право только лѣпщикъ, отливать — литейщикъ, чеканить — чеканщикъ, золотить — позолотчикъ, и только для устраненія этихъ неудобствъ, со времени Генриха IV, придвор
нымъ мастерамъ отводились помѣщенія въ галлереяхъ Лувра, на порогѣ которыхъ пре
кращались всякія привилегіи; однако, все же цѣхи хранили и продолжали традиціи, обезпе
чивали въ каждомъ мастерствѣ знаніе дѣла и уваженіе къ работѣ. Хозяева гордились уче
никами, цехъ — выдающимся мастеромъ, и на большихъ народныхъ торжествахъ представители цеховъ имѣли свои почетныя мѣста.
Съ уничтоженіемъ привилегій все это распалось. Кто бы ни пожелалъ, могъ открыть столярную, кузнечную или бронзовую мастерскую; хозяева, часто простые предпринима
тели, не имѣли болѣе того родства, той связи съ рабочими, которыя существуютъ между людми одной и той же профессіи; они не
обучали болѣе учениковъ, за которыхъ въ былое время надо было отвѣчать предъ цѣхомъ; они старались извлечь изъ каждаго
только возможно большую пользу и для этого спеціализировали рабочихъ на одной и той же работѣ, чтобы быстро навострить ихъ
руку и получать немедленную выгоду. И это
раздѣленіе труда, эта спеціализація пагубно отозвалась на достоинствѣ предметовъ. Мастера, знакомые только съ извѣстной долей работы, не могли болѣе
Рис. 2. Павильонъ союза декоративныхъ искусствъ, арх. Гентшель.
постичь общаго, да имъ и мало было дѣла до него. Рабочій, дѣлавшій, напр., ножки для стульевъ, часто не видѣлъ совершенно спинки, которую рѣзалъ дру
гой; до него также не касалась и вязка — это было опять дѣло третьяго. Это не были болѣе
мастера, если подъ этимъ названіемъ понимать людей, вполнѣ владѣющихъ своимъ мастерствомъ; это были только работники-спеціалисты, вполнѣ неспособные задумать что либо цѣлое, а потому неспособные и вложить въ свои произведенія хотя бы немного своего, оригинальнаго, что единственно могло бы дать какую-нибудь жизнь, какой нибудь интересъ ихъ работѣ.
Дѣйствительно, отсутствіе творчества съ одной стороны, и ухудшеніе работы съ другой, быстро привели художественныя производства къ упад
ку. Этотъ упадокъ бросался въ глаза всякому,
осматривавшему въ Парижѣ les Expositions Centennales. Все, что было такъ живо, — все, что какъ бы трепетало въ Маломъ Дворцѣ, — все это тутъ было бездарно, мертво и невыносимо скучно, и достаточно было посмотрѣть на всѣ производства эпохи реставраціи, Луи Филиппа, 3-ей Имперіи, чтобы невольно поразиться безвкусіемъ, до кото
раго могло упасть прикладное художество, за сто лѣтъ передъ этимъ исполненное такой пре
лести. И этотъ упадокъ былъ повсемѣстнымъ; не только во Франціи, но и въ другихъ государствахъ, подъ вліяніемъ тѣхъ же причинъ, утрачивались старинныя художественныя мастерства.
Тѣмъ временемъ, по мѣрѣ того, какъ распространялись цивилизація и гуманитарныя идеи, какъ поднимался уровень образованія, какъ развивались міровыя сношенія, торговля и промышленность, росло общее благосостояніе, а вмѣ
Рис. 1. Стѣнной фонтанъ раб. проф. М. Лейгеръ, Штутгартъ.
нымъ мастерамъ отводились помѣщенія въ галлереяхъ Лувра, на порогѣ которыхъ пре
кращались всякія привилегіи; однако, все же цѣхи хранили и продолжали традиціи, обезпе
чивали въ каждомъ мастерствѣ знаніе дѣла и уваженіе къ работѣ. Хозяева гордились уче
никами, цехъ — выдающимся мастеромъ, и на большихъ народныхъ торжествахъ представители цеховъ имѣли свои почетныя мѣста.
Съ уничтоженіемъ привилегій все это распалось. Кто бы ни пожелалъ, могъ открыть столярную, кузнечную или бронзовую мастерскую; хозяева, часто простые предпринима
тели, не имѣли болѣе того родства, той связи съ рабочими, которыя существуютъ между людми одной и той же профессіи; они не
обучали болѣе учениковъ, за которыхъ въ былое время надо было отвѣчать предъ цѣхомъ; они старались извлечь изъ каждаго
только возможно большую пользу и для этого спеціализировали рабочихъ на одной и той же работѣ, чтобы быстро навострить ихъ
руку и получать немедленную выгоду. И это
раздѣленіе труда, эта спеціализація пагубно отозвалась на достоинствѣ предметовъ. Мастера, знакомые только съ извѣстной долей работы, не могли болѣе
Рис. 2. Павильонъ союза декоративныхъ искусствъ, арх. Гентшель.
постичь общаго, да имъ и мало было дѣла до него. Рабочій, дѣлавшій, напр., ножки для стульевъ, часто не видѣлъ совершенно спинки, которую рѣзалъ дру
гой; до него также не касалась и вязка — это было опять дѣло третьяго. Это не были болѣе
мастера, если подъ этимъ названіемъ понимать людей, вполнѣ владѣющихъ своимъ мастерствомъ; это были только работники-спеціалисты, вполнѣ неспособные задумать что либо цѣлое, а потому неспособные и вложить въ свои произведенія хотя бы немного своего, оригинальнаго, что единственно могло бы дать какую-нибудь жизнь, какой нибудь интересъ ихъ работѣ.
Дѣйствительно, отсутствіе творчества съ одной стороны, и ухудшеніе работы съ другой, быстро привели художественныя производства къ упад
ку. Этотъ упадокъ бросался въ глаза всякому,
осматривавшему въ Парижѣ les Expositions Centennales. Все, что было такъ живо, — все, что какъ бы трепетало въ Маломъ Дворцѣ, — все это тутъ было бездарно, мертво и невыносимо скучно, и достаточно было посмотрѣть на всѣ производства эпохи реставраціи, Луи Филиппа, 3-ей Имперіи, чтобы невольно поразиться безвкусіемъ, до кото
раго могло упасть прикладное художество, за сто лѣтъ передъ этимъ исполненное такой пре
лести. И этотъ упадокъ былъ повсемѣстнымъ; не только во Франціи, но и въ другихъ государствахъ, подъ вліяніемъ тѣхъ же причинъ, утрачивались старинныя художественныя мастерства.
Тѣмъ временемъ, по мѣрѣ того, какъ распространялись цивилизація и гуманитарныя идеи, какъ поднимался уровень образованія, какъ развивались міровыя сношенія, торговля и промышленность, росло общее благосостояніе, а вмѣ
Рис. 1. Стѣнной фонтанъ раб. проф. М. Лейгеръ, Штутгартъ.