дожники, привлеченные рефератомъ г. Крогіуса о психологіи эстетическихъ чувствованій.
Секретарь доложилъ собранію, что 1-го Апрѣля исполнился юбилей сорокалѣтней службы старѣйшаго изъ членовъ Общества Д. А. Лебедева. Тотчасъ же была составлена телеграмма съ привѣтствіемъ маститому юбиляру.
А. А. Крогіусъ, психіатръ по спеціальности, занялся психологическимъ изслѣдованіемъ эстетическаго чувствованія, или чувства прекраснаго, понимаемаго въ болѣе широкомъ смыслѣ. Въ этомъ именно смыслѣ чувство прекраснаго тожественно съ положительнымъ эсте
тическимъ чувствованіемъ. Чувство прекраснаго можетъ, конечно, быть понимаемо и въ другомъ, болѣе узкомъ смыслѣ, —оно можетъ быть разсматриваемо только какъ одинъ изъ видовъ эстетическаго чувствованія, въ кото
ромъ можно отмѣтить и другіе еще виды эстетическаго наслажденія, или вѣрнѣе удовлетворенія безобразнымъ, трагическимъ, комическимъ, возвышеннымъ и т. д. И такъ, занявшись опредѣленіемъ чувства прекраснаго въ широкомъ смыслѣ, докладчикъ, прежде всего, отдѣлилъ эстетическое наслажденіе отъ чувственнаго наслажденія. Критеріемъ для подобнаго раздѣленія является моментъ прочувствованія, т. е. тотъ фактъ, что эстетическое на
слажденіе получается только въ томъ случаѣ, если мы въ внѣшнемъ, физическомъ объектѣ видимъ иное, ду
ховное начало, если этотъ внѣшній объектъ служитъ для насъ выраженіемъ психическаго содержанія, если
мы одухотворяемъ его, если наша душа переливается въ созерцаемый ею объектъ. Процессъ одухотворенія сознается нами, однако, и въ другихъ случаяхъ, въ которыхъ онъ не служитъ источникомъ эстетическаго наслажденія. Такъ, напримѣръ, мы одухотворяемъ окру
жающихъ насъ людей, животныхъ, мы вкладываемъ въ нихъ психическіе процессы, но собственно эстетическаго наслажденія отъ этого не получаемъ. Неэстетиче
ское, а практическое или этическое прочувствованіе но
ситъ иной характеръ. Если мы приписываемъ человѣку тѣ или иныя душевныя состоянія, если мы, такъ сказать, проникаемъ въ его душу, то это можетъ опредѣляться соображеніями чисто практическаго, утилитар
наго характера; или-же мы можемъ переживать этотъ процессъ прочувствованія въ качествѣ нравственныхъ субъектовъ, или, наконецъ, можемъ задаваться чисто интеллектуальными цѣлями,—будучи, напримѣръ, психо
логами, мы стараемся выяснить связь, взаимоотношеніе между различными элементами душевной жизни, вкладываемой нами въ другого человѣка, мы стараемся уста
новить законы, управляющіе теченіемъ ея. Во всѣхъ этихъ случаяхъ мы постоянно имѣемъ въ виду, на
сколько реальны тѣ психологическіе процессы, которые мы приписываемъ тому или другому организму—человѣку или животному. При эстетическомъ прочувствованіи вопросъ о реальности тѣхъ психологическихъ содержаній, выразителемъ которыхъ мы считаемъ произведенія искусства, не играетъ никакой роли. Мы свободны отъ всякихъ практическихъ соображеній и сво
бодно отдаемся процессу «прочувствованія», процессу сліянія того или иного объекта искусства съ психиче
скими содержаніями, процессу духовнаго творчества. Въ произведенія искусства, вообще въ объекты эстети
ческаго наслажденія мы вкладываемъ не интеллектуаль
ные процессы, не опредѣленныя частныя мысли,—а въ этихъ объектахъ находятъ себѣ выраженіе наши чув
ствованія, наши стремленія, вообще самыя глубокія и въ тоже время, самыя основныя черты нашей личности. Въ этомъ смыслѣ произведенія искусствъ являются мо
гучимъ средствомъ для общенія нашего съ великими художниками—они даютъ намъ возможность прочувствовать основныя черты ихъ личности, нашедшей выраженіе въ созданныхъ ими произведеніяхъ.
Рядъ примѣровъ, приведенныхъ докладчикомъ, иллюстрировалъ «процессъ прочувствованія» въ произведе
ніяхъ музыки, литературы, живописи, пластики, драмы, архитектуры и, наконецъ, самой природы.
Весьма интересна слѣдующая выдержка изъ сочиненій одного извѣстнаго писателя, приведенная референтомъ.
Описывая проектъ Витберга «памятникъ героямъ 1812 года», восхищавшій императора - мистика Александра І-го, онъ говоритъ, что «нѣтъ ни одного искусства, которое было бы роднѣе мистицизму, чѣмъ зодче
ство; отвлеченное, геометрическое, нѣмомузыкальное, безстрастное, оно живетъ символистикою, образомъ, наме
ками. Простыя линіи, ихъ гармоническія сочетанія, ритмъ, числовыя отношенія представляютъ нѣчто таин
ственное и вмѣстѣ съ тѣмъ искомое. Зданіе, храмъ не заключаютъ сами въ себѣ своей цѣли, какъ статуя или картина, поэма или симфонія; зданіе ищетъ обитателя, это очерченное, расчищенное мѣсто, это обстановка,
броня черепахи, раковина моллюска—именно въ томъто и дѣло, чтобы содержащее такъ соотвѣтствовало со
держимому, какъ панцирь черепахѣ. Въ стѣнахъ храма, въ его сводахъ, колонахъ, въ его порталѣ и фасадѣ,
въ его фундаментѣ и куполѣ должно быть отпечатано божество, обитающее въ немъ такъ, какъ извивы мозга отпечатлѣваются на костяномъ черепѣ.
Египетскіе храмы были ихъ священныя книги. Обелиски проповѣди на большой дорогѣ. Соломоновъ храмъ—построенная библія.
Тогда, какъ храмъ Св. Петра—выходъ изъ католицизма, начало свѣтскаго міра, начало разстриженія рода человѣческаго.
Самое построеніе храмовъ было всегда такъ полно мистическихъ обрядовъ, иносказаній, таинственныхъ посвященій, что средневѣковые строители считали себя чѣмъ-то особеннымъ, какимъ-то духовенствомъ, преем
никами строителей Соломонова храма и составляли между собой тайныя артели каменщиковъ, перешедшія впослѣдствіе въ массонство.
Собственно мистическій характеръ зодчество теряетъ съ наступленіемъ эпохи Возрожденія. Христіанская
вѣра борется съ философскими сомнѣніями, готическая стрѣлка—съ греческимъ фронтономъ, духовная святыня— со свѣтскою красотою. Поэтому-то храмъ Св. Петра и имѣетъ такое высокое значеніе: въ его колоссальныхъ размѣрахъ христіанство рвется въ жизнь, церковь ста
новится языческою и Буонаротти рисуетъ на стѣнѣ Сикстинской Капеллы Іисуса Христа широкоплечимъ атлетомъ, Геркулесомъ во цвѣтѣ лѣтъ и силы. Послѣ храма Св. Петра зодчество церквей совсѣмъ пало и свелось, наконецъ, на простое повтореніе въ разныхъ раз
мѣрахъ, то древнихъ греческихъ периптеровъ, то церквей Св. Петра. Одинъ Парѳенонъ назвали церковью
Секретарь доложилъ собранію, что 1-го Апрѣля исполнился юбилей сорокалѣтней службы старѣйшаго изъ членовъ Общества Д. А. Лебедева. Тотчасъ же была составлена телеграмма съ привѣтствіемъ маститому юбиляру.
А. А. Крогіусъ, психіатръ по спеціальности, занялся психологическимъ изслѣдованіемъ эстетическаго чувствованія, или чувства прекраснаго, понимаемаго въ болѣе широкомъ смыслѣ. Въ этомъ именно смыслѣ чувство прекраснаго тожественно съ положительнымъ эсте
тическимъ чувствованіемъ. Чувство прекраснаго можетъ, конечно, быть понимаемо и въ другомъ, болѣе узкомъ смыслѣ, —оно можетъ быть разсматриваемо только какъ одинъ изъ видовъ эстетическаго чувствованія, въ кото
ромъ можно отмѣтить и другіе еще виды эстетическаго наслажденія, или вѣрнѣе удовлетворенія безобразнымъ, трагическимъ, комическимъ, возвышеннымъ и т. д. И такъ, занявшись опредѣленіемъ чувства прекраснаго въ широкомъ смыслѣ, докладчикъ, прежде всего, отдѣлилъ эстетическое наслажденіе отъ чувственнаго наслажденія. Критеріемъ для подобнаго раздѣленія является моментъ прочувствованія, т. е. тотъ фактъ, что эстетическое на
слажденіе получается только въ томъ случаѣ, если мы въ внѣшнемъ, физическомъ объектѣ видимъ иное, ду
ховное начало, если этотъ внѣшній объектъ служитъ для насъ выраженіемъ психическаго содержанія, если
мы одухотворяемъ его, если наша душа переливается въ созерцаемый ею объектъ. Процессъ одухотворенія сознается нами, однако, и въ другихъ случаяхъ, въ которыхъ онъ не служитъ источникомъ эстетическаго наслажденія. Такъ, напримѣръ, мы одухотворяемъ окру
жающихъ насъ людей, животныхъ, мы вкладываемъ въ нихъ психическіе процессы, но собственно эстетическаго наслажденія отъ этого не получаемъ. Неэстетиче
ское, а практическое или этическое прочувствованіе но
ситъ иной характеръ. Если мы приписываемъ человѣку тѣ или иныя душевныя состоянія, если мы, такъ сказать, проникаемъ въ его душу, то это можетъ опредѣляться соображеніями чисто практическаго, утилитар
наго характера; или-же мы можемъ переживать этотъ процессъ прочувствованія въ качествѣ нравственныхъ субъектовъ, или, наконецъ, можемъ задаваться чисто интеллектуальными цѣлями,—будучи, напримѣръ, психо
логами, мы стараемся выяснить связь, взаимоотношеніе между различными элементами душевной жизни, вкладываемой нами въ другого человѣка, мы стараемся уста
новить законы, управляющіе теченіемъ ея. Во всѣхъ этихъ случаяхъ мы постоянно имѣемъ въ виду, на
сколько реальны тѣ психологическіе процессы, которые мы приписываемъ тому или другому организму—человѣку или животному. При эстетическомъ прочувствованіи вопросъ о реальности тѣхъ психологическихъ содержаній, выразителемъ которыхъ мы считаемъ произведенія искусства, не играетъ никакой роли. Мы свободны отъ всякихъ практическихъ соображеній и сво
бодно отдаемся процессу «прочувствованія», процессу сліянія того или иного объекта искусства съ психиче
скими содержаніями, процессу духовнаго творчества. Въ произведенія искусства, вообще въ объекты эстети
ческаго наслажденія мы вкладываемъ не интеллектуаль
ные процессы, не опредѣленныя частныя мысли,—а въ этихъ объектахъ находятъ себѣ выраженіе наши чув
ствованія, наши стремленія, вообще самыя глубокія и въ тоже время, самыя основныя черты нашей личности. Въ этомъ смыслѣ произведенія искусствъ являются мо
гучимъ средствомъ для общенія нашего съ великими художниками—они даютъ намъ возможность прочувствовать основныя черты ихъ личности, нашедшей выраженіе въ созданныхъ ими произведеніяхъ.
Рядъ примѣровъ, приведенныхъ докладчикомъ, иллюстрировалъ «процессъ прочувствованія» въ произведе
ніяхъ музыки, литературы, живописи, пластики, драмы, архитектуры и, наконецъ, самой природы.
Весьма интересна слѣдующая выдержка изъ сочиненій одного извѣстнаго писателя, приведенная референтомъ.
Описывая проектъ Витберга «памятникъ героямъ 1812 года», восхищавшій императора - мистика Александра І-го, онъ говоритъ, что «нѣтъ ни одного искусства, которое было бы роднѣе мистицизму, чѣмъ зодче
ство; отвлеченное, геометрическое, нѣмомузыкальное, безстрастное, оно живетъ символистикою, образомъ, наме
ками. Простыя линіи, ихъ гармоническія сочетанія, ритмъ, числовыя отношенія представляютъ нѣчто таин
ственное и вмѣстѣ съ тѣмъ искомое. Зданіе, храмъ не заключаютъ сами въ себѣ своей цѣли, какъ статуя или картина, поэма или симфонія; зданіе ищетъ обитателя, это очерченное, расчищенное мѣсто, это обстановка,
броня черепахи, раковина моллюска—именно въ томъто и дѣло, чтобы содержащее такъ соотвѣтствовало со
держимому, какъ панцирь черепахѣ. Въ стѣнахъ храма, въ его сводахъ, колонахъ, въ его порталѣ и фасадѣ,
въ его фундаментѣ и куполѣ должно быть отпечатано божество, обитающее въ немъ такъ, какъ извивы мозга отпечатлѣваются на костяномъ черепѣ.
Египетскіе храмы были ихъ священныя книги. Обелиски проповѣди на большой дорогѣ. Соломоновъ храмъ—построенная библія.
Тогда, какъ храмъ Св. Петра—выходъ изъ католицизма, начало свѣтскаго міра, начало разстриженія рода человѣческаго.
Самое построеніе храмовъ было всегда такъ полно мистическихъ обрядовъ, иносказаній, таинственныхъ посвященій, что средневѣковые строители считали себя чѣмъ-то особеннымъ, какимъ-то духовенствомъ, преем
никами строителей Соломонова храма и составляли между собой тайныя артели каменщиковъ, перешедшія впослѣдствіе въ массонство.
Собственно мистическій характеръ зодчество теряетъ съ наступленіемъ эпохи Возрожденія. Христіанская
вѣра борется съ философскими сомнѣніями, готическая стрѣлка—съ греческимъ фронтономъ, духовная святыня— со свѣтскою красотою. Поэтому-то храмъ Св. Петра и имѣетъ такое высокое значеніе: въ его колоссальныхъ размѣрахъ христіанство рвется въ жизнь, церковь ста
новится языческою и Буонаротти рисуетъ на стѣнѣ Сикстинской Капеллы Іисуса Христа широкоплечимъ атлетомъ, Геркулесомъ во цвѣтѣ лѣтъ и силы. Послѣ храма Св. Петра зодчество церквей совсѣмъ пало и свелось, наконецъ, на простое повтореніе въ разныхъ раз
мѣрахъ, то древнихъ греческихъ периптеровъ, то церквей Св. Петра. Одинъ Парѳенонъ назвали церковью