черезъ три Софья Павловна и Рощинъ гуляли въ саду. Съ полчаса оба молчали. Телепнева о чемъ-то думала, а Василій Сергѣевичъ курилъ сигару, изрѣдка обламывая сухія вѣтви деревьевъ. День былъ отличный. Солнце пекло словно въ іюлѣ. На небѣ не было ни об
лачка. Кое-гдѣ по деревьямъ порхали какія-то мелкія птицы и едва-едва слышно чиликали свои весеннія пѣсенки.
—...О чемъ вы думаете? прервалъ первый молчаніе Рощинъ, обращаясь къ Софьѣ Павловнѣ.
—...Такъ, грустно мнѣ что-то, отвѣчала Телепнева, и дѣйствительно па глазахъ у нея блестѣли слезы.—Какая
жизнь глупая и изъ-за чего живешь только? Право, лучше бы было, если бы я птицей родилась, тогда, но крайней мѣрѣ, мнѣ не отчего бы мучиться такъ было.

Василій Сергѣевичъ улыбнулся.

—...Идеалистка вы! проговорилъ онъ,—чего вамъ недостаетъ? Молоды вы, нужды но знаете, передъ вами цѣлое море жизни, цѣлый рядъ удовольствій, счастья....
—...Счастья? изумленно перебила его Софья Павловна. —...А вы несчастливы?
Щеки Телепневой поалѣли. На глазахъ сильнѣе выступили слезы, губы и подбородокъ стали судорожно слегка подергиваться.
—...Гдѣ же мое счастье? спросила опа, едва въ силахъ выговорить,—гдѣ у меня то, что бы могло меня заста

вить но желать ничего больше? Чѣмъ вы замѣните мнѣ

пустоту, ту необъятную пустоту въ жизни, которую я сознательно теперь увидѣла? Да и что я знала когда нибудь прежде?... До замужства я жила какъ кукла: одѣ
вали меня, поили, кормили. Замужъ вышла—тоже самое, съ тою только разницею, что меня иикто теперь не упре
каетъ этимъ,... Развѣ можно назвать это жизнію? Развѣ такое прозябаніе жизнь? Это мерзость какая-то! У меня даже нѣтъ никакой цѣли жить. —...А мужъ?
Рощинъ вдругъ самъ испугался своего вопроса. Ему почему-то самому дикимъ показалось это простое слово «мужъ».
—...Мужъ? переспросила его Телепнева.—У меня пѣтъ мужа! (и глаза ея заблестѣли какимъ-то страннымъ блес
комъ).—Развѣ это мужъ, который никогда, ни разу не подумалъ разрѣшить ни одного изъ моихъ сомнѣній? Онъ даже никогда и не воображалъ, что я могу, такъ-же какъ и всѣ люди, сомнѣваться въ чемъ нибудь.... Такъ вѣдь
только о куклахъ думаютъ, а я жить хочу,—я человѣкъ; понимаете ли, такой же, какъ и опъ, такой же, какъ и вы, человѣкъ!...
Она опустилась на стоявшую но близости скамыо и зарыдала. Рощинъ молчалъ, ему было стыдно за свой вопросъ.
«И къ чему мнѣ ее объ этомъ спрашивать было? Что мнѣ легче что ли отъ этого?»
—...Софья Павловна, проговорилъ онъ вслухъ,—къ чему вы плачете, развѣ этимъ поможете вы себѣ? Тутъ вовсе но плакать нужно. Тутъ нужно позаботиться—какъ поправить все это.
Телеппева подняла голову.
—...Поправить? спросила она такимъ тономь, какъ будто бы ей сказали что нибудь необыкновенное.—А развѣ можно это поправить чѣмъ нибудь?
—...Ничего въ мірѣ непоправимаго нѣтъ.

—...Да вѣдь замужемъ я, помните вы это?

— Что-жь такое? Вы вѣдь не любите мужа, не можете вы любитъ его. Не пара онъ вамъ, чиновникъ онъ, а вамъ вовсе не то нужно....
—...Чго-жь мнѣ бросить его прикажете? —...Отчего же бы и не такъ.
Телепнева испуганно взглянула на него.
—...А что скажутъ тогда обо мнѣ? спросила она его. —...Кто скажетъ? —...Всѣ.
—...Да кто всѣ-то? Кому можетъ быть дѣло до васъ и вамъ до кого?
—...Значитъ и общественное мнѣніе для васъ нпчто? Василій Сергѣевичъ выпрямился во весь ростъ.
—...Еще бы этакая чушь могла для меня что нибудь значить? И что такое общественное мнѣніе? Сплетни праздношатающихся болвановъ. Чѣмъ я обязанъ имъ, что
бы уважать ихъ дурацкое мнѣніе?... Да наконецъ, изъ кого же и состоитъ самое общество, какъ не изъ людей, а я развѣ не человѣкъ, развѣ я не смѣю имѣть своего мнѣнія? И почему же мое мнѣніе должно быть хуже мнѣнія сотни другихъ людей? Почему же непремѣнно долженъ ошибаться я, а не они? Іѵто мнѣ докажетъ, что одинъ человѣкъ дешевле нѣсколькихъ? Не признаю я этого пошлаго положенія, а потому всегда буду жить и дѣйство
вать такъ, какъ мнѣ хочется, а не такъ, какъ другіе, что мнѣ приказываютъ. И что жѳ, убудетъ меня развѣ,
если сотни другихъ болвановъ будутъ указывать на меня пальцами и смѣяться надо мной? Развѣ у меня голова отъ ихъ насмѣшекъ отвалится, или холоднѣе мнѣ отъ этого
станетъ? Нѣтъ, Софья Павловна, пустяки все это, вздоръ. По для-чзго людямъ по дудкѣ другихъ людей плясать. Нравится мнѣ что, ну я и стану то дѣлать, не нравится— такъ хоть весь свѣтъ мнѣ это приказывай—я все-таки