III.
Солнце чуть выглядывало краешкомъ изъ-за верхушекъ рощи и какъ будто задумалось, стоитъ ли ему освѣщать и грѣть раз
бросанныя дачки съ еще спавшими въ нихъ людьми, потомъ pa3L сердилось, рѣшило ихъ припечь хорошенько и стало медленно взбираться на небо.
Тромбончиковъ мрачно шагалъ къ рощѣ съ монтекристо за плечами и на поворотѣ столкнулся съ Провомъ Селиверстовичемъ. У того въ рукѣ былъ красный сачекъ для ловли бабочекъ.
— Вы куда это?—смущенно крикнулъ Провъ Селиверстовичъ,— на охоту?
— На охоту,— мрачно отвѣтилъ тотъ.— То-есть собственно не на охоту, а воронъ стрѣлять... Для практики, знаете... А вы куда?
— Тоже на охоту, хе, хе, хе... То-есть, собственно, не на охоту, а бабочекъ ловить... для коллекціи, хе, хе, хе...
— Такъ вы коллекціонеръ?
— Какже-съ, — вздохнулъ Провъ Селиверстовичъ;--и большой руки.
Оба раскланялись другъ съ другомъ и разошлись въ разные стороны, чувствуя неловкость.
— Ноужели и онъ ловитъ попугая?—мрачно думалъ Тромбончиковъ.
— Попугая стрѣлять пошелъ, шельмецъ, думалъ ковыляя и размахивая сачкомъ, Провъ Селиверстовичи.
Тромбончиковъ вошелъ въ рощу и скоро миновалъ то мѣсто, гдѣ у нихъ происходили считки ролей. Онъ приглядывался къ верхушкамъ деревьевъ и каждую секунду ожидалъ рѣзкаго крика!
— Дуррракъ!
Тромбончиковъ остановился и вздрогнулъ. Нѣтъ, это каркнула пролетѣвшая мимо ворона.
Долго бродилъ онъ по рощѣ и, наконецъ, вышелъ на дорогу въ деревню. По дорогѣ шелъ мужикъ и несъ въ большой клѣткѣ большого бѣлаго попугая, который кричалъ и бился о проволочную стѣнку.
Въ нѣсколько шаговъ Тромбончиковъ очутился рядомъ съ мужикомъ;
— Ты... поймалъ... попугая?— проговорилъ онъ взволнованно... Дотъ, она, гдѣ месть! мелькнула мысль.
— Мы, господинъ-баринъ,—остановился мужикъ.—Поэтому мы сызмальства по птичьему дѣлу. Птица эвта, пугай-то, барская,
деликатная, ей по лѣсамъ лѣтать не положено; сама въ клѣточку влетѣла, я только дверцу прикрылъ.
— Продашь? сдавленнымъ голосомъ спросилъ Тромбончиковъ.
— Съ нашимъ удовольствіемъ... четыре красненькихъ. Мы цѣну - знаемъ.
У вы! У Тромбончикова весь бюджетъ до перваго числа заключался въ десяти рубляхъ.
Онъ поставилъ ихъ на карту. — Десять дамъ!
— Дуррракъ, дуррракъ, — прокричалъ попугай.
— Сама птица, господинъ баринъ, цѣну себѣ понимаетъ,—усмѣх; нулся мужикъ. —Прощенья просимъ... У меня тоже два господина торговали: поповъ сынъ два рубля сулилъ, да господинъ съ краснымъ сачкомъ пятнадцать...
— Чоррртъ! — заскрежеталъ зубами Тромбончиковъ.
Вдали показались Глаголенскій и Провъ Селиверстовичъ, которые замахали ему шляпами, но, не отвѣчая имъ, Трамбоичи- Яоръ круто повернулся и зашагалъ въ рощу.
Вечеромъ была опять считка ролей. Гамлетъ былъ ..мрачнѣе тучи. Офелія вопросительно на него посматривала. .• :
— А что... съ попугаемъ?-г-не выдержала она наконецъ.
— Поймали.его... кажется мужикъ... отвѣчилъ Тромбончиковъ. — Дмитрій, птицеловъ — вмѣшался Глаголенскій, — Я у . него торговалъ, очень дорого просилъ, И вы тоже торговали?—любезно обернулся онъ къ Тромбончикову,— я васъ видѣлъ на дорогѣ. .,
— Да... сорокъ рублей... густо покраснѣвъ, неожиданно для себя выпалилъ Тромбончиковъ и пожелалъ внутренно и себѣ, и всѣмъ провалиться къ черту.
Офелія смотрѣла на него круглыми глазами.
— Попугай у меня,—торжествующе проговорила королева. Я купила его за тридцать рублей. Вы объяснили мнѣ,.что по русскимъ законамъ это можно,-обратилась она къ Теоремову.
У Офеліи вдругъ заболѣла голова и она ушла домой. Спектакль такъ и не состоялся и Тромбончикову не пришлось играть Гамлета. Его мѣсто возлѣ Булочкиной занялъ долговязый путеецъ, и она вмѣстѣ съ нимъ стала кататься на тандемѣ
Исторія съ попугаемъ была скоро забыта и въ дачномъ поселкѣ все опять замерло. /. ;

СОВѢТЪ.

Зачѣмъ тушитъ сердечный жаръ, Въ себѣ таитъ любви угаръ,
Томиться страстью нездоровой?
Презрѣвши власть могучихъ чаръ, Ступай, дружгице, на бульваръ:
Тамъ любятъ только за цгълкооый!
Князь Марусинъ.

Желаніе,

Все-то есть у меня: и сирень, и луна, 11 красотка „онаи,
Но оіеелаю къ тому я добавить ей-ей Лишь... пятнадцать рублей!
Гри-Гри.
Горничная за дверью слышала эти слова и передала потомъ въ кухнѣ кухаркѣ и дворнику:
— Наша-то, втюрилась! Попочкой зоветъ. Хочется, видно, замужъ-то.
— Вишь ты, — усмѣхнулась кухарка» — Пора... Въ кого ужъ это Она?
— Извѣстно, Въ этого, въ скубента. Кончаетъ онъ скоро, лошадей будетъ лѣчить. И люди, которые больные, есть такіе, что длй себя ихъ больше настоящихъ докторовъ обожаютъ. У нашейто губа не дура...
— Дда,— многозначительно изрекъ дворникъ: — ваша сестра льнетъ къ нашему брату. Потому вамъ безъ насъ полнаго житья нѣту.
— У, лѣтній!—ударила его по спинѣ кухарка.—Нашлось тоже сокровище! Ты мнѣ вотъ лучше попугая поймай.
Мы къ этому непривычны, отвѣтилъ тотъ. Его Мнтрій пой
маетъ, птичникъ. Давно ужъ за нимъ гоняется.