пока раздѣлять произведенія «новой архитектуры» на сильныя и слабыя, на талантливыя и бездарныя; возь
мемъ ихъ въ массѣ, въ большинствѣ — и тотчасъ же мы наталкиваемся на многіе изъ только что перечисленныхъ признаковъ.
Авторъ очерка «Новый стиль и декадентствоусматриваетъ существенную особенность новаго направленія, прежде всего, въ томъ, что архитектура стре
мится быть раціональной, то есть производить свои формы не изъ требованій условныхъ, традиціонныхъ, а изъ требованій правды, конструкціи и удобства.
Да вѣдь нѣтъ же этого на самомъ дѣлѣ!
Если оставить въ сторонѣ нѣкоторыя, дѣйствительно удавшіяся новыя произведенія, въ которыхъ раціональный замыселъ сочетался съ оригинальностью и не
сомнѣннымъ изяществомъ (и о которыхъ рѣчь будетъ еще далѣе), то мы встрѣчаемъ именно въ большинствѣ «новыхъ» (во что бы то ни стало) вещей и некон
структивность формы, и условную, традиціонную подражательность - правда, не прежнимъ, а своимъ, из
любленнымъ образцамъ. За примѣрами ходить не далеко.
Возьмемъ одинъ изъ нихъ. Смѣлая, свободной рукой нарисованная кривая линія замѣнила собой не только сухой, геометрическій кругъ, и противную ху
дожественному вкусу «трехцентровую» линію, но и линію прямую; и надо сознаться, что такая свободная кривая иногда чрезвычайно изящна.. Но всегда ли она конструктивна — большой вопросъ? Насколько ею умѣстно пользоваться въ издѣліяхъ изъ кованнаго же
лѣза - рѣшеткахъ, перилахъ, воротахъ, въ отливкахъ изъ чугуна, бронзы и т. и., — настолько же она не
удобна, какъ форма, для дерева. А между тѣмъ болѣе всего мы ее встрѣчаемъ въ новѣйшей мебели. Дерево, выросшее при нормальныхъ условіяхъ — матеріалъ пря
мослойный; мелкая свиль нѣкоторыхъ породъ, напр., карельской березы, не можетъ быть конструктивно использована для болѣе крупныхъ предметовъ и даетъ
мотивъ только для поверхностнаго рисунка. Поэтому всякія криволинейныя деревянныя порѣзки съ ихъ перерѣзанными, короткими волокнами всегда будутъ непрочны, хрупки, другими словами — не конструктивны. Въ особенности это важно относительно такихъ ча
стей мебели, какъ напр., края письменнаго стола, гдѣ дерево трется объ одежду, причемъ при мягкомъ лѣсѣ и криволинейныхъ обводахъ болѣе мягкіе слои будутъ сильнѣе стираться, образуя со временемъ неровную, зубчатую поверхность. Дѣйствительно проч
ную, т. е. раціональную, кривую деревянную вещь можно получить только путемъ изгиба, но не выпи
ливаніемъ; такова, напр., вѣнская гнутая мебель — всѣмъ надоѣвшая, всюду проникшая именно вслѣдствіе своей замѣчательной прочности, какъ слѣдствія вполнѣ раціональной конструкціи. Кому не приходилось, напр., видѣть, какъ обращаются со стульями па благотвори
тельныхъ вечерахъ, послѣ концертнаго отдѣленія, очищая въ залѣ мѣсто для танцевъ. Какая мебель «moderne» выдержитъ подобное обращеніе?
Заговоривъ объ мебели, нельзя не обратить вниманія и еще на одну особенность новаго направленія, врядъ ли раціональную. Эти небольшіе фигурные книжные шкафики капризной формы, съ несимметричными, мелкими от
дѣленіями, пригодными только для того формата книгъ, съ которыми ихъ нарисовалъ архитекторъ, устроившій всю обстановку «въ стилѣ». Купите книжку чуть-чуть побольше форматомъ — и ее окажется некуда поставитъ. Подобныхъ мелкихъ, но въ суммѣ существенныхъ упрековъ можно сдѣлать не мало.
Пойдемъ далѣе. Намъ говорятъ: прежнія формы были только условны, а потому, съ точки зрѣнія ра
ціонализма, пожалуй и безсмысленны; на смѣну имъ явились формы, создаваемыя сообразно даннымъ требованіямъ, внѣ всякихъ условностей — формы раціональныя. Къ сожалѣнію, это не вполнѣ отвѣчаетъ дѣйствительности.
Новая школа (или, точнѣе, совокупность школъ) создала, на смѣну предшествовавшимъ условностямъ,
рядъ своихъ. Неизбѣжный акантовый листъ, маска съ безсмысленнымъ ртомъ, наскучившіе триглифы и многое другое сошло со сцены. Но на смѣну имъ яви
лись формы, быть можетъ случайно созданныя болѣе талантливыми представителями новаго направленія, и затѣмъ повторяемыя ихъ послѣдователями прямо-таки въ качествѣ девиза, подчасъ безъ всякой надобности, т. е. опять — безъ малѣйшаго намека на раціональность и на индивидуальное творчество. Сталъ, напримѣръ,
О. Вагнеръ дѣлать на лопаткахъ своихъ зданій по три короткихъ каннелюры, изъ которыхъ средняя оканчи
вается чуть-чуть ниже крайнихъ — и точно штемпель наложилъ на всѣхъ своихъ послѣдователей; сочинилъ онъ знаменитую «корону» — то же самое. На смѣну quasi — греческимъ маскамъ, принявшимъ съ теченіемъ времени (болѣе всего въ зависимости отъ „искус
ства“ лѣпщиковъ) блаженно-безсмысленный видъ, явились (и, кажется, благодаря О. Риту) маски и бюсты съ неимовѣрно страдальческимъ выраженіемъ: су
хія, безкровныя губы костляваго, исхудалаго лица плотно сжаты, или раскрыты пароксизмомъ отчаянія; картина — нельзя сказать, чтобы изъ пріятныхъ. И опять добросовѣстные послѣдователи уцѣпились за эту деталь, превративъ ее въ обязательную условность, и совершенно игнорируя то. что въ Ритѣ дѣйствительно талантливо и самобытно.
Нельзя видѣть раціональности, напр., въ аляповатой позолоченной листвѣ, осѣняющей куполъ дома сецессіонистовъ въ Вѣнѣ, или, по крайней мѣрѣ, считать раціональной попытку сдѣлать подобную сѣнь въ болѣе снѣжномъ климатѣ. А именно па такое-то примѣненіе чужой идеи и попадаются слишкомъ рьяные ея по
слѣдователи. Фресковая живопись, которую стараются ввести, какъ средство для оживленія фасадовъ, лишив
шихся рельефа лѣпныхъ украшеній, — тоже для нашего суроваго климата должна примѣняться, по меньшей мѣрѣ, осторожно.
Г-нъ П. М-въ восторгается, между прочимъ, англійскими образцами новаго направленія, и приводитъ нѣсколько рисунковъ Войсея и Ньютона — вѣроятно,
какъ наиболѣе удачные изъ нихъ. А между прочимъ, почти на каждомъ изъ нихъ дымовыя трубы — въ на
ружныхъ стѣнахъ и, стало быть, отапливаютъ улицу, не говоря о томъ, что будетъ происходить при по
пыткѣ затопить печь, примыкающую къ такой трубѣ, въ первый разъ послѣ лѣтняго перерыва, въ дождливую осень. И если такая, смѣемъ выразиться, полнѣй
мемъ ихъ въ массѣ, въ большинствѣ — и тотчасъ же мы наталкиваемся на многіе изъ только что перечисленныхъ признаковъ.
Авторъ очерка «Новый стиль и декадентствоусматриваетъ существенную особенность новаго направленія, прежде всего, въ томъ, что архитектура стре
мится быть раціональной, то есть производить свои формы не изъ требованій условныхъ, традиціонныхъ, а изъ требованій правды, конструкціи и удобства.
Да вѣдь нѣтъ же этого на самомъ дѣлѣ!
Если оставить въ сторонѣ нѣкоторыя, дѣйствительно удавшіяся новыя произведенія, въ которыхъ раціональный замыселъ сочетался съ оригинальностью и не
сомнѣннымъ изяществомъ (и о которыхъ рѣчь будетъ еще далѣе), то мы встрѣчаемъ именно въ большинствѣ «новыхъ» (во что бы то ни стало) вещей и некон
структивность формы, и условную, традиціонную подражательность - правда, не прежнимъ, а своимъ, из
любленнымъ образцамъ. За примѣрами ходить не далеко.
Возьмемъ одинъ изъ нихъ. Смѣлая, свободной рукой нарисованная кривая линія замѣнила собой не только сухой, геометрическій кругъ, и противную ху
дожественному вкусу «трехцентровую» линію, но и линію прямую; и надо сознаться, что такая свободная кривая иногда чрезвычайно изящна.. Но всегда ли она конструктивна — большой вопросъ? Насколько ею умѣстно пользоваться въ издѣліяхъ изъ кованнаго же
лѣза - рѣшеткахъ, перилахъ, воротахъ, въ отливкахъ изъ чугуна, бронзы и т. и., — настолько же она не
удобна, какъ форма, для дерева. А между тѣмъ болѣе всего мы ее встрѣчаемъ въ новѣйшей мебели. Дерево, выросшее при нормальныхъ условіяхъ — матеріалъ пря
мослойный; мелкая свиль нѣкоторыхъ породъ, напр., карельской березы, не можетъ быть конструктивно использована для болѣе крупныхъ предметовъ и даетъ
мотивъ только для поверхностнаго рисунка. Поэтому всякія криволинейныя деревянныя порѣзки съ ихъ перерѣзанными, короткими волокнами всегда будутъ непрочны, хрупки, другими словами — не конструктивны. Въ особенности это важно относительно такихъ ча
стей мебели, какъ напр., края письменнаго стола, гдѣ дерево трется объ одежду, причемъ при мягкомъ лѣсѣ и криволинейныхъ обводахъ болѣе мягкіе слои будутъ сильнѣе стираться, образуя со временемъ неровную, зубчатую поверхность. Дѣйствительно проч
ную, т. е. раціональную, кривую деревянную вещь можно получить только путемъ изгиба, но не выпи
ливаніемъ; такова, напр., вѣнская гнутая мебель — всѣмъ надоѣвшая, всюду проникшая именно вслѣдствіе своей замѣчательной прочности, какъ слѣдствія вполнѣ раціональной конструкціи. Кому не приходилось, напр., видѣть, какъ обращаются со стульями па благотвори
тельныхъ вечерахъ, послѣ концертнаго отдѣленія, очищая въ залѣ мѣсто для танцевъ. Какая мебель «moderne» выдержитъ подобное обращеніе?
Заговоривъ объ мебели, нельзя не обратить вниманія и еще на одну особенность новаго направленія, врядъ ли раціональную. Эти небольшіе фигурные книжные шкафики капризной формы, съ несимметричными, мелкими от
дѣленіями, пригодными только для того формата книгъ, съ которыми ихъ нарисовалъ архитекторъ, устроившій всю обстановку «въ стилѣ». Купите книжку чуть-чуть побольше форматомъ — и ее окажется некуда поставитъ. Подобныхъ мелкихъ, но въ суммѣ существенныхъ упрековъ можно сдѣлать не мало.
Пойдемъ далѣе. Намъ говорятъ: прежнія формы были только условны, а потому, съ точки зрѣнія ра
ціонализма, пожалуй и безсмысленны; на смѣну имъ явились формы, создаваемыя сообразно даннымъ требованіямъ, внѣ всякихъ условностей — формы раціональныя. Къ сожалѣнію, это не вполнѣ отвѣчаетъ дѣйствительности.
Новая школа (или, точнѣе, совокупность школъ) создала, на смѣну предшествовавшимъ условностямъ,
рядъ своихъ. Неизбѣжный акантовый листъ, маска съ безсмысленнымъ ртомъ, наскучившіе триглифы и многое другое сошло со сцены. Но на смѣну имъ яви
лись формы, быть можетъ случайно созданныя болѣе талантливыми представителями новаго направленія, и затѣмъ повторяемыя ихъ послѣдователями прямо-таки въ качествѣ девиза, подчасъ безъ всякой надобности, т. е. опять — безъ малѣйшаго намека на раціональность и на индивидуальное творчество. Сталъ, напримѣръ,
О. Вагнеръ дѣлать на лопаткахъ своихъ зданій по три короткихъ каннелюры, изъ которыхъ средняя оканчи
вается чуть-чуть ниже крайнихъ — и точно штемпель наложилъ на всѣхъ своихъ послѣдователей; сочинилъ онъ знаменитую «корону» — то же самое. На смѣну quasi — греческимъ маскамъ, принявшимъ съ теченіемъ времени (болѣе всего въ зависимости отъ „искус
ства“ лѣпщиковъ) блаженно-безсмысленный видъ, явились (и, кажется, благодаря О. Риту) маски и бюсты съ неимовѣрно страдальческимъ выраженіемъ: су
хія, безкровныя губы костляваго, исхудалаго лица плотно сжаты, или раскрыты пароксизмомъ отчаянія; картина — нельзя сказать, чтобы изъ пріятныхъ. И опять добросовѣстные послѣдователи уцѣпились за эту деталь, превративъ ее въ обязательную условность, и совершенно игнорируя то. что въ Ритѣ дѣйствительно талантливо и самобытно.
Нельзя видѣть раціональности, напр., въ аляповатой позолоченной листвѣ, осѣняющей куполъ дома сецессіонистовъ въ Вѣнѣ, или, по крайней мѣрѣ, считать раціональной попытку сдѣлать подобную сѣнь въ болѣе снѣжномъ климатѣ. А именно па такое-то примѣненіе чужой идеи и попадаются слишкомъ рьяные ея по
слѣдователи. Фресковая живопись, которую стараются ввести, какъ средство для оживленія фасадовъ, лишив
шихся рельефа лѣпныхъ украшеній, — тоже для нашего суроваго климата должна примѣняться, по меньшей мѣрѣ, осторожно.
Г-нъ П. М-въ восторгается, между прочимъ, англійскими образцами новаго направленія, и приводитъ нѣсколько рисунковъ Войсея и Ньютона — вѣроятно,
какъ наиболѣе удачные изъ нихъ. А между прочимъ, почти на каждомъ изъ нихъ дымовыя трубы — въ на
ружныхъ стѣнахъ и, стало быть, отапливаютъ улицу, не говоря о томъ, что будетъ происходить при по
пыткѣ затопить печь, примыкающую къ такой трубѣ, въ первый разъ послѣ лѣтняго перерыва, въ дождливую осень. И если такая, смѣемъ выразиться, полнѣй