листом бумаги ,,SchelIershammer“ (любимый сорт), карандашами, перьями, акварельными кисточками, флаконами жидкой туши и гуашных красок.
Не раз, чтобы исполнить в срок работу, Нарбут садился за рисунок с утра, работал весь день, всю ночь, не ложась спать и только выкуривая горы папирос, работал еще утром и—к обеду сдавал рисунок. Выносливость, усидчивость и упорство его были необычайны.
В Черниговской гимназии скопировал букву за буквой Остромирова евангелия, приехав в Петербург, поселился у И. Я. Билибина и целыми днями наполнял комнату резким скрипом стального пера—„тянул линию . Правиль
ный, в сущности, прием „начального обучения , внушавшийся еще Уткиным его академическим ученикам и дающий необходимую графическую дисциплину. Такая невероятная работоспособность, не русская какая-то, быстро сделала его мастером, отменным исполнителем и изобретателем шрифтов, виньеток, обложек и великолепных по затейливости, остроумию и едва ощутимой усмешке иллюстраций к детским книгам. Овладев вполне техникой, Нарбут с необычайной легкостью и быстротой рисовал черные бесчисленные комбинации штрихов и пятен из неистощимой сокровищницы воображения и памяти.
Г. Нарбут. Иллюстрация к сказке Андерсена „Старый уличный фонарь
G. Narbut. Scene tirée du conte d’Andersen. „Le vieux réverbere“.