Самаро-Златоустовская ж. д.
Пріѣзжій. — Гдѣ-же начальникѣ станціи? Три^часа Уже ищу его по валсному дѣлу.
Сторожъ. — Они заняты службою, по новомуііросшісаиію.
ровъ гоняютъ съ пути, потому много этой твари по чугунки шляется.
Уралъ.
(Крокодиловы слезы горнопромышленниковъ).
О, мы горемычные! Въ чугунномъ дѣлѣ наступилъ кризисъ, какого сроду не бывало. Прежде съ пуда 17 копеекъ чистыхъ наживали, а теперь только шестнадцать. Погибли мы!
Оренбургъ.
Кошмаръ обывателя, привыкшаго обдѣлывать свои дѣлишки въ темнотѣ.
Минусинскъ.
Нѣкій „золотой телецъ“ (читай—золотопромышленникъ) Д. П-чъ откололъ во время маскарада въ общественномъ собраніи такой чревовѣщательный канканъ и т. д., что даже черныя маски крас
нѣли отъ стыда, а съ разными „арлекинами“, „пьеро“ и т. н. чуть не дѣлались обмороки.
Печальный жребій! Вѣрить, ждать, Шагтатъ, что рока я не трушу, —
И—обокрасгпъ чрезъ мигъ, какъ танѣ, Свою же собственную душу...
Пріѣзжій. — Гдѣ-же начальникѣ станціи? Три^часа Уже ищу его по валсному дѣлу.
Сторожъ. — Они заняты службою, по новомуііросшісаиію.
ровъ гоняютъ съ пути, потому много этой твари по чугунки шляется.
Уралъ.
(Крокодиловы слезы горнопромышленниковъ).
О, мы горемычные! Въ чугунномъ дѣлѣ наступилъ кризисъ, какого сроду не бывало. Прежде съ пуда 17 копеекъ чистыхъ наживали, а теперь только шестнадцать. Погибли мы!
Оренбургъ.
Кошмаръ обывателя, привыкшаго обдѣлывать свои дѣлишки въ темнотѣ.
Минусинскъ.
Нѣкій „золотой телецъ“ (читай—золотопромышленникъ) Д. П-чъ откололъ во время маскарада въ общественномъ собраніи такой чревовѣщательный канканъ и т. д., что даже черныя маски крас
нѣли отъ стыда, а съ разными „арлекинами“, „пьеро“ и т. н. чуть не дѣлались обмороки.
Изъ дневника.
Чего хочу?—не знаю самъ... Какому голосу я внемлю?
То рвусь я жадно къ небесамъ,
То вдругъ цгъпляюсъ я за землю...
Печальный жребій! Вѣрить, ждать, Шагтатъ, что рока я не трушу, —
И—обокрасгпъ чрезъ мигъ, какъ танѣ, Свою же собственную душу...