Какъ можно совершенно случайно имЬть миленькіе обои.
У.
Текаловъ выбралъ для отдыха пень.
— Еловый-съ,— предупредилъ Акуловъ.
— Но Владимиръ Петровичъ не обратилъ вниманія на его замѣчаніе и съ удовольствіемъ опустился на широкій стулъ отъ недавно спилѳной сухостоины. Дементій Сергѣичъ также присѣлъ недалеко прямо на мохъ, а дѣвочки разбѣжались по лѣсу искать грибовъ.
Лѣсъ былъ старый, большею частью лиственный, съ рѣдкими елями; подсѣдъ состоялъ изъ разнообразныхъ кустарниковъ: кру
шины, орѣшника, жимолости, калины и пр. Подъ ногами глубокій слой моха и кочки, обросшія черничникомъ; валялась масса хво
росту и бурелому. Хвойныя деревья уже выпустили большія „свѣчки , и въ воздухѣ носился сильный запахъ смолы.
Текаловъ съ какой-то жадностью вдыхалъ этотъ пахучій лѣсной воздухъ, словно желая поскорѣе наполнить имъ свою больную грудь. Онъ смотрѣлъ на стволы великановъ - деревьевъ, на ихъ зеленыя высокія кроны, сквозь которыя едва проглядывало синее лѣтнее небо; смотрѣлъ какъ краснобрюхій дятелъ колотилъ но
сомъ сухой сучокъ, какъ ловкая синичка виситъ внизъ головой на тонкой вѣточкѣ, какъ бѣлка перепрыгиваетъ съ одной лѣсины на другую; прислушивался къ высвистыванію иволги, къ чоканыо дрозда...
И какъ тогда въ вагонѣ, когда онъ залюбовался мелькавшими пейзажами, хмурое, желчное лицо съ подергивающей щекой при
нимало покойное выраженіе, въ душу вливалось опять что-то
мягкое и теплое, сердце забилось радостнѣе. Природа незамѣтно, но съ огромной властью притягивала его къ себѣ... Когда же онъ подумалъ, что весь этотъ роскошный лѣсъ — его собственность, что это цѣлый капиталъ — ему стало совсѣмъ весело.
Онъ снисходительно шутилъ съ Дементіемъ Сергѣичемъ, а подбѣжавшихъ Маню и Саню расцѣловалъ въ ихъ загорѣлыя, потныя щечки.
— Ну, будетъ, отдохнули! Теперь пойдемте дальше,—сказалъ онъ, приподнимаясь съ сидѣнья.
Но встать онъ не могъ, такъ какъ былъ приклеенъ къ смолистому пню.
Дѣвочки принялись хохотать. Акуловъ, надававъ дочерямъ подзатыльниковъ, бросился помогать барину. Отодравъ съ помощью управляющаго одезкду отъ пня, Текаловъ пошелъ дальше по лѣсу.
— На березовый али осиновый можно садиться смѣло,—училъ Акуловъ,—а на еловый али сосновый, особливо ежели они свѣзкіѳ, завсегда надо травки или вѣточекъ подложить... Я предупреждалъ съ...
Это приключеніе, хотя Владимиру Петровичу и жаль было въ конецъ погубленный чесучовый костюмъ, не могло совсѣмъ испортить ого расположенія духа. Онъ съ презкнимъ отраднымъ чувствомъ шагалъ по лѣсу, слушая птицъ и вдыхая ароматъ смо
листой зелени. Когда зкѳ онъ вышелъ на опушку, то пришелъ въ неописанный восторги.
Передъ нимъ открывался обширный горизонтъ съ дивными видами на луга, поля, на озеро и раскинувшееся на гористомъ
берегу село съ барской усадьбой и бѣлой каменной церковью, на которой сіялъ золотой крестъ, облитый лучами заходящаго солнца.
— Экая прелесть! Какой просторъ, какой видъ! — прошепталъ Текаловъ.
— Имѣніе господина Карнухина, — указалъ Акуловъ на усадьбу.
Полюбовавшись видомъ на Чубарово, Текаловъ со свитой пошелъ обратно къ своей усадьбѣ. Онъ уставалъ, но все еще широко шагалъ длинными ногами въ отрепанныхъ сандаліяхъ, Присмирѣвшія отъ усталости дѣвочки старались не отставать отъ ба
рина. Акуловъ, замученный, едва отдувающійся, плелся далеко сзади. Только неугомонный Чокъ съ прежней ретивостью рыскалъ по сторонамъ, разыскивая птицъ. Возвращались они другой до
рогой и шли по опушкѣ лѣса около оврага. Солнце сѣло и тихая благоуханная лѣтняя ночь раскрывала свои объятія... Сотни со
ловьевъ пѣли въ непролазномъ кустарникѣ глубокаго оврага; куковали кукушки, хоркали вальдшнепы, укала выпь на озерѣ...
Усталость и боль въ ногахъ отъ непривычной ходьбы по неровной дорогѣ мѣшали Тѳкалову вполнѣ наслазкдаться природой, но онъ все-таки былъ очень доволенъ этой прогулкой. Аппетитъ у него разыгрался сильно. Придя домой онъ, опять забывъ про катаръ, безъ счету ѣлъ сдобныя ватрушки, запивая ихъ жирными сливками.
Едва доплелся онъ до постели, лѣниво раздѣлся и съ какимъто неиспытаннымъ еще наслазкденіемъ бросился на кровать, не обративъ вниманія на клоповъ, разгуливавшихъ по сомнительной бѣлизны бѣлыо. Заснулъ онъ моментально...
Желая доказать барину свое рвеніе, Дементій Сергѣичъ проснулся очень рано, разбудилъ рабочихъ и велѣлъ имъ работать какъ можно усерднѣе, чтобы угодить хозяину.
Чудное лѣтнее утро сіяло во всей своей несказанной прелести.
Баринъ спалъ непробуднымъ сномъ.
Пришли завтракать работники; Маня и Саня уже буянили на дворѣ. Надъ всей усадьбой носился шумъ пробужденнаго дня.
А баринъ спалъ непробуднымъ сномъ.
Акуловъ и работники досадовали, что вся ихъ усердная утренняя работа пропала понапрасну, скрылась отъ глазъ барина. Они лѣниво стали трудиться и все посматривали — не идетъ ли баринъ. А тотъ все спалъ и спалъ. Время приближается къ обѣду. Баринъ и не думалъ вставать.
Наконецъ, Текаловъ проснулся и съ ужасомъ осматривалъ подъ собой грязное постельное бѣлье съ надавленными на немъ клопами. Онъ забылъ вчера велѣть перемѣнить бѣлье^ и теперь ужасно досадовалъ на себя. Потомъ онъ вспомнилъ, какъ много вчера ѣлъ сдобнаго тѣста и, пилъ молока, и ждалъ спазмовъ и болей въ желудкѣ. Но никакихъ болѣзненныхъ ощущеній не было; онъ чувствовалъ себя прекрасно. Онъ махнулъ рукой на желу
докъ и снова возымѣлъ аппетитъ къ лепешкамъ, молоку и яйцамъ.
„Однако, я и спалъ! — подумалъ Владимиръ Петровичъ, посмотрѣвъ на часы, показывавшія двѣнадцатый. Умылся онъ въ сѣняхъ холодной ключевой водой, которую ему подавали Маня и Саня. Въ тѣневой сторонѣ флигеля на дворѣ стоялъ столъ съ
(Юмористическая повѣсть).
(Продолженіе. — См. № 34).
У.
Текаловъ выбралъ для отдыха пень.
— Еловый-съ,— предупредилъ Акуловъ.
— Но Владимиръ Петровичъ не обратилъ вниманія на его замѣчаніе и съ удовольствіемъ опустился на широкій стулъ отъ недавно спилѳной сухостоины. Дементій Сергѣичъ также присѣлъ недалеко прямо на мохъ, а дѣвочки разбѣжались по лѣсу искать грибовъ.
Лѣсъ былъ старый, большею частью лиственный, съ рѣдкими елями; подсѣдъ состоялъ изъ разнообразныхъ кустарниковъ: кру
шины, орѣшника, жимолости, калины и пр. Подъ ногами глубокій слой моха и кочки, обросшія черничникомъ; валялась масса хво
росту и бурелому. Хвойныя деревья уже выпустили большія „свѣчки , и въ воздухѣ носился сильный запахъ смолы.
Текаловъ съ какой-то жадностью вдыхалъ этотъ пахучій лѣсной воздухъ, словно желая поскорѣе наполнить имъ свою больную грудь. Онъ смотрѣлъ на стволы великановъ - деревьевъ, на ихъ зеленыя высокія кроны, сквозь которыя едва проглядывало синее лѣтнее небо; смотрѣлъ какъ краснобрюхій дятелъ колотилъ но
сомъ сухой сучокъ, какъ ловкая синичка виситъ внизъ головой на тонкой вѣточкѣ, какъ бѣлка перепрыгиваетъ съ одной лѣсины на другую; прислушивался къ высвистыванію иволги, къ чоканыо дрозда...
И какъ тогда въ вагонѣ, когда онъ залюбовался мелькавшими пейзажами, хмурое, желчное лицо съ подергивающей щекой при
нимало покойное выраженіе, въ душу вливалось опять что-то
мягкое и теплое, сердце забилось радостнѣе. Природа незамѣтно, но съ огромной властью притягивала его къ себѣ... Когда же онъ подумалъ, что весь этотъ роскошный лѣсъ — его собственность, что это цѣлый капиталъ — ему стало совсѣмъ весело.
Онъ снисходительно шутилъ съ Дементіемъ Сергѣичемъ, а подбѣжавшихъ Маню и Саню расцѣловалъ въ ихъ загорѣлыя, потныя щечки.
— Ну, будетъ, отдохнули! Теперь пойдемте дальше,—сказалъ онъ, приподнимаясь съ сидѣнья.
Но встать онъ не могъ, такъ какъ былъ приклеенъ къ смолистому пню.
Дѣвочки принялись хохотать. Акуловъ, надававъ дочерямъ подзатыльниковъ, бросился помогать барину. Отодравъ съ помощью управляющаго одезкду отъ пня, Текаловъ пошелъ дальше по лѣсу.
— На березовый али осиновый можно садиться смѣло,—училъ Акуловъ,—а на еловый али сосновый, особливо ежели они свѣзкіѳ, завсегда надо травки или вѣточекъ подложить... Я предупреждалъ съ...
Это приключеніе, хотя Владимиру Петровичу и жаль было въ конецъ погубленный чесучовый костюмъ, не могло совсѣмъ испортить ого расположенія духа. Онъ съ презкнимъ отраднымъ чувствомъ шагалъ по лѣсу, слушая птицъ и вдыхая ароматъ смо
листой зелени. Когда зкѳ онъ вышелъ на опушку, то пришелъ въ неописанный восторги.
Передъ нимъ открывался обширный горизонтъ съ дивными видами на луга, поля, на озеро и раскинувшееся на гористомъ
берегу село съ барской усадьбой и бѣлой каменной церковью, на которой сіялъ золотой крестъ, облитый лучами заходящаго солнца.
— Экая прелесть! Какой просторъ, какой видъ! — прошепталъ Текаловъ.
— Имѣніе господина Карнухина, — указалъ Акуловъ на усадьбу.
Полюбовавшись видомъ на Чубарово, Текаловъ со свитой пошелъ обратно къ своей усадьбѣ. Онъ уставалъ, но все еще широко шагалъ длинными ногами въ отрепанныхъ сандаліяхъ, Присмирѣвшія отъ усталости дѣвочки старались не отставать отъ ба
рина. Акуловъ, замученный, едва отдувающійся, плелся далеко сзади. Только неугомонный Чокъ съ прежней ретивостью рыскалъ по сторонамъ, разыскивая птицъ. Возвращались они другой до
рогой и шли по опушкѣ лѣса около оврага. Солнце сѣло и тихая благоуханная лѣтняя ночь раскрывала свои объятія... Сотни со
ловьевъ пѣли въ непролазномъ кустарникѣ глубокаго оврага; куковали кукушки, хоркали вальдшнепы, укала выпь на озерѣ...
Усталость и боль въ ногахъ отъ непривычной ходьбы по неровной дорогѣ мѣшали Тѳкалову вполнѣ наслазкдаться природой, но онъ все-таки былъ очень доволенъ этой прогулкой. Аппетитъ у него разыгрался сильно. Придя домой онъ, опять забывъ про катаръ, безъ счету ѣлъ сдобныя ватрушки, запивая ихъ жирными сливками.
Едва доплелся онъ до постели, лѣниво раздѣлся и съ какимъто неиспытаннымъ еще наслазкденіемъ бросился на кровать, не обративъ вниманія на клоповъ, разгуливавшихъ по сомнительной бѣлизны бѣлыо. Заснулъ онъ моментально...
Желая доказать барину свое рвеніе, Дементій Сергѣичъ проснулся очень рано, разбудилъ рабочихъ и велѣлъ имъ работать какъ можно усерднѣе, чтобы угодить хозяину.
Чудное лѣтнее утро сіяло во всей своей несказанной прелести.
Баринъ спалъ непробуднымъ сномъ.
Пришли завтракать работники; Маня и Саня уже буянили на дворѣ. Надъ всей усадьбой носился шумъ пробужденнаго дня.
А баринъ спалъ непробуднымъ сномъ.
Акуловъ и работники досадовали, что вся ихъ усердная утренняя работа пропала понапрасну, скрылась отъ глазъ барина. Они лѣниво стали трудиться и все посматривали — не идетъ ли баринъ. А тотъ все спалъ и спалъ. Время приближается къ обѣду. Баринъ и не думалъ вставать.
Наконецъ, Текаловъ проснулся и съ ужасомъ осматривалъ подъ собой грязное постельное бѣлье съ надавленными на немъ клопами. Онъ забылъ вчера велѣть перемѣнить бѣлье^ и теперь ужасно досадовалъ на себя. Потомъ онъ вспомнилъ, какъ много вчера ѣлъ сдобнаго тѣста и, пилъ молока, и ждалъ спазмовъ и болей въ желудкѣ. Но никакихъ болѣзненныхъ ощущеній не было; онъ чувствовалъ себя прекрасно. Онъ махнулъ рукой на желу
докъ и снова возымѣлъ аппетитъ къ лепешкамъ, молоку и яйцамъ.
„Однако, я и спалъ! — подумалъ Владимиръ Петровичъ, посмотрѣвъ на часы, показывавшія двѣнадцатый. Умылся онъ въ сѣняхъ холодной ключевой водой, которую ему подавали Маня и Саня. Въ тѣневой сторонѣ флигеля на дворѣ стоялъ столъ съ
Въ деревнѣ.
(Юмористическая повѣсть).
(Продолженіе. — См. № 34).