Работникъ выпустилъ изъ рукъ вожжи, которыми онъ хотѣлъ і править, и вытаращилъ глаза на барина.
— До покоса еще долго, ваше благородіе? Еще травѣ подняться надо-ть.
— Зачѣмъ же ты на сѣнокосилкѣ пріѣхалъ?
— Это рондоль, ваше благородіе, а не косилка. Пластъ ёмъ рѣзать... Ленъ задѣлывать будемъ, потому онъ по пласту посѣянъ.
— Ммм... да... но ты не понялъ меня... Я хотѣлъ сказать, гдѣ у насъ покосъ и... что я куплю сѣнокосилку, — запутывалъ мужика Текаловъ, желая оправдаться въ своемъ хозяйственномъ невѣжествѣ.
„Нѣтъ, лучше ужъ я погожу съ ними говорить о хозяйствѣ ,— давалъ онъ себѣ слово, —„а то такимъ себя олухомъ выставишь, что и уважать не будутъ .
Когда же у него спрашивали совѣта сами рабочіе, онъ или отмалчивался, притворяясь глухимъ или сердито говорилъ:
— Ну, ну, самъ долженъ знать.
Работникъ чесалъ затылокъ и глубоко задумывался. Нѣкоторые почему-то думали, что баринъ „жохъ , что „онъ тебя наскрозь видитъ . Потомъ рѣшили, что у барина „глазъ нехорошъ . Ста
руха-скотница божилась, что, какъ только баринъ взглянулъ на телка, такъ у телка поносъ сдѣлался, а „Рыженка перестала доиться.
Вернувшись съ поля Владимиръ Петровичъ выпилъ цѣлую кринку молока и съѣлъ чуть не десятокъ яицъ всмятку. Взглянувъ въ Зеркало, онъ увидалъ, какъ заросло давно небритое лицо и какъ онъ загорѣлъ въ ѳти дни.
— Наплевать! — махнулъ онъ рукой.
Имъ начинала овладѣвать апатія и ему даже лѣнь было побриться и перемѣнить бѣлье. Но что его особенно удивляло — это его больной желудокъ, замѣчательно теперь работавшій. Никакихъ болей, изжогъ, одышекъ — ничего...
„Можетъ-быть, и на самомъ дѣлѣ меня вылѣчитъ деревня? — вкрадывалось къ нему надежда.
Передъ нимъ неотступно стояли толстякъ Корнухинъ и его здоровеннѣйшая дочь, и ему стало завидно на нихъ. Вспомнилъ онъ, какъ Семенъ Иванычъ говорилъ о будущемъ мужѣ дочери, который обязанъ поднимать кверху одной рукой два пуда.
„Гдѣ онъ отыщетъ такого атлета? — думалъ Текаловъ. — „А любопытно: трудно ли поднимать тяжелыя гири?
— Дементій Сергѣичъ,— обратился онъ къ управляющему. — У пасъ въ амбарѣ есть гири?
— Какъ же-съ, разновѣсы всякіе имѣются.
— Велите, пожалуйста, принести мнѣ сюда гири въ двадцать фунтовъ, въ пудъ и въ два пуда.
Дементій Сергѣичъ, взявъ ключи, отправился въ амбаръ съ работникомъ Потапомъ. ІІотапъ связалъ гири ремнемъ и, взявъ въ одну руку, понесъ къ флигелю.
„Одной рукой, подлецъ, три съ половиной нуда тащитъ, и какъ легко, словно деревянныя ,—подумалъ Текаловъ.
— Извольте, баринъ! — протянулъ Потапъ гири хозяину.
— Поставь, голубчикъ, поставь на полъ, — пятился отъ работника Текаловъ.
Когда ІІотапъ, развязавъ гири и спрятавъ въ карманъ ремень, удалился отъ барина, тотъ [принялся перетаскивать гири къ себѣ въ спальню. Двухпудовикъ онъ но могъ поднять и пере
катывалъ его. Паперевъ дверь спальни, онъ раздѣлся, остался въ одной рубашкѣ, засучилъ рукава и принялся упражняться съ гирями.
(Продолженіе слѣдуетъ).
— Однако того господина, который только что ушелъ, вы не остригли, а просто оболванили.
— По вѣдь онъ самъ лсе просилъ остричь себя какъ
можно натуральнѣй.


НЕУДАЧНИКЪ.


Прославляя всюду честность, Кривдѣ требуя конца,
Онъ стяжалъ себѣ извѣстность Безпокойнаго глупца...
Понемногу всѣ скрывались, Уходили отъ него, —
Такъ что другомъ не осталось У бѣдняги никого.
Ѳ. С


Изъ мемуаровъ князя Марусина.


Наши любви.
— Идея! — воскликнулъ Базиль, когда мы съ нимъ сидѣли за двумя длиннѣйшими бокалами пива.
— Мнѣ пришла въ голову блестящая мысль. Чѣмъ твоей Женѣ и моей Розѣ жить врозь (тутъ Базиль засмѣялся, изъ чего я заключилъ, что онъ сказалъ какой-то калам
буръ), намъ лучше поселить ихъ вмѣстѣ. Тогда вмѣсто комнатъ, которыя онѣ сейчасъ снимаютъ, мы наймемъ для пихъ цѣлую квартиру. Что ты па это скажешь, а?
— А какъ ты думаешь, не выцарапаютъ онѣ глаза другъ другу? — нерѣшительно спросилъ я, наконецъ.
— Конечно! — увѣренно отвѣтилъ Базиль, почему-то задумчиво глядя въ сторону.
Женя и Роза — это подруги нашихъ дней суровыхъ. Женя маленькая, тонкая блондинка съ задорнымъ носикомъ, а Роза — основательная высокая особа съ рыжеватыми волосами.
Сказано-сдѣлано...
На практикѣ это счастье оказалось нѣсколько другого рода, и появились небольшія неудобства. Если Роза на
чинала „разносить за что-нибудь Базиля, то это было слышно и въ нашей комнатѣ, вслѣдствіе чего Женя никакъ