хозяину, затесалась безъ церемоніи на парадную лѣстницу и принялась стутать въ дверь иередней.
Купецъ Щелкановъ, тучный, высокаго роста мужчина, сидѣлъ въ 8то время въ залѣ, погруженный въ свои коммерческіе расчеты и по временамъ пощелкивалъ косточ
ками на лежавшихъ передъ нимъ на столѣ іцетахъ, какъ вдругъ услыхалъ стукъ въ дверь. Онъ вышелъ въ пе
реднюю и впустилъ едва державшуюся на ногахъ Ульяну. —....Чаво тебѣ тутъ? спросилъ онъ у нея сердито.

—....Да къ твоей милости, чуть ворочая языкомъ, отвѣчала Ульяна,—расчетъ дай мнѣ, сдѣлай милость, поскорѣича.

—....Какой тебѣ расчетъ, на ночь глядя! Ступай, сту
пай въ свое мѣсто—на эфто день будетъ. Ступай, да вдругорядь ие моги безъ толку тревожить хозяевъ, прикрикнулъ Щелканокъ, проталкивая къ дверямъ Ульяну.
—....Да нѣтъ, сдѣлай милость, пожэлуста, ко мнѣ мужъ пріѣхалъ, къ себѣ требуетъ, упиралась Ульяна.
—....Вижу я какой мужъ—натрескалась, безпутная, по намеднишнему—вотъ и мужъ явился. Ступай, я те говорю, въ кухню, да проспись. Я и самъ эвдакую забулдыгу держать не стану.
Тутъ хозяинъ выпихнулъ ее безъ церемоніи въ сѣни и заложилъ на крюченъ дверь.
Но Ульяна во хмѣлю была бѣдовая. Только что хо
зяинъ усѣлся опять въ залѣ на прежнее мѣсто, какъ она снова изо всѣхъ силъ принялась стучать въ дверь кулаками.
Щелкановъ разсердился не па шутку.

—....Слышь, Ульяна! крикнулъ онъ, вышедши къ ней въ сѣни,—иди лучше безъ грѣха на кухню! Я тебѣ по

слѣднее мое слово говорю. А будешь безчинствовать, такъ я те самъ за космы туда сволоку.
—....Шалишь, купецъ.... б...брешпшь... еще руки нс доросли... возразила съ достоинствомъ Ульяна,—я тебѣ за мои космы-то сама бороду вытереблю. Я... с...сама штабкапитанша... за меня отвѣтишь...
Гордый Щелкановъ былъ пораженъ какъ громомъ такой дерзостію своей работницы. Онъ ся;алъ уже кулаки, чтобъ оттузить ее, но удержался и только повторялъ, задыхаясь отъ бѣшенства:
—....Ахъ, ты чертово племя... мразь ты эвдакая ничтожная... Глядика-сь, она до бороды моей добирается...
Да борода-те моя... знашь дороже чего?... Да какъ у тебя языкъ-те повернулся вымолвить такое окаянство!...
Да я тебя за бороду-те за мою въ острогѣ сгною... ІІогодп-жь ты, пьяница, я те дамъ бороду...
Онъ вошелъ опять въ переднюю, снова заперъ на крючекъ дверь, позвалъ къ себѣ прикащика и послалъ его за квартальнымъ.
Въ жизнь свою Иванъ Игнатьичъ не слыхалъ ни отъ
кого такого оскорбленія и ждалъ квартальнаго, въ сильнѣйшемъ волненіи расхаживая но комнатѣ.
—....Бороду, вишь, она мою вытеребитъ... кухарка... баба пьяная... Да мою бороду-те въ Китаѣ знаютъ... Бороду! на поди... повторялъ .онъ, задыхаясь но преж
нему,—да что-жь эфто такое.... Госноди Боже мой!... али ужь послѣдній конецъ приходитъ, что кухарки станутъ первостатейнымъ купцамъ бороды теребить...
Ульяна пе переставала между тѣмъ барабанить въ дверь кулаками и кричала па весь домъ:
—....Расчетъ давай! Безъ этого не пойду отселѣ!

Это еще болѣе возмущало гордаго и самолюбиваго Щелканова.

Но эта возмутительная для него сцена продолжалась не долго: квартальный въ томъ уѣздномъ городкѣ, гдѣ про
исходило онисываемое мною происшествіе, былъ человѣкъ тонкій и исполнительный и къ вліятельнымъ лицамъ го
рода являлся всегда по первому востребованію. Незамедлилъ стало быть явиться и къ Щелканову въ сопровожденіи двоихъ полицейскихъ солдатъ...
Между тѣмъ Жучокъ ждалъ-ждалъ жену и, удивляясь, что она долго не возвращаемся, призвалъ къ себЬ опять того же парня, который за пей ходилъ и послалъ его освѣдомиться, что это значило.

Парень побѣжалъ и скоро воротился назадъ. —....Ну, что? спросилъ Жучокъ.

—....Въ части сидитъ, ваше благородіе, отвѣчалъ нарень.—Фартэлыіый посадилъ. Напилась, вишь, пьяная, да съ хозяиномъ набуянила. Жучокъ свистнулъ.
—....Такъ вотъ почему ее Ульянкой-то зовутъ!... Видно загуливаетъ, сердечная, подумалъ онъ и началъ ходить но комнатѣ, кряхтя и почесывая пробивавшуюся лысину.
Какъ бы то ни было однэкожь, иьяна-пьяна, да вѣдь не оставить же ее было ночевать въ части. Какъ ни
верти, а вѣдь въ самомъ дѣлѣ жена. Дѣлать нечего— надѣлъ шинель и фуражку и отправился въ часть выру
чать жену. Тамъ онъ переговорилъ съ квартальнымъ и тотчасъ же получилъ разрѣшеніе взять ее.
Ульяна была заключена въ сибирку и скорчившись отъ сырости и холода на нолу, сняла мертвымъ сномъ. На
силу могли растолкать ее и то ужь очнулась она только тогда, когда одинъ изъ ея соначлежикковъ догадался вспрыснуть ее холодной водой.
Жучокъ выпросилъ у квартальнаго полицейскаго солдата и только съ его помощію черезъ великую силу нрпволокъ жену на постоялый дворъ. Въ это время ямщики ужинали.
—....Самъ вишь въ часть ходилъ выручать, заговорилъ одинъ изъ нихъ, — надо быть сродствеиница она какая яму, али знакомая.