СОВРЕМЕННЫЙ ЧАЦКІЙ.
одну рюмку выпилъ, тутъ ужъ хомутъ разсупонивай— запьетъ и ворота запретъ.
— И что ты только, Семенъ Кирилычъ, не выдумаешь право ей Богу. Эку нещичку взялъ, начнетъ пить да еще буянить будетъ тутъ.
— Нѣтъ, онъ во хмѣлю смиренъ, да мы ему и пить то не дадимъ.
— Онъ и безъ тебя найдетъ; съ себя что ни наесть пропьетъ да налижется.
— Ну а тогда мы съ нимъ поговоримъ, метелъ-то мало што ли? Сейчасъ какъ тово, такъ за хвостъ да за уголъ.
— Ну ты взялъ,-ты съ нимъ и пестайся. — Попробуемъ, можетъ и ладно будетъ.
III
Для Василія Кириловича началась новая жизнь. Ему отвели комнату, куда подавали чай, обѣдъ и ужинъ,
цѣлый день онъ проводилъ дома, не дѣлая шагу далѣе тѣнистаго сада. Занятій у него не было никакихъ, но неглупый отъ природы Василій Кириловичъ умѣлъ разнообразить свое одиночество. Онъ или читалъ, до чего
былъ страшный охотникъ, доставая книги черезъ прикащиковъ брата отъ бродячихъ букинистовъ, или списы
валъ попадавшіяся въ книгахъ стихи, или дѣлалъ змѣй, къ неописанному удовольствію маленькихъ Пети и Миши. Нужно сказать вообще, что Петя и Миша съ первой же встрѣчи въ саду сразу сошлись и подружились съ
Василіемъ Кириловичемъ, а по прошествіи недѣли просто души въ немъ не чаяли. По обилію затѣй и по умѣнью разнообразить ихъ дѣтскія игры, по занятности сказокъ, Василій Кириловичъ явился для пихъ человѣкомъ нео
цѣненнымъ. Въ саду только и слышалось «дядюшка», «дядюшка». Дома только и рѣчи ихъ было «дядюшка сдѣлалъ», «дядюшка разсказалъ», «дядюшка выдумалъи т. п.
— Ну што, какъ? спрашивалъ Семенъ Кириловичъ жену.
— Да ничего, цѣльный день играетъ съ ребятами. — Ну и пущай его играетъ, рѣшалъ Семенъ Кириловичъ.
Василій Кириловичъ значительно измѣнился, онъ побѣлѣлъ, физіономія его приняла вполнѣ приличный видъ, вообще ничто въ немъ ненапоминало даже того пропойцу, который десятки лѣтъ таскался отъ кабака
«Служить—ВОТЪ ЭТО ТОШНО»!
одну рюмку выпилъ, тутъ ужъ хомутъ разсупонивай— запьетъ и ворота запретъ.
— И что ты только, Семенъ Кирилычъ, не выдумаешь право ей Богу. Эку нещичку взялъ, начнетъ пить да еще буянить будетъ тутъ.
— Нѣтъ, онъ во хмѣлю смиренъ, да мы ему и пить то не дадимъ.
— Онъ и безъ тебя найдетъ; съ себя что ни наесть пропьетъ да налижется.
— Ну а тогда мы съ нимъ поговоримъ, метелъ-то мало што ли? Сейчасъ какъ тово, такъ за хвостъ да за уголъ.
— Ну ты взялъ,-ты съ нимъ и пестайся. — Попробуемъ, можетъ и ладно будетъ.
III
Для Василія Кириловича началась новая жизнь. Ему отвели комнату, куда подавали чай, обѣдъ и ужинъ,
цѣлый день онъ проводилъ дома, не дѣлая шагу далѣе тѣнистаго сада. Занятій у него не было никакихъ, но неглупый отъ природы Василій Кириловичъ умѣлъ разнообразить свое одиночество. Онъ или читалъ, до чего
былъ страшный охотникъ, доставая книги черезъ прикащиковъ брата отъ бродячихъ букинистовъ, или списы
валъ попадавшіяся въ книгахъ стихи, или дѣлалъ змѣй, къ неописанному удовольствію маленькихъ Пети и Миши. Нужно сказать вообще, что Петя и Миша съ первой же встрѣчи въ саду сразу сошлись и подружились съ
Василіемъ Кириловичемъ, а по прошествіи недѣли просто души въ немъ не чаяли. По обилію затѣй и по умѣнью разнообразить ихъ дѣтскія игры, по занятности сказокъ, Василій Кириловичъ явился для пихъ человѣкомъ нео
цѣненнымъ. Въ саду только и слышалось «дядюшка», «дядюшка». Дома только и рѣчи ихъ было «дядюшка сдѣлалъ», «дядюшка разсказалъ», «дядюшка выдумалъи т. п.
— Ну што, какъ? спрашивалъ Семенъ Кириловичъ жену.
— Да ничего, цѣльный день играетъ съ ребятами. — Ну и пущай его играетъ, рѣшалъ Семенъ Кириловичъ.
Василій Кириловичъ значительно измѣнился, онъ побѣлѣлъ, физіономія его приняла вполнѣ приличный видъ, вообще ничто въ немъ ненапоминало даже того пропойцу, который десятки лѣтъ таскался отъ кабака
«Служить—ВОТЪ ЭТО ТОШНО»!