й на Любиньку. Съ перваго раза Викторъ Иидюковичъ показался мущиною привлекательнымъ во всѣхъ отноше

ніяхъ. Послѣ нѣсколькихъ визитовъ онъ попробовалъ по

ухаживать за Любинькой, вскорѣ потомъ врѣзался въ нее по уши и сдѣлалъ предложеніе. Предложеніе сперва при няли, а потомъ стали наводить справки. По этимъ справ

камъ оказалось, что Жуанвиль есть единственный въ своемъ родѣ субъектъ; учился въ какомъ-то училищѣ, но ничему не выучился; служилъ потомъ при какой-то дорогѣ старшимъ помощникомъ младшаго писаря и дослужился до чина коллежскаго регистратора. Что же касается до его достатковъ, то судя по квартирѣ, нани
мавшейся Викторомъ Индюковичемъ и нѣсколько даже роскошной меблировкѣ, нельзя было предполагать у рус
скаго Французика недостатка въ русскихъ кредитныхъ бумажкахъ.
—....Чего же еще желать для Любы!... Онъ не глупъ, прекрасно образованъ... Партія прекрасная во всѣхъ отношеніяхъ! разсуждала благодѣтельница, очень довольная,
что такъ счастливо, по ея мнѣнію, можетъ раздѣлаться съ своей ненаглядной Любинькой.
—....Чего же мнѣ еще желать!... C’est une creature seduisanto и любитъ меня безъ ума! А мадамъ Чертополохова озолотитъ этотъ пухленькій бутончикъ!...
Партія великолѣпная во всѣхъ отношеніяхъ! разсуждалъ женихъ.
—....Чего же мнѣ еще желать!... Свѣтскій молодой человѣкъ, немножко правда пустъ, за то богатъ достатоино]... Партія превосходная! разсуждала невѣста.
Но увы! ни одно изъ этихъ сужденій не оправдалось и въ половину. Умственныя достоинства Виктора Индюковича во всей своей красѣ выказались въ первый день сватьбы. Истративъ не мало денегъ на отдѣлку квартиры,
милый русскій Французикъ не посовѣстился на другой же день сватьбы подать своему тестю счегъза эту отдѣлку. По одному этому счету тесть вполнѣ убѣдился, что его зятюшка вопреки Любинькина мнѣнія, пустъ не немножко, а съ из
быткомъп не представляетъ изъ себя никакихъ препятствій для прогулки вѣтру въ верхнемъ этажѣ своего корпуса.
Подобное Физіологическое открытіе нисколько впрочемъ не потревожило Любиньку. Благодаря наставленіямъ своей благодѣтельницы, опа успѣла выработать своеобразный взглядъ на супружескую жизнь. Несравненно болѣе без
покоило ее другое открытіе: не Физіологическое, это— пустота въ карманахъ: сюртуковъ, панталонъ и Фраковъ Виктора Индюковича. Въ нихъ вѣтеръ могъ разгуливать такъ же свободно, какъ и въ чердакѣ его собственнаго

корпуса. Призадумалась Любинька, но не надолго. Ей было извѣстно, что благодѣтельница ея, взамѣнъ презрѣннаго металла, щедра была на протекціи. Любинька

и не замедлила, разумѣется, воспользоваться этою особенностью своей благодѣтельницы. Въ самомъ непродолжительномъ времени Викторъ Индюковичъ былъ опредѣленъ къ должности съ приличнымъ содержаніемъ.
Облекшись въ Форменный вицъ-мундиръ, Викторъ Ипдюковичъ въ двѣнадцатомъ часу аккуратно сталъ являться
къ должности, не забывая при этомъ пронимать на своей головѣ англійскій проборъ. Ежедневно, за исключеніемъ только праздничныхъ и табельныхъ дней, сталъ онъ от
вѣшивать граціозные поклоны своему главному начальнику (подиіидая его для этого близъ парадной лѣстницы) и[ сопровождать его потомъ до дверей присутствен
ной комнаты. Кромѣ того на его обязанность возложено было призрѣніе за внѣшнею и внутреннею чистотою зданія. Покупка всѣхъ канцелярскихъ принадлежностей, въ из
рядномъ количествѣ, также поручена была ему. Могъ онъ
также бесѣдовать съ посѣтителями обоего пола, но въ такомъ только случаѣ, если они сами изъявляли на то желаніе. Впрочемъ Викторъ Индюковичъ умѣлъ даже не
желающихъ говорить съ нимъ просительницъ разшевеливать\ а продавцы канцелярскихъ принадлежностей возъимѣли къ нему особенное даже влеченіе, родъ недуга. Скоро имя Виктора Индюковича загрохотало въ Бѣлокаменной.
Такимъ образомъ служебная каррьера русскаго Французика до нѣкоторой степени была обезпечена; но до
машняя его жизнь никакъ не хотѣла войдти въ обыденную колею. Ее все будоражили знакомые и бывшіе поклон
ники Любиньки. Съ выходомъ замужъ очаровательная Любинька въ ихъ глазахъ получила еще болѣе ирелести. Подобно воробьямъ , осаждающимъ въ огородѣ горохъ , ловеласы принялись усердио осаждать Любинькину маленькую, но весьма комфортабельную квар
тирку. Викторъ Индюковичъ производилъ на этихъ ловеласовъ тоже самое впечатлѣніе, какое производитъ ого
родное пугало на воробьевъ. Къ тремъ часамъ, т. е. ко времени прибытія главы дома отъ службы, всѣ эти лове
ласы, подобно пернатымъ грабителямъ, разсыпались въ разныя стороны. Скоро впрочемъ сама Любинька постаралась разсѣять ихъ страхъ. Она убѣдила ихъ, что страшное для нихъ пугало сдѣлано изъ разноцвѣтныхъ лоскутковъ и нисколько для нихъ не опасно. Не съ разу впро
чемъ повѣрили ловеласы убѣжденіямъ Любиньки. Викторъ Иидюковичъ смотрѣлъ на нихъ такимъ индюкомъ, что у
тѣхъ, у которыхъ совѣсть не совсѣмъ была чиста, по всему тѣлу пробѣгали мурашки. Но потомъ, поприглядѣв

шись къ Виктору Индюковичу, ловеласы попытались его

приласкать: ничего—ухмыляется. Пригласили его вмѣстѣ съ Любинькою ужинать къ Дюссо—охотно согласился и даже самъ собственноручно приготовилъ для всѣхъ салатъ. Предложили ему стаканъ-другой шампанскаго—выпилъ