Архитектурныя мечтанія.

Въ январьской книжкѣ «Міра Искусства», вмѣстѣ съ цѣлымъ рядомъ снимковъ различныхъ зданій Петербурга, помѣщена также и интересная статья г. Александра Бенуа, подъ названіемъ «Живописный Петербургъ».
Нельзя не привѣтствовать вполнѣ своевременную и чрезвычайно удачную мысль: напомнить Россіи о многихъ нужныхъ произведеніяхъ архитектуры прош
лаго вѣка, щедрою рукою разсыпанныхъ по нашей столицѣ, тѣмъ болѣе, что тѣ образцы ея, на которыхъ
остановился названный журналъ, во многихъ случаяхъ должны быть названы вполнѣ заслуживающими вниманія.
Пожалуй, на первый взглядъ, мысль эта можетъ показаться праздной: помѣщать на страницахъ худо
жественнаго журнала виды, давно всѣмъ извѣстные и всѣмъ пріѣвшіеся? Но это лишь на первый взглядъ; въ сущности мы, проходя каждый день мимо велико
лѣпнѣйшихъ произведеній искусства, настолько къ нимъ привыкаемъ, что вовсе перестаемъ ими любо
ваться и восхищаться. Съ нами происходитъ та же старая исторія, какая повторяется съ жителями почти всѣхъ знаменитыхъ въ художественномъ отношеніи городовъ, гдѣ туристы бываютъ всегда лучше освѣдом
лены обо всемъ достойномъ вниманія, нежели аборигены.
Поэтому немудрено, что на снимкахъ, въ особенности если они сняты, къ тому же, еще и съ непривычнаго мѣста, многія зданія, мимо которыхъ мы безчисленное количество разъ проходили вполнѣ равнодушно, начинаютъ намъ казаться удивительно красивыми и достойными вниманія.
Я вполнѣ присоединяюсь поэтому къ мысли ознакомленія Россіи съ живописнымъ Петербургомъ, а также и къ основнымъ тезисамъ статьи г. Александра Бенуа, горячо отстаивающаго художественное значеніе Петербурга и высказывающаго пожеланіе, чтобы ху
дожники полюбили, наконецъ, этотъ, всѣми ненавидимый городъ и освятивъ, выдвинувъ его красоты, спасли бы его отъ погибели, остановили бы варварское его иска
женіе, и оградили бы его красоту отъ посягательства грубыхъ невѣждъ, обращающихся съ нимъ съ такимъ невѣроятнымъ пренебреженіемъ; но тѣмъ не менѣе, я не могу не сказать нѣсколько словъ въ защиту хотя бы лишь одной части того, противъ чего такъ горячо возстаетъ г. Бенуа.
Вѣдь, что ни говори, а главныя стрѣлы его негодованія направлены именно противъ современной ар
хитектуры. Нисколько не отрицая, два примѣра, приведенные имъ въ доказательство того, какъ безпощадно разрушаются и затѣмъ искажаются у насъ
остатки старины, — я готовъ присоединить къ нимъ еще два десятка подобныхъ, а пожалуй и еще болѣе возмутительныхъ фактовъ. Но вѣдь не на это же одно
печалуется сентиментальный защитникъ и поклонникъ старины.
Съ высотъ аристократическаго эстетизма, признающаго и поклоняющагося лишь тому, что создано не менѣе ста лѣтъ тому назадъ, что не замарано современнымъ матеріализмомъ и не опошлено безвкусіемъ нынѣшней буржуазіи, г. Бенуа не безъ высокомѣрной ироніи указываетъ на ту нежелательную метаморфозу,
которую переживаетъ теперь Петербургъ. «Воздвигаются — говоритъ онъ — какіе-то огромные съ пріят
ными, роскошными фасадами дома, открываются за
литые свѣтомъ магазины, наполненные мишурною
дрянью, происходитъ словомъ что-то неладное, что-то даже совсѣмъ неприличное». Повторяю, что я опять
таки не ополчаюсь въ защиту всего, что понастроено за послѣднее столѣтіе въ Петербургѣ, но при чтеніи вышеприведенныхъ жалобъ, я невольно становлюсь въ тупикъ, и не понимаю — чего же собственно желаетъ г. Бенуа?
Изъ его ламентацій ясно вытекаетъ, что его высокохудожественной натурѣ до боли противно все, безъ исключенія, направленіе современной архитек
туры; что онъ протестуетъ не противъ однихъ лишь слабыхъ ея сторонъ, не противъ ея безпринципности, а противъ всего того, безъ чего современная архи
тектура не въ силахъ вовсе существовать. Не менѣе ясно кажется и то, что онъ тогда лишь будетъ удовлетворенъ и успокоенъ, когда нынѣшніе зодчіе, вмѣ
сто пяти-этажныхъ громадъ, начнутъ строить барскіе особняки въ духѣ Екатерининскихъ и Александров
скихъ временъ... Желалъ бы я знать — въ которомъ изъ нихъ поселился бы при нынѣшнихъ жизненныхъ условіяхъ самъ г-нъ Бенуа?
Восхваляя все старое, г-нъ Бенуа, очевидно, совсѣмъ упускаетъ изъ виду, что очень часто тѣ качества, которыя приводятъ его въ восторженную экзальтацію, явились лишь въ силу давности разсматривае
мыхъ предметовъ, такъ какъ столѣтія неизбѣжно кла
дутъ свою облагороживающую руку одинаково на всѣ предметы, и хорошіе, и дурные; и тѣ изъ нихъ, которые волею судебъ уцѣлѣли отъ разрушающаго влія

нія времени, будь они въ свое время даже самыми

посредственными, пріобрѣтаютъ въ наши дни какой то особенный отпечатокъ художественности и тонкости.
Вѣдь если бы г. Бенуа жилъ въ тѣ времена, когда богатые купцы Строгановы, бывшіе деньщики Мень
шиковы и пѣвчіе Разумовскіе, по своему образованію стоявшіе на томъ же уровнѣ по отношенію къ своему вѣку, какъ и нынѣшніе Колупаевы и Разуваевы — къ нашему, — то ему и тогда бы казались ихъ дворцы тѣмъ же, чѣмъ намъ кажутся нынѣшнія знаменитыя московскія паллацо въ четырнадцати стиляхъ, т. е. смѣсью французскаго съ нижегородскимъ. Тогда онъ навѣрное также проклиналъ бы свой вѣкъ и взывалъ къ современникамъ, увѣщевая ихъ обращаться къ временамъ Михаила Ѳедоровича, или Алексѣя Михайловича, и такъ до безконечности.
Неужели же г. Бенуа вправду думаетъ, что истинная красота ютится лишь въ сѣдой старинѣ?
Вѣдь если бы это было въ дѣйствительности такъ, то искусство отнюдь бы не шло впередъ, а усиленнымъ темпомъ удалялось бы въ глубь вѣковъ. Неу

жели же восхищеніе псевдодворянской стариной (го

ворю: псевдо-дворянской, такъ какъ у насъ на Руси никогда настоящаго дворянскаго сословія и не существовало, а его мѣсто всегда заступало «служилое сосло
віе», которое, непрестанно пополняясь изъ низшихъ классовъ, никогда не могло достигнуть той степени культуры, которая всегда отличала высшіе классы