Домъ акц. общ. „Похьола“ въ Гельсингфорсѣ. Арх. Гезелліусъ,
Линдгренъ и Саариненъ.
вниманіе каждаго, любящаго въ искусствѣ не однѣ лишь традиціи, а красоту и силу ея изображенія.
Слава этого павильона была еще болѣе упрочена живописью А. Галлена, относительно которой почти вся художественная критика единодушно сошлась во
на ряду съ декоративными панно К. Коровина въ Сибирскомъ отдѣлѣ, лучшей работой этого рода на выставкѣ 1900 года.
Внутреннимъ украшеніемъ павильона руководили худ. А. Галленъ и Галоненъ; такъ называемая «финляндская комната» была исполнена въ художественной мастерской «Iris» въ г. Борго, главнымъ руководителемъ которой былъ въ то время графъ Снарре
характеромъ отъ зачастую грубо кричащихъ, безцѣльно изломанныхъ и полныхъ самаго неглубокаго модернизма обстановокъ другихъ отдѣловъ.
И странное дѣло: не смотря на всю внѣшнюю суровость финляндской комнаты, не смотря на ея бѣдность, она, тѣмъ не менѣе, влекла къ себѣ своею уди
вительною уютностью и задушевностью. Что-то родное, деревенское, простое чувствовалось въ ней и хотѣлось остаться въ этомъ уголкѣ, гдѣ все было исполнено самыми простыми средствами, гдѣ сосна съ успѣхомъ замѣняла — дубъ, простое сукно — бархатъ, а суровое полотно — шелкъ.
Финляндія съ честью выдержала экзаменъ на этомъ всемірномъ соревнованіи народовъ; ею заинтересовались, объ ней заговорили; ее, наконецъ, при
гласили участвовать въ мюнхенскомъ «Гласпаластѣ», отведя ей тамъ отдѣльное помѣщеніе. И если сравнить успѣхъ этого крошечнаго народа, численностью только въ два раза превосходящаго народонаселеніе Петер
Вступивъ значительно позже другихъ въ семью культурныхъ народовъ, эта небольшая страна проявила въ то же время положительно колоссальное умѣнье цѣнить все наиболѣе передовое и свѣжее въ западной культурѣ, и еще большое желаніе пересадить все это къ себѣ.
Путь для достиженія этой цѣли былъ выбранъ ею крайне удачно. Она не ударилась въ слѣпое подражаніе всему западному; напротивъ, въ ея нынѣш
немъ искусствѣ все указываетъ на то, что оно твердо рѣшилось сохранять и развивать свою индивидуальность, свою національную физіономію.
Громадное значеніе для извѣстности Финляндіи имѣла всемірная выставка 1900 года, на которой она
такъ блестяще дебютировала своимъ отдѣломъ. Я думаю, что всякій, побывавшій на этой выставкѣ, помнитъ восхитительный павильонъ Финляндіи, вы
строенный арх. Саариненомъ вмѣстѣ съ Гезелліусомъ и Линдгреномъ.
Въ этомъ произведеніи казались сконцентрированными всѣ наиболѣе смѣлыя идеи, одушевляющія лучшихъ художниковъ запада.
Граціозное — но въ тоже время поразительно простое и безъискусственное, глубоко національное — но безъ малѣйшихъ признаковъ увражнаго, археологическаго творчества, съ почти схематическимъ контуромъ — но полное прелестнѣйшихъ деталей, это произведеніе молодого финляндца приковывало къ себѣ
Линдгренъ и Саариненъ.
вниманіе каждаго, любящаго въ искусствѣ не однѣ лишь традиціи, а красоту и силу ея изображенія.
Слава этого павильона была еще болѣе упрочена живописью А. Галлена, относительно которой почти вся художественная критика единодушно сошлась во
мнѣніи, что она безусловно должна быть, признана,
на ряду съ декоративными панно К. Коровина въ Сибирскомъ отдѣлѣ, лучшей работой этого рода на выставкѣ 1900 года.
Внутреннимъ украшеніемъ павильона руководили худ. А. Галленъ и Галоненъ; такъ называемая «финляндская комната» была исполнена въ художественной мастерской «Iris» въ г. Борго, главнымъ руководителемъ которой былъ въ то время графъ Снарре
Она рѣзко отдѣлялась своимъ строгимъ, серьезнымъ
характеромъ отъ зачастую грубо кричащихъ, безцѣльно изломанныхъ и полныхъ самаго неглубокаго модернизма обстановокъ другихъ отдѣловъ.
И странное дѣло: не смотря на всю внѣшнюю суровость финляндской комнаты, не смотря на ея бѣдность, она, тѣмъ не менѣе, влекла къ себѣ своею уди
вительною уютностью и задушевностью. Что-то родное, деревенское, простое чувствовалось въ ней и хотѣлось остаться въ этомъ уголкѣ, гдѣ все было исполнено самыми простыми средствами, гдѣ сосна съ успѣхомъ замѣняла — дубъ, простое сукно — бархатъ, а суровое полотно — шелкъ.
Финляндія съ честью выдержала экзаменъ на этомъ всемірномъ соревнованіи народовъ; ею заинтересовались, объ ней заговорили; ее, наконецъ, при
гласили участвовать въ мюнхенскомъ «Гласпаластѣ», отведя ей тамъ отдѣльное помѣщеніе. И если сравнить успѣхъ этого крошечнаго народа, численностью только въ два раза превосходящаго народонаселеніе Петер
Деталь угла дома акц. общ. „Похьола“.
Вступивъ значительно позже другихъ въ семью культурныхъ народовъ, эта небольшая страна проявила въ то же время положительно колоссальное умѣнье цѣнить все наиболѣе передовое и свѣжее въ западной культурѣ, и еще большое желаніе пересадить все это къ себѣ.
Путь для достиженія этой цѣли былъ выбранъ ею крайне удачно. Она не ударилась въ слѣпое подражаніе всему западному; напротивъ, въ ея нынѣш
немъ искусствѣ все указываетъ на то, что оно твердо рѣшилось сохранять и развивать свою индивидуальность, свою національную физіономію.
Громадное значеніе для извѣстности Финляндіи имѣла всемірная выставка 1900 года, на которой она
такъ блестяще дебютировала своимъ отдѣломъ. Я думаю, что всякій, побывавшій на этой выставкѣ, помнитъ восхитительный павильонъ Финляндіи, вы
строенный арх. Саариненомъ вмѣстѣ съ Гезелліусомъ и Линдгреномъ.
Въ этомъ произведеніи казались сконцентрированными всѣ наиболѣе смѣлыя идеи, одушевляющія лучшихъ художниковъ запада.
Граціозное — но въ тоже время поразительно простое и безъискусственное, глубоко національное — но безъ малѣйшихъ признаковъ увражнаго, археологическаго творчества, съ почти схематическимъ контуромъ — но полное прелестнѣйшихъ деталей, это произведеніе молодого финляндца приковывало къ себѣ