— Нервы у васъ дрянцо, оттого и боитесь, всякаго пустяка!.. Опроститься нужно. Наслушались соловьиныхъ гимновъ и думаете эстетикой прожить. Хоть бы у галокъ раціонализму научились. У нихъ

только что оперившіеся птенцы живьемъ у родителей изо рта пищу рвутъ. Чтобы соединить свою судьбу съ моей, плюньте на идеалы и займемся улучшеніемъ экономическаго состоянія червяковъ.
— Поговорите съ папенькой...
— Не о чемъ мнѣ поговорить съ вашимъ папенькой. Никогда и ни до чего мы съ иимъ не договоримся. Обѣщалъ было за вами свое родовое гнѣздо «Монрепо!» говоритъ: ^Владѣй моимъ фамильнымъ Монреалемъ! Свою твердыню тебѣ передаю!» Анъ надѣлѣ оказывает
ся—по тремъ закладнымъ свою фамильную гордость глухарю убухалъ, да еще дятлу ее на долгосрочную аренду сдалъ. Идеалистъ сороковыхъ годовъ современнаго настоя вашъ папенька!..
— Только о своемъ благополучіи заботитесь!.. Застрекотала подлетѣвшая къ озеру сорока. Черезъ васъ сколько коровъ и телятъ у мужиковъ будетъ подстрѣлено. Упадку крестьянскаго благосостоянія способствуете, подлые!.
— Не обращайте на нее вниманіе, машеръ!.. Вѣдь это представитель прессы. Въ интересахъ гласности она такъ изругаться можетъ, что листъ съ деревъ осыплется.
— Выводки ваши въ опекунскихъ заботахъ ястреба не нуждаются?.. А?. Говрри!.. Будетъ мііѣ какой либо профитъ отъ вашихъ злодѣяній?.. Говрри!.. Инну??!..
Съ берега раздался залпъ. Въ ту же минуту послышался предсмертный визгъ собаки и яростная брань охотниковъ.
— Скорѣй на самую середину! . Скорѣй на самую середину!., озабоченно закрякали утки, отплывая отъ береговъ. Самое теперь время отдохнуть отъ дневныхъ трудовь и поблагодушествовать на покоѣ!
—ро

НѢЧТО

мануфактурно-фабрично-декадентское.
Восхитительное утро!.. И отсюда и оттуда
Небо вродѣ перламутра, Рощи вродѣ изумруда...
Люди радостными стали
И не слышно плача, стона... Рѣчка будто-бы изъ стали,
Лугъ какъ бархатъ изъ Ліона... Мнѣ друзья теперь сосѣди И на улицѣ и дома...
Солнце вродѣ бѣлой мѣди,
Воэдухъ—тонкій запахъ рома...
Трень-Брень.
трѣ и рѣшительно забываешь весь міръ; когда опустится занавѣсъ, публика какъ бы загипнотизированная сидитъ минутъ пять не дви
гаясь съ мѣста и начинаетъ приходить въ себя только тогда, когда,

капельдинеры крикнутъ: господа спектакль конченъ-еъ, пожалуйте выходить. Администрація въ саду — верхъ совершенства: предупре

дительность, любезность, элегантность, изысканность, безусловная вѣжливость и деликатность, она предупреждаетъ каждое ваше движеніе, каждое желаніе и даже чуть-ли не читаетъ мысли. А кухня? Что это за кухни! Думается, ни одинъ человѣкъ въ мірѣ до сего вре
мени не видалъ такой кухни! Всѣ кушанья, что называется таютъ во рту. Если вы десять разъ на дню ѣли, то придя въ Эрмитажъ, вы не въ силахъ не поѣсть въ одиннадцатый! Такъ она гастрономически хороша и заманчива! Цѣны доведены до тіпіюию’а.
Фантазія. Вечеровой доходъ ежедневно въ сто разъ превышаетъ расходъ и слѣдовательно барышъ отъ сезона останется огромный.
Самъ директоръ, имѣя массу эстетическаго вкуса и чутья, даетъ публикѣ такія удовольствія, которыя можетъ дать только человѣкъ съ огромнымъ талантомъ, энергіей, тактичностью и знаніемъ своего дѣла. Г. Николаевъ-Соколовскій какъ бы рожденъ быть антрепрене
ромъ. Его тактикой, умѣньемъ и безусловно деликатнымъ отношеніемъ ко всѣмъ своимъ служащимъ едвали обладаетъ какой либо ди
ректоръ. Для артистовъ—это другъ, братъ, хорошій товарищъ; для служащихъ —отецъ, даже больше отца. Всѣ это разумѣется цѣнятъ и наперерывъ другъ передъ другомъ стараются заслужить чѣмъ нибудь и отблагодарить своего директора. Онъ настолько скроменъ, что до сего времени, не смотря на усилепныя просьбы артистовъ и пуб
лики, не рѣшается справить ни одного своего юбилея. Скромность есть лучшее украшеніе юности, сказалъ кто-то, гдѣ-то, когда-то, комуто. А мы скажемъ, что скромность присуща не только юношѣ, но
и садовому антрепренеру и могкетъ служить украшеніемъ даже такимъ великимъ дѣятелямъ и насадителямъ «чистаго искусства» какъ г. Ни
колаевъ-Соколовскій. Директриса Фантазіи съ директоромъ вполнѣ солидарна, такъ что кому изъ нихъ отдать предпочтеніе, рѣшительно неизвѣстно! Если бы Москва имѣла побольше такихъ директоровъ и антрепренеровъ, она была бы вполнѣ счастлива и артисты никогда
бы ие знали «ни печали, ііи воздыханія»...
о—о—о.

Въ альбомъ.

Отъ васъ я былъ безъ головы, Мою-жъ любовь отвергли вы, И я подумалъ о веревкѣ,
Иль ялу выпить пожелалъ,
Иль въ грудь себѣ вонзить кинжалъ,— Но я вонзилъ въ себя... „перцовки^.
Баронъ фонъ Будченкофъ.

ЗРѢЛИЩА и УВЕСЕЛЕНІЯ*).

Эрмитажъ. Масса всевозможныхъ новостей и невиданныхъ диковинъ на открытой сценѣ. Въ закрытомъ театрѣ такъ много публики,
что положительно «яблоку упасть негдѣ». Оперетки идутъ съ такимъ ансамблемъ, какой до сихъ поръ едвали гдѣ либо видѣла публика. Голоса, какъ на подборъ, одинъ другого лучше, одинъ другого свѣ
жѣе и мелодичнѣе, такъ что положительно зритель въ недоумѣніи, какому исполнителю изъ нихъ отдать предпочтеніе? Сидишь въ теа

КУРЬЕЗЫ,

I.
Въ издаваемомъ «Спискѣ пріѣзжимъ на Рижское Взморье», попадаются, вѣроятно вслѣдствіе спѣшности работы, курьезныя Опечатки, которыя способны вызвать улыбку у самаго ипохондрически настроеннаго дачника. Вотъ нѣкоторые курьезы: «Бедритъ, Петръ Марцевъ—при
былъ изъ Вольмара въ Новгородѣ». «Р... Пелагея Андреевна — изъ главнаго управленія Государственнаго Коннозаводства въ Петербургѣ». «Фридманъ, Мей Фонъ Оімуловичъ—изъ Поневѣжа» (фонъ очень не
дурно). «Венделъ, Бернгардъ, конзерватористъ» (вѣроятно, воспитанникъ консерваторіи) «Астрахань, Нисонъ Лейбъ - Хаймовъ — изъ общества». «Германсовъ, Дике Рифка Иизиковиа — изъ общества».
*) Примѣчаніе. Покорнѣйше просимъ читателей во что бы то ни стало принять все это аа чистую монету.
Редакція.