По вопросу о художественной критикѣ.

Наша публика такъ еще мало имѣетъ общаго съ искусствомъ, такъ плохо понимаетъ его, такъ мало или, вѣрнѣе, совсѣмъ не подго
товлена къ нему, что голосъ честной, умной и справедливой критики въ настоящее время чрезвычайно важенъ и даже прямо необходимъ, какъ опытный руководитель въ общемъ культурномъ развитіи.
Въ среднихъ учебныхъ заведеніяхъ молодежь— будущая «публика» — никогда не слышала, что такое искусство, зачѣмъ оно, какія его задачи; на грамоту искусства—рисованіе въ школахъ обыкновенно об
ращается такъ мало вниманія и программа его, какъ и программы по всѣмъ остальнымъ предметамъ, такъ несовершенна, что, получая аттестатъ зрѣлости, буду
щая «публика» вступаетъ въ жизнь художественно совершенно неграмотною. Она умѣетъ, въ ничтожной своей части, нарисовать съ гипса заученный орнаментъ или головку, но передать, хотя бы прими
тивно, на бумагѣ свое впечатлѣніе отъ видѣннаго, какъ она передаетъ это буквами въ письмахъ, она уже не считаетъ себя вправѣ, она говоритъ: «какой же я художникъ... я не умѣю...»
Научаясь, хотя тоже кое какъ, комбинировать и выражать свои мысли и впечатлѣнія буквами въ формѣ писемъ, она совершенно не претендуетъ въ тоже время на названіе великаго литератора; но если кто нибудь изъ ея среды, въ буквальномъ смыслѣ слова измажетъ красками холстъ, то она, считая эту мазню чѣмъ-то сверхъестественнымъ, обязательно возвеличиваетъ мазилку въ художественные геніи.
Научиться рисовать можетъ и долженъ всякій, но быть «художникомъ» дано немногимъ и никакія бумаги отъ бюрократической Академіи Художествъ за подписями десятковъ тайныхъ и дѣйствительныхъ тайныхъ совѣтниковъ не сдѣлаютъ человѣка худож
никомъ, если въ немъ нѣтъ особой искры Божьей, называемой талантомъ. Художество — творчество; ему
нельзя выучиться, его можно заглушить въ человѣкѣ или развить, но оно свободно и никакія Акаде
міи въ мірѣ не смѣютъ брать на себя авторитетную раздачу ярлыка на право быть художникомъ. Вѣдь не выдаются же дипломы на званіе писателя, поэта! Такая ненормальность является потому, что съ лите
ратурой, съ ея техникой знакомъ всякій, что письма пишутся всѣми, а художество до сихъ поръ считается еще чѣмъ то витающимъ во облацѣхъ и не
пригоднымъ къ жизни. Когда оно получитъ право гражданства и перестанетъ быть достояніемъ лишь
богатаго класса общества, оно скинетъ съ себя и ферулу бюрократической Академіи, какъ сбросили ее когда то прежніе, свободные передвижники и станетъ дѣйствительно свободнымъ, разумнымъ общественнымъ дѣятелемъ. А въ этомъ случаѣ благородная критика серьезной прессы можетъ сослужить громадную службу.
При настоящемъ художественномъ развитіи публика не въ силахъ опредѣлить, гдѣ кончается искусство и начинается фиглярство; такъ какъ вѣра въ пе
чатное слово достаточно уже въѣлась въ нее, то она, въ большинствѣ, идетъ на выставки подъ впечатлѣ
ніемъ только что прочитанныхъ рецензій и, сознавая свою полную несостоятельность въ вопросахъ искусства, не смѣетъ искренно сказать свое слово, боясь показать эту несостоятельность и получить обидное про
званіе профана. Иногда художественное произведеніе и нравится, и говоритъ что то душѣ, но разъ оно не одобрено художественнымъ критикомъ, прочитанной утромъ газеты — публика не рискуетъ свое сужденіе
имѣть и, оффиціально по крайней мѣрѣ, раздѣляетъ мнѣніе этого критика. Такъ создаются имена — временныя, конечно; такъ гибнутъ порой очень талантливые художники.
Большинство нынѣшнихъ художественныхъ критиковъ — люди въ искусствѣ случайные, пишущіе о немъ потому, что совершенно художественно негра
мотная редакція не имѣла подъ рукой никого, кто-бы могъ взять на себя разумное веденіе художественнаго отдѣла.
У насъ на Руси все такъ: играетъ человѣкъ на роялѣ — онъ музыкальный критикъ, занимается онъ фотографіей или знакомъ съ художникомъ — онъ
☛