Н. к. РЕРИХЪ.

Есть художники, познающіе въ человѣкѣ тайну одинокой духовности. Они смотрятъ пристально въ лица людей, и каждое лицо человѣческое — міръ, отдѣльный отъ міра всѣхъ. И есть другіе: ихъ манитъ тайна души слѣпой, безликой, общей для цѣлыхъ эпохъ и народовъ, проникающей всю стихію жизни, въ которой тонетъ отдѣльная личность, какъ слабый ручей въ темной глубинѣ подземнаго озера.
Два пути творчества. Но цѣль одна. Достигая ясновидѣнія, и тѣ, и другіе художники (сознательно или невольно) создаютъ символъ. Цѣль — символъ, открывающій за внѣшнимъ образомъ мистическія дали. Такъ, отъ вершинъ оди
нокой личности къ далямъ безликаго бытія, и отъ нихъ снова къ загадочной правдѣ личнаго человѣка — смыкается кругъ творческой прозорливости.
У людей на холстахъ Рериха почти не видны лица. Они — безликія привидѣнія столѣтій. Какъ деревья и звѣри, какъ тихіе камни мертвыхъ селеній, какъ чудовища старины народной, они слиты со стихіей жизни въ туманахъ прошлаго. Они — безъ имени. И не думаютъ, не чувствуютъ оди
ноко. Ихъ нѣтъ отдѣльно и какъ будто не было никогда: словно и прежде, давно, въ явной жизни, они жили общей думой и общимъ чувствомъ, вмѣстѣ съ деревьями и камнями и чудовищами старины.
На этихъ холстахъ, мерцающихъ темной роскошью древнихъ мозаикъ или залитыхъ блѣдными волнами цвѣта, человѣкъ иногда только мерещится, или отсутствуетъ. Но полузри
мый, невидимый — онъ вездѣ. Пусть передъ нами безлюдный пейзажъ: пустынная природа сѣвера, оврагъ, роща, сѣрые ва
луны; или, — въ затѣйномъ узорѣ иконной росписи, — не люди, а хмурые угодники, святые, ангелъ, строгая оранта; или—просто этюдъ, разсказывающій сказку русско-византійской архи
тектуры... Уклоны рисунка, символика очертаній, красокъ, свѣтотѣни, неуловимый синтезъ художническаго видѣнія воз
вращаютъ мысль къ тому же образу-символу. Къ нему — все творчество Рериха.
Кто же онъ,этотъ „безликій ? Какія эпохи отражаются въ его слѣпой душѣ? Къ какимъ далямъ возвращаетъ онъ насъ, избалованныхъ, непокорныхъ, возвѣстившихъ „культъ личности ?