необъяснимая гармонія жизни и инстинктивныхъ стремленій, свѣжесть чувства, простота воспріятія,—словомъ область общечеловѣческихъ чувствованій, вся жизнь.
Однимъ изъ уголковъ, почва которыхъ плодотворна для стиля, г. Рерихъ считаетъ смоленское село Талашкино княгини М. К. Тенишевой. Спокойная, веселая ра
бота, изученіе исконныхъ народныхъ творческихъ силъ,
цѣлесообразные способы труда создаютъ здѣсь среди щедро разсыпанныхъ образчиковъ искусства чистую художественную атмосферу, отъ которой можно ждать не мало талантовъ. Здѣсь ученики изъ мѣстной молодежи наряду со спеціальной техникой работаютъ надъ разви
тіемъ композиціи; жители окрестныхъ селъ сотнями и тысячами сходятся сюда на работу и знакомятся съ но
выми мотивами украшеній и съ забытыми пріемами жи
вописи; въ здѣшнихъ красильняхъ варятся не ядовитыя химическія комбинаціи, а травы, кора и коренья; здѣсь видишь воочію человѣка, могущаго своими руками изготовить вещь, имъ самимъ сочиненную.
Такіе уголки, какъ Талашкино, являются устоями національнаго, развитія мысли и искусства еще могущими -бороться съ послѣдствіями народной псевдоцивилизаціи, выражающейся въ гармошкѣ, пиджакѣ и фуражкѣ. Желаніе найти мѣстные уборы загнало изслѣдователя еще далѣе, въ села Торки и Шокшово. Тамъ еще можно найти сарафаны, фаты и повязки, но и они постепенно исчезаютъ по соображеніямъ чисто практическимъ: ходить въ обветшавшихъ нарядахъ молодежь не соглашается, а обновлять ихъ—нечѣмъ, ибо современный си
тецъ и коленкоръ спеціальнаго изготовленія «для народане мыслимъ въ соединеніи съ чудной прежней набойкой съ ея ласковыми синими и бурыми тонами, а дешевая церковная парча несравнима со старинной. Здѣсь уже вина падаетъ почти всецѣло на фабрики, дающія народу невозможную ткань.
Въ томъ же Шокшовѣ Н. К. былъ пораженъ стремленіемъ крестьянъ прежняго столѣтія придерживаться стариннаго церковнаго стиля. По чистотѣ формъ онъ отнесъ мѣстную церковь къ XVII вѣку, между тѣмъ какъ ей недавно исполнилось всего сто лѣтъ. Оказалось, ее строили крестьяне міромъ и нарочно хотѣли поддѣлаться подъ старину. Но молодое поколѣніе смотритъ на дѣло иначе и собирается переписать внутренность церкви картинами въ духѣ Дорэ.
Отъ этого мелкаго факта непониманія древнихъ памятниковъ докладчикъ перешелъ къ цѣлому ряду при
мѣровъ медленной, но безвозвратной гибели старинныхъ фундаментальныхъ построекъ. Знаменитые Гедиминовскій и Кейстутовскій замки въ Трокахъ; мѣстный замокъ въ Ковнѣ; старинный домъ временъ короля Владислава въ Меречѣ, на Нѣманѣ; древнѣйшіе костелы первыхъ вѣковъ христіанства въ Велдонахъ и Сапежишкахъ; старинные домики въ Кейданахъ и Ковнѣ; Изборскія баш
ни, на которыхъ только кое-гдѣ уцѣлѣли слѣды узорчатой плитной кладки; знаменитый соборъ Юрьева—Польскаго, который гораздо интереснѣе Дмитровскаго храма во Владимірѣ и который весь облѣпленъ позднѣйшими при
стройками отвратительнаго вида; красивыя Смоленскія стѣны, которыя чинятъ сверху и подкапываютъ снизу,— и не перечесть всего погибающаго. Но не только отдѣльные памятники погибаютъ безъ призора или обезображиваются реставраторами: эта судьба выпадаетъ на долю
цѣлыхъ городищъ. Цѣльныя, высокія мѣста мѣшаютъ намъ не меньше памятниковъ, и, если ихъ не удается обезобразить сараями, казармами и кладовыми, то ихъ
вывозятъ, какъ песокъ. Напр. красивѣйшій городецъ на Сарѣ подъ Ростовомъ весь искалѣченъ такою вывозкой. А между тѣмъ, по самому мѣстоположенію обыкновенно оказывается, что городища расположены красивѣе, чѣмъ позднѣйшіе города. Городище подъ Новгородомъ, рубле
ный городъ Ярославль, мѣста Гродненскаго, Виленскаго, Венденскаго и другихъ старыхъ замковъ служатъ тому нагляднымъ примѣромъ.
Наряду съ печальными картинами разрушенія, докладчикъ живо представилъ передъ слушателями красоту одного изъ ближайшихъ къ Петербургу памятни
ковъ—Пскова. Онъ разсказалъ, какъ хорошо сидѣть на берегу Великой передъ лицомъ сѣдого Дѣтинца въ виду Мирожскаго монастыря со старинными воротами и окон
цами. Подъ Дѣтинцемъ рынокъ, паруса и цвѣтныя мачты торговыхъ. ладей. Все это красиво, близко отъ насъ и мало кому извѣстно. Немногіе бывали въ чудеснѣйшемъ мѣстѣ подлѣ Пскова — Печерахъ, одномъ изъ наиболѣе интересныхъ уголковъ Средней Руси по уютности, вѣковому покою, интереснымъ строеніямъ. Оббитыя литов
цами стѣны спускаются въ глубокіе овраги и подымаются на кручи; церкви XVII в. съ деревянными переходами на стѣнѣ и со звонницами окружены двориками, уставленными странными пузатыми зданіями краснаго и бѣлаго цвѣта. Все это оживлено толпой полувѣрцевъ—остатковъ колонизаціи древней Псковской земли—сохранив
шихъ какимъ то чудомъ въ цѣломъ рядѣ поселковъ свои костюмы, обычаи, говоръ. Издали толпа вся бѣлая; и му
жики, и бабы въ бѣлыхъ кафтанахъ, съ оторочкой изъ черной тесьмы незатѣйливаго рисунка по рукавамъ и поламъ.
По мнѣнію докладчика, старину и, въ особенности, старину народную, надо не уничтожать; наоборотъ, надо создать здоровую почву для ея жизни. Въ этомъ напра
вленіи у насъ дѣлается очень мало, если не считать ка
зенныхъ запрещеній разрушать памятники. Бѣда въ томъ,
что люди, по своему положенію стоящіе ближе всего къ старинѣ, часто не имѣютъ о ней понятія; вмѣсто того, чтобы гордиться памятниками, близъ которыхъ ихъ поселила судьба, они дѣлаютъ все возможное, чтобы отдѣ
латься отъ разспросовъ пріѣзжаго изслѣдователя. Старое поколѣніе мало знаетъ старину, ибо систематичной русской археологіи небольше четверти вѣка; молодежь ея тоже не хочетъ знать, ибо считаетъ старину принадлежностью стариковъ. Неправильно думать, что для ея поддержанія
нужны только деньги. Въ художественномъ пониманіи старины дѣло не въ деньгахъ, но въ интересѣ къ ней, а на его возбужденіе въ обществѣ трудно разсчитывать,
пока археологія будетъ оставаться сухо-научною и пока общество не пріобрѣтетъ особаго чутья, чувства красоты историческаго пейзажа, пониманія декоративности и констуктивности его.
Правда, за послѣднюю четверть вѣка существованія молодой русской археологіи сдѣлано не мало; но еще
больше остается работы впереди, трудной и тонкой. Около старины все больше и больше накопляется задачъ, рѣ
шеніе которыхъ доступно ученымъ лишь въ единеніи съ художниками кисти и слова. А правильно понятая старина, заключилъ докладчикъ, можетъ быть не только прочной
Однимъ изъ уголковъ, почва которыхъ плодотворна для стиля, г. Рерихъ считаетъ смоленское село Талашкино княгини М. К. Тенишевой. Спокойная, веселая ра
бота, изученіе исконныхъ народныхъ творческихъ силъ,
цѣлесообразные способы труда создаютъ здѣсь среди щедро разсыпанныхъ образчиковъ искусства чистую художественную атмосферу, отъ которой можно ждать не мало талантовъ. Здѣсь ученики изъ мѣстной молодежи наряду со спеціальной техникой работаютъ надъ разви
тіемъ композиціи; жители окрестныхъ селъ сотнями и тысячами сходятся сюда на работу и знакомятся съ но
выми мотивами украшеній и съ забытыми пріемами жи
вописи; въ здѣшнихъ красильняхъ варятся не ядовитыя химическія комбинаціи, а травы, кора и коренья; здѣсь видишь воочію человѣка, могущаго своими руками изготовить вещь, имъ самимъ сочиненную.
Такіе уголки, какъ Талашкино, являются устоями національнаго, развитія мысли и искусства еще могущими -бороться съ послѣдствіями народной псевдоцивилизаціи, выражающейся въ гармошкѣ, пиджакѣ и фуражкѣ. Желаніе найти мѣстные уборы загнало изслѣдователя еще далѣе, въ села Торки и Шокшово. Тамъ еще можно найти сарафаны, фаты и повязки, но и они постепенно исчезаютъ по соображеніямъ чисто практическимъ: ходить въ обветшавшихъ нарядахъ молодежь не соглашается, а обновлять ихъ—нечѣмъ, ибо современный си
тецъ и коленкоръ спеціальнаго изготовленія «для народане мыслимъ въ соединеніи съ чудной прежней набойкой съ ея ласковыми синими и бурыми тонами, а дешевая церковная парча несравнима со старинной. Здѣсь уже вина падаетъ почти всецѣло на фабрики, дающія народу невозможную ткань.
Въ томъ же Шокшовѣ Н. К. былъ пораженъ стремленіемъ крестьянъ прежняго столѣтія придерживаться стариннаго церковнаго стиля. По чистотѣ формъ онъ отнесъ мѣстную церковь къ XVII вѣку, между тѣмъ какъ ей недавно исполнилось всего сто лѣтъ. Оказалось, ее строили крестьяне міромъ и нарочно хотѣли поддѣлаться подъ старину. Но молодое поколѣніе смотритъ на дѣло иначе и собирается переписать внутренность церкви картинами въ духѣ Дорэ.
Отъ этого мелкаго факта непониманія древнихъ памятниковъ докладчикъ перешелъ къ цѣлому ряду при
мѣровъ медленной, но безвозвратной гибели старинныхъ фундаментальныхъ построекъ. Знаменитые Гедиминовскій и Кейстутовскій замки въ Трокахъ; мѣстный замокъ въ Ковнѣ; старинный домъ временъ короля Владислава въ Меречѣ, на Нѣманѣ; древнѣйшіе костелы первыхъ вѣковъ христіанства въ Велдонахъ и Сапежишкахъ; старинные домики въ Кейданахъ и Ковнѣ; Изборскія баш
ни, на которыхъ только кое-гдѣ уцѣлѣли слѣды узорчатой плитной кладки; знаменитый соборъ Юрьева—Польскаго, который гораздо интереснѣе Дмитровскаго храма во Владимірѣ и который весь облѣпленъ позднѣйшими при
стройками отвратительнаго вида; красивыя Смоленскія стѣны, которыя чинятъ сверху и подкапываютъ снизу,— и не перечесть всего погибающаго. Но не только отдѣльные памятники погибаютъ безъ призора или обезображиваются реставраторами: эта судьба выпадаетъ на долю
цѣлыхъ городищъ. Цѣльныя, высокія мѣста мѣшаютъ намъ не меньше памятниковъ, и, если ихъ не удается обезобразить сараями, казармами и кладовыми, то ихъ
вывозятъ, какъ песокъ. Напр. красивѣйшій городецъ на Сарѣ подъ Ростовомъ весь искалѣченъ такою вывозкой. А между тѣмъ, по самому мѣстоположенію обыкновенно оказывается, что городища расположены красивѣе, чѣмъ позднѣйшіе города. Городище подъ Новгородомъ, рубле
ный городъ Ярославль, мѣста Гродненскаго, Виленскаго, Венденскаго и другихъ старыхъ замковъ служатъ тому нагляднымъ примѣромъ.
Наряду съ печальными картинами разрушенія, докладчикъ живо представилъ передъ слушателями красоту одного изъ ближайшихъ къ Петербургу памятни
ковъ—Пскова. Онъ разсказалъ, какъ хорошо сидѣть на берегу Великой передъ лицомъ сѣдого Дѣтинца въ виду Мирожскаго монастыря со старинными воротами и окон
цами. Подъ Дѣтинцемъ рынокъ, паруса и цвѣтныя мачты торговыхъ. ладей. Все это красиво, близко отъ насъ и мало кому извѣстно. Немногіе бывали въ чудеснѣйшемъ мѣстѣ подлѣ Пскова — Печерахъ, одномъ изъ наиболѣе интересныхъ уголковъ Средней Руси по уютности, вѣковому покою, интереснымъ строеніямъ. Оббитыя литов
цами стѣны спускаются въ глубокіе овраги и подымаются на кручи; церкви XVII в. съ деревянными переходами на стѣнѣ и со звонницами окружены двориками, уставленными странными пузатыми зданіями краснаго и бѣлаго цвѣта. Все это оживлено толпой полувѣрцевъ—остатковъ колонизаціи древней Псковской земли—сохранив
шихъ какимъ то чудомъ въ цѣломъ рядѣ поселковъ свои костюмы, обычаи, говоръ. Издали толпа вся бѣлая; и му
жики, и бабы въ бѣлыхъ кафтанахъ, съ оторочкой изъ черной тесьмы незатѣйливаго рисунка по рукавамъ и поламъ.
По мнѣнію докладчика, старину и, въ особенности, старину народную, надо не уничтожать; наоборотъ, надо создать здоровую почву для ея жизни. Въ этомъ напра
вленіи у насъ дѣлается очень мало, если не считать ка
зенныхъ запрещеній разрушать памятники. Бѣда въ томъ,
что люди, по своему положенію стоящіе ближе всего къ старинѣ, часто не имѣютъ о ней понятія; вмѣсто того, чтобы гордиться памятниками, близъ которыхъ ихъ поселила судьба, они дѣлаютъ все возможное, чтобы отдѣ
латься отъ разспросовъ пріѣзжаго изслѣдователя. Старое поколѣніе мало знаетъ старину, ибо систематичной русской археологіи небольше четверти вѣка; молодежь ея тоже не хочетъ знать, ибо считаетъ старину принадлежностью стариковъ. Неправильно думать, что для ея поддержанія
нужны только деньги. Въ художественномъ пониманіи старины дѣло не въ деньгахъ, но въ интересѣ къ ней, а на его возбужденіе въ обществѣ трудно разсчитывать,
пока археологія будетъ оставаться сухо-научною и пока общество не пріобрѣтетъ особаго чутья, чувства красоты историческаго пейзажа, пониманія декоративности и констуктивности его.
Правда, за послѣднюю четверть вѣка существованія молодой русской археологіи сдѣлано не мало; но еще
больше остается работы впереди, трудной и тонкой. Около старины все больше и больше накопляется задачъ, рѣ
шеніе которыхъ доступно ученымъ лишь въ единеніи съ художниками кисти и слова. А правильно понятая старина, заключилъ докладчикъ, можетъ быть не только прочной