Годъ 44-й.
Еженедѣльный, политическій и литературно-художественный журналъ
съ карикатурами.
30 марта 1902 года.
Годъ 44-й. № 13.
Памяти русскаго романтика.
(† В. А. Жуковскій 12 апрѣля 1852 г.) Признаюсь вамъ безъ всякаго комизма—
Порой бываетъ жаль эпохи романтизма
Съ ею „Свѣтланамитолпой волгиебницъ-фей, Съ по балладами, когортами чертей.
Все было высоко, возвышенно, прилично,
И строчки ни одной обсаленной, циничной.
Мы жили въ мірѣ грезъ, чарующихъ „Ундинъ“, Гдѣ въ вѣрности клялись „Эльвина и Эдвинъ“.
А вотъ и ты, дитя мечты моей, „Людмила“... Воздушный рой тѣней... глухая ночь... могила... На берегу Днѣпра несчастный „Громобой“
Сидитъ въ глухую ночь съ поникшей головой... Легенда чудная про витязя „Роланда“ ...
Баллады сгпрагггныя изъ Шиллера, Уланда... А вотъ передо мной твой „Въ подземельѣ судъ“ — Вотъ дѣву грѣггінуго живой кладутъ подъ спудъ...
Вотъ встрѣча двухъ друзей — „Теона и Эсхина“... Убитая жена—красавица Алина...
Вновь „Ивикъ“ ггредо мной, счастливый „дргугъ боговъ Краса всеобщая аттическихъ пѣвцовъ...
Опять меня страшитъ „Баллада о старгугжѣ“— Я жадно ей внималъ, забывъ свои игрушки...
Парилъ передо мной эльфъ нѣжныхъ хороводъ... Я рыцаремъ скакалъ, рубя враговъ, впередъ...
î{b ногамъ моимъ летятъ побѣдные трофеи... Наревгга мнѣ даритъ цвѣтущія лилеи...
Двуглавый змѣй летитъ навстрѣчу гордо мнѣ... Я бѣшено скачу на бгыиеномъ конѣ... Въ эпоху черствую сухого реализма
Мнѣ жалъ волшебныхъ грезъ, мнѣ жалко романтизма... Мечтательный рыцарь.
Владиміръ на Клязьмѣ.
(Реабилитація чести, возстановленіе носа и выдача патента на добросовѣстность одному изъ обиженныхъ... Ивановъ.)
— Но, милостивый государь!—воскликнулъ удивленный Сапхо -Пансо. — Смѣю
васъ увѣрить: это — вовсе не рыцарь, а простой мясникъ Гальдудо, первый плутъ и мошенникъ во всёмъ ла-Манхѣ.
— Что-жъ изъ этого?—спокойно отвѣчалъ Донъ-Кихотъ.— Вѣдь и простые Гальдуды, мой другъ, очень удобно могутъ быть рыцарями!..
Донъ-Кихотъ, соч. Сервантеса, ч. I.
Давнымъ-давно извѣстно, что въ захолустныхъ дебряхъ нашего обширнаго отечества до сихъ поръ ютятся и скрываются до поры до времени никому неизвѣстные флегматично-благомы
слящіе и патріотическо-благонадежные Иваны Ивановичи и Иваны Никифоровичи, любящіе сухопарыхъ, смуглыхъ Гапокъ, таинственно-экстравагантные визиты въ отхожіе сараи своихъ сосѣдей, подъ наплывомъ благородной мести и собственноручныя отмѣтки въ историческо-обнходныхъ манускриптахъ о томъ, когда и при комъ именно съѣдена ими такая-то дыня. Ужасно они обидчивы, эти захо
лустные господа, Иваны Довгочхуны и Ивановичи Перѳрѣпенко, и, Боже васъ сохрани назвать ихъ, хотя въ шутку, гусакомъ или хотя невольнымъ намёкомъ или сравненіемъ затронуть ихъ доброе имя или обмолвиться объ ихъ захолустныхъ дѣлахъ и келейнаго свойства продѣлкахъ. Сейчасъ вы рискуете получить офи
ціальную бумагу съ приличными, дѣлу подходящими, печатями, требующую соотвѣтствующаго удовлетворенья чуть-ли не въ 24 часа. Такая гумага обрушилась на редакцію журнала Раз
влеченіе, но поводу замѣтки нижеподписавшагося, помѣщенной въ Л? 7 журнала и передававшей о томъ, какъ одинъ изъ Ива
новъ Безносыхъ, мѣстный Колупай Разуваевичъ Одерихинъ, су
мѣлъ всучить 24 крестьянскимъ обществамъ гнилыя постройки, за болѣе чѣмъ солидную сумму, въ нѣсколько тысячъ рублей, при чемъ для большаго успѣха былъ пущенъ входъ и бутафорско-фантастическій потопъ.