Екатеринославъ.

Рязань.

Англичанинъ, Уйди, эта красавица будетъ моею. Ты еще мелко плаваешь, капиталами да храбростью не доросъ.
Артистка г-жа Гущина такъ увлекла своей игрой „восточныхъ человѣковъ“, что опи сложили свои умы вмѣстѣ и „изобрѣли“ слѣдующее стихотвореніе къ ея бенефису:
Красивой Мани Гущиной. „Ахъ какъ харашо ты наешь Пой болше Богъ съ табой А я буду лубить тэбя“.
Другой тоже хотѣлъ поднести ей стихотвореніе, но, не емотр* ѵеиленную работу въ носу, у него ничего не выходило, кромѣ
гной пѣсенки:
„Въ Александровскимъ садамъ Музыкамъ игрался,
Много разнымъ барышнямъ Туды суды шлялся.
Среди нашихъ гласныхъ очевидно не оказалось ни одного грамотнаго, ибо выбрали въ городскіе головы человѣка, не имѣющаго никакого понятія, что значитъ азбука.^ Теперь придется^ г. Соло
дову ходить въ училище, чтобы хоть научиться подписывать свою фамилію

Иркутскъ.

— Что-же ты, хозяинъ, насъ изъ корыта кормишь, чай мы не свиньи?
— Ладно, тебѣ за твой гривеникъ на золотомъ блюдѣ подавать что-ли? Не велики, господа, слопаете. Не то ступайте къ другому въ нахлѣбники.
Тифлисъ.