къ кабаку, отъ одиаго ночлежнаго дома къ другому. Страсти его къ вину какъ-бы и не существовало. Но Василій Кириловичъ не только игралъ съ дѣтьми, онъ вмѣстѣ съ тѣмъ училъ ихъ и грамотѣ. Велика была радость ребятъ, шутя выучившихъ азбуку и склады.
Не сходился только Василій Кириловичъ съ Татьяной Никитишной—она недалюбливала его, но случай помогъ и этому сближенію. Въ этотъ годъ ожидалось солнечное затмѣніе. Въ опредѣленный день и часъ Татьяна Ни
китишна вышла въ садъ, гдѣ былъ съ дѣтьми и Василій Кириловичъ.
— Отчего же? я вамъ устрою такъ, что увидите, отвѣтилъ Василій Кириловичъ.
— Да вишь какъ блещетъ солнышко-то, смотрѣть нельзя.
Такимъ образомъ, благодаря Василію Кириловичу, Татьяна Никитишна могла смотрѣть на солнце и видѣть явленіе загражденія диска. Изумленію ея конца не было,
она благодарила Василія Кириловича и разговорилась съ нимъ. Кое чего наслышанный, кое чего начитанный, Василій Кириловичъ свободно могъ заинтересовать своей бесѣдой такую слушательницу, какъ Татьяна Никитишна, юна дѣйствительно заинтересовалась и кончила тѣмъ, что пригласила его обѣдать къ общему столу. Разговоръ, переходя съ предмета на предметъ, продолжался и за обѣдомъ. Когда же вечеромъ пріѣхалъ Семенъ Кириловичъ и всѣ усѣлись за чай, то Татьяна Никитишна приказала шяиькѣ попросить Василія Кириловича. Семенъ Кириловичъ івопросителыю посмотрѣлъ па жену и весело замѣтилъ:
— Ну! лады должно пошли.
— Да, какъ можно въ человѣкѣ-то ошибаться, какой ргайй да хорошій человѣкъ-то, а вѣдь кто его зпалъ, отвѣтила Татьяна Никитишна. — Я тебѣ говорилъ.
Съ этого дня, Василій Кириловичъ окончательно сталъ полнымъ семьяниномъ въ домѣ брата; Семенъ Кириловичъ, радуясь исправленію брата, хотѣлъ даже «приставить ого къ дѣлу», о чемъ и заявилъ женѣ.
— Нѣтъ, ужъ ты его не бери отъ пасъ, вступилась Татьяна Никитишна,—мало у тебя тамъ народу-то наг
нуто. А здѣсь-то онъ первое дѣло ребятъ грамотѣ обучаетъ и играетъ съ ними, второе все-то онъ знаетъ, обо всемъ читалъ или слышалъ и мнѣ съ нимъ поговорить занятно, ну къ тому же здѣсь опъ не на длродѣ, соблазновъ ему нѣтъ, держится да держится.
— Мнѣ што, согласился Семенъ Кириловичъ, мнѣ все одпо, я радъ, што ты не супротивъ его, а за него.
— Прежде я, что грѣха таить,—покаялась Татьяна Никитишна,—прежде очинно я противъ его была, ну а теперь какъ узнала его, одно скажу, что онъ стоящій человѣкъ.
Закоблучины ждали званныхъ гостей. Дня за два начались приготовленія къ назначенному вечеру.
— Ты бы, Семенъ Кириловичъ,—обратилась хозяйка къ мужу,—Василію-то Кириловичу одежу-то справилъ неловко, ежели онъ при гостяхъ-то да въ твоемъ выйдетъ, опять же и самому-то ему не такъ вольготно будетъ.
— Все сдѣлано, матушка, все справлено, а вотъ только рубахъ у него нѣтъ, такъ ты ему мою рубаху да манишку дай, отвѣтилъ Семенъ Кириловичъ.
— Зачѣмъ забывать, стоитъ человѣкъ, такъ падоть ему удовольствіе предоставить.
Василія Кириловича не боялись принимать вмѣстѣ съ гостями, опъ уже нѣсколько разъ присутствовалъ въ качествѣ семьянина на вечеринкахъ брата и всегда оправдывалъ данное слово—не только не пилъ ни рюмки водки, по просто относился къ ней какъ человѣкъ никогда ее и не пробовавшій.
Обыкновенно, Василій Кириловичъ, отказывался отъ выпивки и въ случаѣ неотступной просьбы просто на
просто уходилъ въ свою комнату. Тутъ же, какъ на грѣхъ, случилось, что одинъ изъ почетныхъ гостей такъ круто присталъ къ Василію Кириловичу, прося его выпить съ собой, что тотъ просто не зналъ что дѣлать,
уйти въ свою комнату, значитъ обидѣть почетнаго братнина гостя, Семена же Кириловича, чтобы заступиться и выручить брата, по близости не было.
— ГІолпо-ка, полно, одна рюмка важиое дѣло! ты съ хорошимъ человѣкомъ завсегда рюмку долженъ выпить, много не надоть, а одну рюмку не суть важное дѣло.
— Да вредно мнѣ—докторъ не велѣлъ.
— Ну его въ болото твоего доктора, што отъ одной рюмки тебѣ подѣется.
— Вѣдь вотъ вы, Сидоръ Герасимычъ какіе, мнѣ и васъ обидѣть не хочется, и себя жалко, а я знаю, что какъ только я выпью одну рюмку, такъ значитъ попалъ на зарубку, не скоро съ нея соскочишь, а я слово далъ.
— А ты вотъ и сдержи слово, со мной выпей, а больше ни съ кѣмъ не пей.
Не сходился только Василій Кириловичъ съ Татьяной Никитишной—она недалюбливала его, но случай помогъ и этому сближенію. Въ этотъ годъ ожидалось солнечное затмѣніе. Въ опредѣленный день и часъ Татьяна Ни
китишна вышла въ садъ, гдѣ былъ съ дѣтьми и Василій Кириловичъ.
— Не увидишь поди, замѣтила она.
— Отчего же? я вамъ устрою такъ, что увидите, отвѣтилъ Василій Кириловичъ.
— Да вишь какъ блещетъ солнышко-то, смотрѣть нельзя.
Вмѣсто отвѣта Василій Кириловичъ подалъ ей закопченное на свѣчкѣ стекло и предложилъ посмотрѣть.
— Вишь ты дѣло-то какое! изумилась она, взглянувъ на солнце.
Такимъ образомъ, благодаря Василію Кириловичу, Татьяна Никитишна могла смотрѣть на солнце и видѣть явленіе загражденія диска. Изумленію ея конца не было,
она благодарила Василія Кириловича и разговорилась съ нимъ. Кое чего наслышанный, кое чего начитанный, Василій Кириловичъ свободно могъ заинтересовать своей бесѣдой такую слушательницу, какъ Татьяна Никитишна, юна дѣйствительно заинтересовалась и кончила тѣмъ, что пригласила его обѣдать къ общему столу. Разговоръ, переходя съ предмета на предметъ, продолжался и за обѣдомъ. Когда же вечеромъ пріѣхалъ Семенъ Кириловичъ и всѣ усѣлись за чай, то Татьяна Никитишна приказала шяиькѣ попросить Василія Кириловича. Семенъ Кириловичъ івопросителыю посмотрѣлъ па жену и весело замѣтилъ:
— Ну! лады должно пошли.
— Да, какъ можно въ человѣкѣ-то ошибаться, какой ргайй да хорошій человѣкъ-то, а вѣдь кто его зпалъ, отвѣтила Татьяна Никитишна. — Я тебѣ говорилъ.
Съ этого дня, Василій Кириловичъ окончательно сталъ полнымъ семьяниномъ въ домѣ брата; Семенъ Кириловичъ, радуясь исправленію брата, хотѣлъ даже «приставить ого къ дѣлу», о чемъ и заявилъ женѣ.
— Нѣтъ, ужъ ты его не бери отъ пасъ, вступилась Татьяна Никитишна,—мало у тебя тамъ народу-то наг
нуто. А здѣсь-то онъ первое дѣло ребятъ грамотѣ обучаетъ и играетъ съ ними, второе все-то онъ знаетъ, обо всемъ читалъ или слышалъ и мнѣ съ нимъ поговорить занятно, ну къ тому же здѣсь опъ не на длродѣ, соблазновъ ему нѣтъ, держится да держится.
— Мнѣ што, согласился Семенъ Кириловичъ, мнѣ все одпо, я радъ, што ты не супротивъ его, а за него.
— Прежде я, что грѣха таить,—покаялась Татьяна Никитишна,—прежде очинно я противъ его была, ну а теперь какъ узнала его, одно скажу, что онъ стоящій человѣкъ.
Закоблучины ждали званныхъ гостей. Дня за два начались приготовленія къ назначенному вечеру.
— Ты бы, Семенъ Кириловичъ,—обратилась хозяйка къ мужу,—Василію-то Кириловичу одежу-то справилъ неловко, ежели онъ при гостяхъ-то да въ твоемъ выйдетъ, опять же и самому-то ему не такъ вольготно будетъ.
— Все сдѣлано, матушка, все справлено, а вотъ только рубахъ у него нѣтъ, такъ ты ему мою рубаху да манишку дай, отвѣтилъ Семенъ Кириловичъ.
— Иу то-то. А я тово,—не забылъ ли молъ ты.
— Зачѣмъ забывать, стоитъ человѣкъ, такъ падоть ему удовольствіе предоставить.
Василія Кириловича не боялись принимать вмѣстѣ съ гостями, опъ уже нѣсколько разъ присутствовалъ въ качествѣ семьянина на вечеринкахъ брата и всегда оправдывалъ данное слово—не только не пилъ ни рюмки водки, по просто относился къ ней какъ человѣкъ никогда ее и не пробовавшій.
На этотъ разъ случилось нѣсколько иначе.
Обыкновенно, Василій Кириловичъ, отказывался отъ выпивки и въ случаѣ неотступной просьбы просто на
просто уходилъ въ свою комнату. Тутъ же, какъ на грѣхъ, случилось, что одинъ изъ почетныхъ гостей такъ круто присталъ къ Василію Кириловичу, прося его выпить съ собой, что тотъ просто не зналъ что дѣлать,
уйти въ свою комнату, значитъ обидѣть почетнаго братнина гостя, Семена же Кириловича, чтобы заступиться и выручить брата, по близости не было.
— Право же, Сидоръ Герасимычъ, не пыо, ей-ей не пыо, отнѣкивался Василій Кириловичъ.
— ГІолпо-ка, полно, одна рюмка важиое дѣло! ты съ хорошимъ человѣкомъ завсегда рюмку долженъ выпить, много не надоть, а одну рюмку не суть важное дѣло.
— Да вредно мнѣ—докторъ не велѣлъ.
— Ну его въ болото твоего доктора, што отъ одной рюмки тебѣ подѣется.
— Вѣдь вотъ вы, Сидоръ Герасимычъ какіе, мнѣ и васъ обидѣть не хочется, и себя жалко, а я знаю, что какъ только я выпью одну рюмку, такъ значитъ попалъ на зарубку, не скоро съ нея соскочишь, а я слово далъ.
— А ты вотъ и сдержи слово, со мной выпей, а больше ни съ кѣмъ не пей.