гибельное опровержение

К

то написал эту порочащую меня заметку? — спросил Арест Павлович.
Он заговорил с теми дерзкими интонациями в голосе,
какие присущи у нас только некоторым начальникам и людям свободных профессий (извозчикам, зубоврачам и театральным барышникам).
Я не могу допустить подрыва моего авторитета. Это возмутительно!
И он махнул рукою в сторону стенгазеты «Под копирку». Там, под рисунком, изображавшим голого волосатого человека в автомобиле, были помещены стихи:
МОЧАЛКОЙ ПО ЧЕРЕПУ. В двенадцать часов но утрам
Со стула встает наш директор И в баню стремится он сам
В казенной машине при этом, Он любит казенный бензин
И труд сверхурочный шофера, И жаждет он легкого пару,
Но мы поддадим ему жару.
Стихи были подписаны странным псевдонимом—Антихрист.
Кто это Антихрист? — Добивался Арест Павлович’ заглядывая в* глаза редактора стенгазеты — человека с толстым плаксивым лицом и жалобной улыбкой.
— Я считаю ваш вопрос не этичным, — ответил редактор, страдальчески кривя апельсиновое лицо. - Вы не имеете права добиваться раскрытия псевдонима. Все наши стенкоры: Антихрист, и Венера, и Винтик, и Форсунка, все они для вас не более, как Венера, Форсунка, Винтик и Антихрист. А фамилии тут не причем. Арест Павлович испугался.
— Вы, товарищ Укусихин, не подумайте, что я с целью зажина самокритики. У меня и в мыслях не было. Но заметка товарища Антихриста насквозь лжива. Ведь не воз
ражаю же я против заметки товарища Венеры, который совершенно правильно пишет о плохой постановке работы кружка балалаечников. А вот товарищ Антихрист мне подозрителен. И псевдоним у него какой-то церковный. Смотрите, не есть ли дто равнение на узкие места. Не развязывают ли подобные, выступления мелкобуржуазную стихию.
— Стихию? - Спросил Укусихин. — Нет. Стихию не развязывают.
Нет! — единодушно отозвался пленум комиссии, представив себе незаменимого Будилышкова лишенным бороды,
Между тем, Будильников уныло вернулся во вверенный ему отдел. Бойкая машинистка громко пожирала яблоко и читала роман Оливии Уэдсди, положив книгу поверх клави
атуры. Прочие служащие также находились в позах и поло
жениях, недозволенных правилами внутреннего распорядка. И тем не менее, никто не оставил этих поз, несмотря на возвращение зава.
Будильников робко огляделся. Убедись в том, что в его авторитете что-то надломилось, он тихо поплелся домой, волоча за окованный уголок гнедой портфель.
Дома жена встретила нашего героя язвительным и гневным вопросом:
— Кто — она?
О ком ты говоришь, киса? — робко осведомился Будил ьч ников.
— Ха-ха!.. Будто ты не знаешь! Я спрашиваю тебя, кто это девчонка, которая заставила тебя побриться?! И что она могла пообещать тебе взамен твоей... твоей... твоей бороды!..
После этих слов мадам Будилышкова почла своевременным перейти непосредственно к истерике, что и выполнила с большим искусством.
— Негодяй! — восклицала она, извиваясь в припадке.— Бритое ничтожество! Развратник!
Будильников снова бежал. Накидывая на ходу пальто, он бросился к выходной двери. Встречавшиеся по пути соседи останавливались, широко раскрыв рты.
У самого выхода Будилышкова догнал некто Примусенко, жалкий счетовод товарной станции Окружной железной дорого, всегда безудержно пресмыкавшийся перед могущественным спецом.
— Но ведь заметка полна клеветы! — завизжал Арест Павлович.
— А вы напишите опровержение. Если будет деловое
опровержение —мы напечатаем.
И конечно напишу.
Придя домой, Арест Павлович долго думал над тем, как бы похитрее составить опровержение. Отпираться было очень трудно. Наконец Ареста Павловича осенило.
На другой день он передал в стенгазету опровержение:
МОЙ ОТВЕТ АНТИХРИСТУ.
«Трудно отвечать на заметки, подписанные псевдонимом. Уже это одно (псевдоним) показывает, что человек
не решается честно взглянуть вам в глаза и укрывается под псевдонимом.
Но я не боюсь смотреть в глаза правде-матке. И вот я отвечаю на выпад скрывшегося под псевдонимом гр. Антихриста.
Да будет известно гр. Антихристу и его присным, что я не только не ездил в баню на казенном автомобиле, но и вообще не был в бане с 1923 года. ,Я ожидал получения квартиры в жнлкооперацин, где будет ванна, и где я, если захочу, буду мыться без всякого разрешения со стороны скрывшегося под псевдонимом гр. Антихриста».
Это опровержение было помещено в очередном номере стенгазеты «Под копирку». И в этом же номере Арест Павлович с ужасом прочел новое стихотворение Антихриста:
ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ АРЕСТЕ.
Как ныне сбирается вещий Арест Отмстить неразумным стенкорам,
Он в бане не моется вот уж шесть лет, Покрылся он грязью с позором.
В заключение говорилось о том, что поход «вещего Ареста «на стенкоров никак нельзя назвать культурным походом. (Шесть лет не мылся в бане.)
И тут только Арест Павлович понял, в какую бездну увлекла его страсть к опровержениям.
Кто бы ему теперь поверил, что не далее, как в прошлую пятницу, он ездил в башо па казенном автомобиле.
Ф. Толстоевский
— Гражданин Будильников! — резко сказал счетовод,— вы не имеете такого права ставить свою корзину к коридоре у моих дверей!
Корзина Будилышкова стояла в указанном месте восемь лет!
...Перед самым закрытием в парикмахерском заведении «Никппор» появился А. К. Будильников с супругой. Опухшие веки супруги и с ехавший на сторону галстук самого Будильникова свидетельствовали о семейном несчастью Герой наш прямо обратился к мастеру, который утром лишил его сильнейшего средства в жизненной борьбе.
— Гражданин!—сказал он строго,— верните мне мою бороду!
Растерявшийся цирульник с трудом понял, что от него хотят. Он подвел Будилышкова к большой бело-синей урне и, извлекая оттуда локоны самого различного цвета и длины, раскладывал их перед потерпевшим клиентом. Наконец, же
стяное жерло вернуло ровные пряди нашею героя. Правда, чья-то белокурая шерсть покрыла их с одной стороны, жид
кие черные волосики прилипли — с другой, но гбчнений не было, это была искомая борода.
Громкие рыдания мадам Будилышковой огласили заведение. Александр Ксенофонтович грустно склонился над возвращенными остатками. Он простонал:
— Растить двадцать лет и так потерять!..
Рыдания мадам усилились. Она прятала пряди мужниной бороды у себя на груди, Мастера на ципочках покидали зал. Кто-то осторожно уменьшил освещение.
Жизнь видного специалиста окончилась. Начиналось непривилегированное существование рядового советского служащего,
Ардов.