Современная женщина.

Женщина въ большинствѣ случаевъ, до самой старости, всегда ребенокъ.
Боже васъ избави, если вы вздумаете занодозрѣть въ ней возможность серьезнаго отношенія къ какимъ бы то ни было важнымъ и щекотливымъ вопросамъ вашей жизни.

Получится чепуха и огорченіе!

Предположимъ, напримѣръ, что сверхъ чаянія вы набрались геройства и дѣлаете рѣшительный шагъ въ своей
жизни. Вы говорите близкой вамъ женщинѣ, что сдѣлать этотъ шагъ необходимо, въ силу вашихъ взглядовъ и убѣжденій, что иначе вы рискуете потерять уваженіе нс только общества, но и уваженіе къ самому себѣ.
Близкая вамъ женщина ахаетъ, пугается и приходить въ уныніе.
— Ахъ, Боже мой!—въ отчаяніи восклицаетъ она:—ты забываешь, что у тебя семья и ты не имѣешь права рисковать своимъ положеніемъ.
Ей нѣтъ никакого дѣла до вашихъ убѣжденій, взглядовъ, вашихъ симпатій и антипатій.

По ея мнѣнію, ваша служба, ваша общественная дѣятельность только тогда хороши, когда онѣ даютъ ей воз

можность безъ счета тратить деньги на шляпки, тряпки и тому подобную ерунду.
Вы можете свободно распоряжаться и казенными и общественными и какими только вамъ угодно деньгами, лишь бы эти деньги шли на ея наряды и удовольствія.
Вы не услышите съ ея стороны ни малѣйшаго упрека. Она даже не полюбопытствуетъ, откуда вы берете такую уйму денегъ, превышающую въ десять, сто разъ получаемое вами жалованье. Она будетъ съ вами и нѣжна и ла
скова до тѣхъ норъ, пока васъ, наконецъ, не притянутъ къ суду за мошенничество или растрату.
Тогда она обрушится на васъ градомъ самыхъ безпощадныхъ упрековъ, упрековъ за то, что вы были такъ легкомысленны и неосторожны, такъ безсовѣстно распоряжались чужими деньгами и погубили ее.
Она съ негодованіемъ отвернется отъ васъ, какъ отъ человѣка, запятнаннаго несмываемымъ позоромъ, и... и будетъ искать другого, болѣе ловкаго и опытнаго по отношенію „прикосновенія къ чужой собственности .
И она найдетъ, увѣряю васъ, найдетъ, потому что дураковъ еще слишкомъ много на свѣтѣ!..
Впрочемъ, какъ вездѣ, бываютъ исключенія и среди женщинъ.
Попадаются преданныя, безкорыстныя и даже самоотвержениыя подруги нашей будничной, сѣренькой жизни... Но онѣ такъ рѣдки, что о нихъ говорить не стоитъ.
Dixi (Энпе).
— О, ясновельможный нанъ,—отвѣтилъ баритонъ,—готовлю вамъ теперь шедевръ своего творчества—„Евгеній Онѣгинъ .

— По-польски или по-русски?

— Это будетъ зависѣть отъ вдохновенія. — А съ кѣмъ вы проходите эту партію?
— Теперь, тэнъ, прохожу съ маэстро Кощельницкимъ. Вы знаете его?
— Какъ не знать, онъ великолѣпно играетъ па рояли. — А на бѣгахъ еще лучше,—улыбаясь, сказалъ баритонъ.
— Итакъ, г. Бернарди, я надѣюсь, что вы дадите намъ такой же образъ Онѣгина, какъ создавалъ въ своё время Хохловъ.
— О, я надѣюсь, я думаю, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ я Даже превзойду Хохлова... Во всякомъ случаѣ, я дамъ публикѣ многое, ибо не забывайте, что я—Рудольфо Бернардн,—артистъ, пѣвшій въ Берлинѣ, Туринѣ, въ Граммо
фонѣ, въ Лейпцигѣ, въ „Альпійской Розѣ и въ прочихъ большихъ театрахъ Европы...

Здѣсь баритонъ трагически ударилъ себя въ грудь и еще добавилъ:

— Я—Рудольфо Бернарди!
Пожелавъ г. Рудольфо Бернарди всего хорошаго, я поѣхалъ дальше.

У М. И. Чернявской.

Маститая пѣвица приняла меня довольно сухо. Въ ея тонѣ чувствовалось уже что - то великое, чувствовалась Зембрихъ, Патти...
— Многоуважаемая Марья Ивановна,—скромно началъ я,—что вы думаете далѣе предпринять послѣ своего блестящаго успѣха въ Частной оперѣ?..
— Право, не могу вамъ еще положительно сказать,— отвѣтила знаменитая пѣвица.—Думаю гастролировать въ Королевскомъ театрѣ въ Лондонѣ, а потомъ спою десять спектаклей въ Миланѣ.

— Кого вы будете пѣть?

— Конечно, пастушку въ „Пиковой Дамѣ . Тамъ для меня теперь поставятъ „Пиковую даму на итальянскомъ языкѣ.
— Очень пріятно, что вы являетесь, такимъ образомъ, человѣкомъ, который пропагандируетъ русскую музыку...
— О, да!—спохватилась артистка.—Я страшно, безумно люблю русскую музыку и могу вамъ, какъ новость, сооб

щить, что Римскій-Корсаковъ пишетъ въ настоящее время для меня оперу...

— Какъ она будетъ называться?
— Пока еще это секретъ, но могу вамъ сказать, что изъ жизни альпійскихъ пастушекъ. — Какъ, опять пастушка?
— Ну, да, почему же это васъ удивляетъ?.. Вотъ, напримѣръ, Ипполитовъ-Ивановъ хотѣлъ написать для меня оперу изъ древне-русской жизни, но я отклонила его лю
безное предложеніе: мнѣ нравится изображать эѳирныя, воздушныя существа.
— А гдѣ вы думаете провести лѣто?
— Я было хотѣла поѣхать на нѣсколько спектаклей во Флоренцію.

Я поцѣловалъ маленькую изящную ручку великой артистки и раскланялся.

Майоръ П—въ.

ИНТЕРВЬЮШКИ.

У Р. Ф. Бернарди.
Универсальный баритонъ принялъ меня такъ радушно, что вмѣсто стула чуть не усадилъ на шкапъ. Я еле успѣлъ спастись отъ его любезности и, выбравъ укромный уголокъ на мягкомъ диванѣ, началъ свою бесѣду:

— Готовите ли вы, г. Бернарди, къ будущему сезону

что-нибудь новенькое?