ПРОПАВШІЙ КЛАДЪ

Недавно я отыскивалъ одного пріятеля-поэта, которому хотѣлъ заказать стихи къ предстоящимъ именинамъ своей жены, и попалъ куда-то въ Глухонѣмой переулокъ. На бѣду хлынулъ дождь и я бы промокъ до костей, не попадись мнѣ на
встрѣчу прохожій съ бѣлымъ зонтикомъ и добрыми глазами. Очевидно, сжалившись, онъ предложилъ мнѣ укрыться подъ зонтикъ и зайти къ нему на квартиру. Зонтикъ благодѣтеля оказался съ прорѣхой, но квартира была близка и я зашелъ къ нему. Насъ встрѣтила кругленькая дама въ чепцѣ и съ двумя бутонами на лѣвой щекѣ.
— Супруга моя, Бавкида Ивановна,—представилъ мнѣ даму съ бутонами мой спутникъ.
— А вы сами кто же будете?—полюбопытствовалъ я. — Аѳанасій Филимоновичъ.
Послѣ такого отвѣта на меня вдругъ повѣяло чѣмъ-то знакомымъ и даже роднымъ.
— Позвольте,—сталъ я припоминать:—я какъ-будто гдѣ-то что-то...
— Какъ же, какъ же,—заговорилъ Аѳанасій Филимоновичъ,—конечно... Вѣдь я иду по прямой линіи...
— Куда идете?—недоумѣнно спросилъ я.
— Да отъ Аѳанасія Ивановича происхожу, помѣщика. — Неужели вы?.. Дорогой мой!..
Я заключилъ его въ объятія, но тутъ же, впрочемъ, спохватился.
-— Позвольте, вѣдь у Аѳанасія Ивановича, сколько я знаю, дѣтей не было...
- Были-съ... До Пульхеріи Ивановны,—пояснилъ Аѳанасій Филимоновичъ.
Больше я не сомнѣвался и остался пить чай. Мы разговорились. Аѳанасій Филимоновичъ и Бавкида Ивановна—старые молодые. Обоимъ за пятьдесятъ, но въ законномъ бракѣ они состоятъ всего недѣлю. Мой благодѣтель оказался дѣйстви
тельно роднымъ внукомъ Аѳанасія Ивановича. Служитъ онъ въ какомъ-то забытомъ учрежденіи и получаетъ легкое жало
ванье,—13 р. 62 к. ассигнаціями въ годъ. Характера Аѳанасій Филимоновичъ самаго обворожительнаго. Выживъ ровно 30 .лѣтъ и три года въ качествѣ -жильца у Бавкиды Ивановны, онъ задолжалъ ей лѣтъ за 20 и, боясь дурныхъ примѣтъ, предложилъ взамѣнъ денегъ руку и сердце.
Бавкида Ивановна, ожидая сего предложенія ровно 33 года, съ радостью приняла его. Такъ они сочетались.
Какіе милые люди!.. Ихъ комнатка, уютная и свѣтленькая,— одно упоеніе... Мебели немного: широкая кровать, обѣденный столъ на трехъ ножкахъ, шкапъ подъ орѣхъ, диванъ-само
сонъ и знаменитый продавленный стулъ, перешедшій, надо думать, по наслѣдству отъ Аѳанасія Ивановича. По стѣнамъ— генералы и купальщицы.
Какъ восхитительно проходитъ ихъ время!.. Утромъ, выпивъ съ супругой самоваръ, Аѳанасій Филимоновичъ отпра
вляется на службу, сыгравъ тамъ матчъ въ поддавки съ кѣмълибо изъ сослуживцевъ, онъ возвращается домой. Послѣ обѣда спитъ на диванѣ-сомосонѣ; засимъ—самоваръ, прогулка въ од
ной жилеткѣ по переулку и наконецъ—идиллія, состоящая въ томъ, что Аѳанасій Филимоновичъ шутитъ съ своей супругой.
— Это вы продырявили стулъ, Бавкида Ивановна?—спрашиваетъ онъ, указывая на фамильное сѣдалище безъ сидѣнья. — Нѣтъ, не я-съ, Аѳанасій Филимоновичъ, — отвѣчаетъ Бавкида Ивановна.
— А ну-те, сядьте на него...
Добрѣйшая садится и сидитъ весьма твердо. Потомъ пробуетъ сѣсть самъ Аѳанасій Филимоновичъ и иногда проваливается.
Всѣ эти подробности сообщилъ мнѣ самъ Аѳанасій Филимоновичъ. По воскресеньямъ онъ неопустительно ходитъ къ Сухаревой и приноситъ оттуда разныя вещицы—галстуки, под
тяжки, а иногда цѣлыя брюки и ради невиннаго развлеченія покупаетъ морскихъ жителей.
— А знаете,—объявилъ онъ мнѣ, когда Бавкида Ивановна на минутку вышла,—вѣдь мы съ женой родня...
— Какъ такъ?—удивился я.
— Очень просто. Она—внучка Пульхеріи Ивановнѣ.
Сидя у этихъ милыхъ людей, я былъ очарованъ ихъ наивностью и патріархальной простотой. «Сущій кладъ, думалъ я, эти люди для литературы».
«Опишу-ка ихъ, докажу, что, молъ, внуки дѣтищъ самого Гоголя, и тисну гдѣ-нибудь повиднѣе...»
Я тутъ же сообщилъ Аѳанасію Филимоновичу планъ эксплоатаціи его вмѣстѣ съ супругой. Онъ съ жаромъ одобрилъ эту мысль и просилъ для изученія его характера приходить въ воскресенье вечеромъ.
— Выпьемъ,—многозначительно подмигнулъ онъ.
На это и Бавкида Ивановна восхитительно улыбнулась.
На слѣдующій день я началъ продолженіе «Старосвѣтскихъ помѣщиковъ». Я вознамѣрился во всей силѣ изобразить въ своей повѣсти теорію атавизма и подчеркнуть психологію наслѣдственности. Печатать ее рѣшилъ фельетонами въ «Гражданинѣ» и «Русскихъ Вѣдомостяхъ».
Въ воскресенье, написавъ уже обширное введеніе, я отправился въ Глухонѣмой переулокъ для изученія характеровъ. Но дорогѣ думалъ о сенсаціи, какую произведутъ мои помѣщики, о томъ, какъ зашумитъ печать и какія статьи напишутъ Михайловскій съ Протопоповымъ. Меня сильно интере
совало также то, что скажетъ князь Мещерскій и какъ злостно будутъ завидовать «Гражданину» «Новости». А какая слава ожидаетъ открытыхъ мною старичковъ... Я тутъ же рѣшилъ раздѣлить съ ними будущій гонораръ.
Весело вхожу въ уютную свѣтленькую комнатку. На треногомъ столѣ высятся три бутылки... уже пустыя. Закуска вся съѣдена. Супруги, еле держась на ногахъ, крупно разговариваютъ.
— Подай деньги сюды,—различилъ я хрипѣніе Бавкиды Ивановны,—сію минуту подавай!.. Я тебя, подлеца, въ отдѣленіи сгною... Стовъ пять у меня прижилъ...
— Сгубила ты меня, подлая!—заревѣлъ въ отвѣтъ Аѳанасій Филимоновичъ,-—Деньги тебѣ, ненасытная?.. Получи сполна!..
И онъ неожиданно принялся бить Бавкиду Ивановну продавленнымъ стуломъ Аѳанасія Ивановича...
Когда я вышелъ отъ нихъ, накрапывалъ дождь.

ц.

Мои посвященія журналамъ. „Пантеонъ литературы“.

Собраніе белиберды,
А также всякой ерунды; Читаютъ дураки и дуры,
Вотъ—Пантеонъ литературы.
(оригинальная повѣсть съ веселымъ окончаніемъ).
(экспромпты).