четъ. По этой улыбочкѣ Хватииа многіе считали за очень и очень даже умнаго человѣка. Музыка, поэзія и другія искусства для, него были совершенно чужды, хотя онъ не прочь былъ всѣмъ лакомиться, но безъ всякаго нрав
ственнаго анализа. Главная причина такого равнодушія заключалась въ организмѣ этого индивидуума. Хватинъ, отъ юности своей, не любилъ ни надъ чѣмъ долго заду

мываться, вѣроятно изъ опасенія номішать своему Физи

ческому развитію, которое, не сдерживаемое никакими умственными занятіями, пускало широкіе корни во всѣ стороны. Скоро очень Хватинъ растолстѣлъ но на шутку. Съ толстотою пропала и охота гарцовать на конѣ. На
t
прасно начальникъ взывалъ неоднократно къ зажившемуся въ Москвѣ бонвивану, убѣждая его возвратиться въ маленькій уѣздный городокъ.

Глухимъ и нѣмымъ оставался Хватинъ къ этимъ убѣжденіямъ. Начальникъ вынужденъ былъ наконецъ попро

сить его перерядиться изъ венгерки во Фракъ, что и было исполнено Хватипымъ съ великой неохотой. Впро
чемъ онъ вскорѣ утѣшился надеждою: занять какую-то должность съ военнымъ мундиромъ. Въ ожиданіи же этой должности занялся онъ жуерствомъ въ полномъ смыслѣ этого слога: ѣздилъ въ театры, собранія, клубы, ресто
раны и другія увеселительныя заведенія, избѣгая только семейныхъ домовъ, въ которыхъ были невѣсты. Ихъ онъ боялся больше огня. Любиньку навѣщалъ не особенно

часто, прежде всего, потому что голова его вмѣстѣ съ язычкомъ нс обладали способностями придумывать инте

ресныхъ предметовъ для разговора. Ито же касается во*

обще до дамскаго общества, то Хватинъ предпочиталъ такое изъ дамскихъ, въ которомъ можно было одерживать побѣды безъ всякихъ усилій и непріятностей, могу

щихъ произойди! отъ ревнивыхъ мужей. Кромѣ того,
состязанія на зеленомъ полѣ, въ 52 карты, отнимали у него очень много досужаго времени. При такихъ об

стоятельствахъ закрасться какому либо чувству въ ожи

рѣвшее сердцѣ Хватшіа было весьма затруднительно. Но обаятельная сила прелестной Любиньки изъ невозможнаго съумѣла сдѣлать многое. Правда, этому многому помогъ отчасти случай, но при всемъ томъ безъ очаровательной улыбки самой Любиньки, безъ ея милаго, вкрадчиваго голосочка, безъ ея веселаго, заразительнаго смѣха, и самый случай но имѣлъ бы никакихъ серьезныхъ послѣд
ствій. Вотъ въ чемъ заключался весь этотъ случай: Побойковы, родственники Чертополоховой, пригласили Любиаьку, вмѣстѣ съ мужемъ, къ себѣ въ деревню на имяшшы, которыя намѣревались опп отпраздновать на славу. Въ числѣ приглашенныхъ изъ Москвы былъ и Хватинъ.
Попировать на имянипахь Викторъ Индюковичъ былъ также не прочь, но такъ какъ деревня Побойковыхъ была не йодъ Москвой, а верстъ за полтораста, то депогъ па
прогоны ему и не хотѣлось тратить. Милая Любиаька умѣла тонко намекнуть Хватину, чтобы онъ похлопоталъ объ ея поѣздкѣ. Хватинъ понатужилъ свой воробьиный мозжечекъ и придумалъ для Виктора Индюковича какой
то благовидный предлогъ, подъ которымъ удобно было совершить Любинькѣ свою поѣздку въ деревню вмѣстѣ съ компаніей, состоящей будто бы изъ трехъ приглашен
ныхъ лицъ, въ ч слѣ которыхъ должна была находиться и его собственная особа. Викторъ Индюковичъ смекнувъ, что нрд такихъ условіяхъ, црэгоны отъ него не потре
буются, вдвойнѣ былъ радъ нодобноиу предложенію, но не показывая внутренняго свозго довольствія, съ обычною сонною величавою важностью изрекъ свое разрѣшеніе. Всѣ обоюдно остались довольны.
Гудо де Нонтовезо. (Окончаніе слѣдуетъ).

КОЛЫБЕЛЬНАЯ ПѢСЕНКА Спи, мальчишка безтолковый,

Пожалѣй себя!

Будешь плакать, плеткой новой

Высѣку тебя.

Я тебѣ, буянъ сынишка,

Пѣсенку спою,

Спи же ты, дрянной мальчишка,

Баюшки баю!

Слухъ по городу промчался,—

Твой отецъ банкротъ,

За долги въ тюрьму попался....

Онъ не пропадетъ!
Знаю, кончитъ онъ исправно
Сдѣлочку свою,

Кредиторовъ спрыснетъ славно,

Баюшки, баю!
Спи, отдамъ тебя въ служенье
На гостинный дворъ,

Тамъ ты кончишь курсъ ученья,

Станешь ловкій воръ; Рано, рано ты загубишь

Совѣсть всю свою,

Красть по сотенной ты будешь,

Баюшки, баю!