зуясь разными неблаговидными пріемами, почти всѣ стремятся втиснуть себя въ „геніи“ и жаждутъ, чтобы о нихъ прокричали въ газетахъ, совершенно забывая о дѣлѣ, которому служатъ.
Теперь нѣтъ семьи, въ которой бы не росъ „геній“. Одинъ разбиваетъ рояли, другой „наяриваетъ“ на балалайкѣ, третій пачкаетъ холсты, четвертый „изучаетъ“ велосипедъ, пятый... ползаетъ на брюхѣ, доби
ваясь стать міровымъ чэмпіономъ новаго, еще неви
даннаго спорта. И всѣ эти геніи тратятъ силы съ одною цѣлью — какъ можно скорѣе опочить на лав
рахъ, всучивъ кому нибудь раскрашенный холстъ ты
сячъ за тридцать, сорвавъ первый призъ на какомъ либо циклодромѣ или пристроивъ себя инымъ способомъ.
Геніи родятся вѣками и признать ихъ приходится безъ рекламъ и прочихъ современныхъ фокусовъ, на чемъ строятся современныя геніальности.
Произведенія генія захватятъ всѣхъ, всѣ лагери, всѣ партіи преклонятся передъ нимъ невольно и признаютъ его, но дѣлать геніевъ и пошло, и нелѣпо и позорно!
Стремленіе въ геніи породило виртуозность, но и виртуозность эта — не настоящая. Настоящая виртуозность вырабатывается долгими годами упорныхъ тру
довъ, а виртуозъ, появившійся въ недѣлю — паразитъ и необходимо принять мѣры, чтобы такіе виртуозы не плодились.
Печально стоитъ нынѣ дѣло искусства и если бы кто захотѣлъ прослѣдить исторію современнаго „ге
ніальнаго“ художественнаго произведенія, картины напримѣръ, съ момента его зачатія до момента его смерти, тотъ увидѣлъ бы грустную, по назидательную картину. Смотрите.
Вотъ ателье артиста. Онъ — геній, современный конечно. Всюду показная роскошь, всюду блескъ. Де
сятки и сотни бездѣлушекъ лѣпятся всюду, гдѣ только возможно. Фальсификація и древностей и новостей въ полной коллекціи. Тутъ и черепъ Наполеона I въ старости, тутъ и черепъ его же въ юности, тутъ и коллекція невозможныхъ орудій какихъ то никогда не существовавшихъ дикарей, тутъ и японскій лакъ и китайскій фарфоръ, персидскіе ковры и чугунъ подъ бронзу, тутъ и древнѣйшіе (въ поддѣлкѣ, конечно) ма
нускрипты, тутъ и послѣднее художественное изданіе и т. п. Все это стоитъ страшно дорого и всему этому цѣна — грошъ, но если бы художникъ не затратилъ ты
сячи на эту совершенно ненужную ему дрянь, то его мастерская, о которой теперь трубятъ всюду, не при
влекла бы къ нему «празднаго богача», не знающаго какъ убить время между завтракомъ и обѣдомъ и швыряющаго безъ счету незаработанными деньгами, и художникъ не могъ бы назначать за свои работы бѣшеныя деньги и гремѣть въ газетахъ.
И вотъ, въ такой то обстановкѣ работаетъ артистъ, подчиняясь требованіямъ и вкусу «празднаго богача», который, посѣщая его студію ежедневно и мѣшая работать, даетъ свои указанія, обѣщая за это пріобрѣсти въ собственность нарождающееся произведеніе.
Художественное тутъ отсутствуетъ и безшабашное творчество для денегъ работаетъ вовсю. Время идетъ. Произведеніе готово, и вотъ оно на выставкѣ. Услужливые газетчики, не разъ успѣвшіе за это время по
завтракать въ столовой художника, или за его счетъ въ модномъ ресторанѣ, начинаютъ пѣть ему гимны.
«Меценатъ» доволенъ и объявляетъ, что онъ готовъ скинуть со счета тѣ три, четыре тысячи, ко
торыя артистъ успѣлъ перебрать у него въ періодъ «творчества». Всѣ довольны...
Но вотъ выставка закрыта и картина доставляется по адресу, чтобы украсить одну изъ стѣнъ будуара модной кокотки. Съ этого момента наступаетъ гражданская смерть картины.
Роскошныя тяжелыя драпировки на окнахъ не пропускаютъ достаточно свѣту, чтобы видѣть весь блескъ еще неуспѣвшихъ померкнуть красокъ; впро
чемъ — кому и смотрѣть здѣсь на картину?!... Не для
того заходятъ сюда въ этотъ опьяняющій, душистый будуаръ, чтобы любоваться картинами. Развѣ утромъ когда вглянетъ на нее полусонный лакей или субретка, сметая пыль съ «геніальнаго» произведенія, о которомъ всѣ уже, и даже самъ его творецъ, успѣли забыть.
Но вотъ прошелъ мѣсяцъ, прошелъ годъ!
Тотъ необыкновенный блескъ и сила красокъ, которыми щеголялъ художникъ и билъ своихъ со
перниковъ на выставкѣ — померкли, краски почернѣли
начали трескаться и лупиться, а владѣлица роскошнаго будуара, сколотивъ изрядный капиталецъ, или просто также утративъ модный блескъ, уѣзжаетъ nach Vaterland и поручаетъ аукціонной камерѣ распродать свою, удивлявшую всѣхъ обстановку.
Стоптанный башмачекъ и батистовыя щемизетки идутъ съ молотка на вѣсъ золота, а когда то гремѣвшая, почернѣвшая теперь отъ копоти и непрочности красокъ картина пріобрѣтается за грошъ старь
евщикомъ изъ Александровскаго рынка для того, чтобы сдѣлать выгодный гешефтъ съ ея чудною рѣзною рамой, продавъ ее для новаго «геніальнаго» про
изведенія, а самый холстъ будетъ валяться въ лавкѣ старьевщика, пока, подновленный рукою рыночнаго маэстро, не украситъ наконецъ отдѣльнаго кабинета загороднаго кабачка.
Подумайте, стоитъ ли работать для этого. Стоитъ ли размѣнивать на мелочи безцѣнный даръ Божій— талантъ, и имѣютъ ли г г. художники право требовать чтобы все, что не умѣетъ держать въ рукахъ кистей, преклонялось предъ ними и уважало ихъ за такую дѣятельность!
Если бы художники стали работать для общества, если бы они сдѣлали свои выставки также доступ
ными для всѣхъ, какъ стала доступна книга, какъ бы развилось тогда дѣло искусства!.. Выставки раскину
лись бы на всю Русь матушку, не позабыли бы онѣ ни одного глухого городишки и разнесли бы по дикой обширной родинѣ свѣтъ свободнаго искусства.
Какъ заработали бы тогда и сами г.г. художники и началось бы тогда оздоровленіе искусства, сталъ бы достижимымъ тотъ идеалъ «независимости отъ денеж
наго мѣшка», котораго, на словахъ по крайней мѣрѣ,
такъ тщетно добиваются г.г. художники, вертясь въ бѣшеной пляскѣ вокругъ своего идола — мецената.
Искусство должно быть свободно отъ гнета всякихъ жюри, партій, меценатовъ, рецензентовъ, коммиссіонеровъ и пр. и пр. Оно должно служить всему
Теперь нѣтъ семьи, въ которой бы не росъ „геній“. Одинъ разбиваетъ рояли, другой „наяриваетъ“ на балалайкѣ, третій пачкаетъ холсты, четвертый „изучаетъ“ велосипедъ, пятый... ползаетъ на брюхѣ, доби
ваясь стать міровымъ чэмпіономъ новаго, еще неви
даннаго спорта. И всѣ эти геніи тратятъ силы съ одною цѣлью — какъ можно скорѣе опочить на лав
рахъ, всучивъ кому нибудь раскрашенный холстъ ты
сячъ за тридцать, сорвавъ первый призъ на какомъ либо циклодромѣ или пристроивъ себя инымъ способомъ.
Геніи родятся вѣками и признать ихъ приходится безъ рекламъ и прочихъ современныхъ фокусовъ, на чемъ строятся современныя геніальности.
Произведенія генія захватятъ всѣхъ, всѣ лагери, всѣ партіи преклонятся передъ нимъ невольно и признаютъ его, но дѣлать геніевъ и пошло, и нелѣпо и позорно!
Стремленіе въ геніи породило виртуозность, но и виртуозность эта — не настоящая. Настоящая виртуозность вырабатывается долгими годами упорныхъ тру
довъ, а виртуозъ, появившійся въ недѣлю — паразитъ и необходимо принять мѣры, чтобы такіе виртуозы не плодились.
Печально стоитъ нынѣ дѣло искусства и если бы кто захотѣлъ прослѣдить исторію современнаго „ге
ніальнаго“ художественнаго произведенія, картины напримѣръ, съ момента его зачатія до момента его смерти, тотъ увидѣлъ бы грустную, по назидательную картину. Смотрите.
Вотъ ателье артиста. Онъ — геній, современный конечно. Всюду показная роскошь, всюду блескъ. Де
сятки и сотни бездѣлушекъ лѣпятся всюду, гдѣ только возможно. Фальсификація и древностей и новостей въ полной коллекціи. Тутъ и черепъ Наполеона I въ старости, тутъ и черепъ его же въ юности, тутъ и коллекція невозможныхъ орудій какихъ то никогда не существовавшихъ дикарей, тутъ и японскій лакъ и китайскій фарфоръ, персидскіе ковры и чугунъ подъ бронзу, тутъ и древнѣйшіе (въ поддѣлкѣ, конечно) ма
нускрипты, тутъ и послѣднее художественное изданіе и т. п. Все это стоитъ страшно дорого и всему этому цѣна — грошъ, но если бы художникъ не затратилъ ты
сячи на эту совершенно ненужную ему дрянь, то его мастерская, о которой теперь трубятъ всюду, не при
влекла бы къ нему «празднаго богача», не знающаго какъ убить время между завтракомъ и обѣдомъ и швыряющаго безъ счету незаработанными деньгами, и художникъ не могъ бы назначать за свои работы бѣшеныя деньги и гремѣть въ газетахъ.
И вотъ, въ такой то обстановкѣ работаетъ артистъ, подчиняясь требованіямъ и вкусу «празднаго богача», который, посѣщая его студію ежедневно и мѣшая работать, даетъ свои указанія, обѣщая за это пріобрѣсти въ собственность нарождающееся произведеніе.
Художественное тутъ отсутствуетъ и безшабашное творчество для денегъ работаетъ вовсю. Время идетъ. Произведеніе готово, и вотъ оно на выставкѣ. Услужливые газетчики, не разъ успѣвшіе за это время по
завтракать въ столовой художника, или за его счетъ въ модномъ ресторанѣ, начинаютъ пѣть ему гимны.
«Меценатъ» доволенъ и объявляетъ, что онъ готовъ скинуть со счета тѣ три, четыре тысячи, ко
торыя артистъ успѣлъ перебрать у него въ періодъ «творчества». Всѣ довольны...
Но вотъ выставка закрыта и картина доставляется по адресу, чтобы украсить одну изъ стѣнъ будуара модной кокотки. Съ этого момента наступаетъ гражданская смерть картины.
Роскошныя тяжелыя драпировки на окнахъ не пропускаютъ достаточно свѣту, чтобы видѣть весь блескъ еще неуспѣвшихъ померкнуть красокъ; впро
чемъ — кому и смотрѣть здѣсь на картину?!... Не для
того заходятъ сюда въ этотъ опьяняющій, душистый будуаръ, чтобы любоваться картинами. Развѣ утромъ когда вглянетъ на нее полусонный лакей или субретка, сметая пыль съ «геніальнаго» произведенія, о которомъ всѣ уже, и даже самъ его творецъ, успѣли забыть.
Но вотъ прошелъ мѣсяцъ, прошелъ годъ!
Тотъ необыкновенный блескъ и сила красокъ, которыми щеголялъ художникъ и билъ своихъ со
перниковъ на выставкѣ — померкли, краски почернѣли
начали трескаться и лупиться, а владѣлица роскошнаго будуара, сколотивъ изрядный капиталецъ, или просто также утративъ модный блескъ, уѣзжаетъ nach Vaterland и поручаетъ аукціонной камерѣ распродать свою, удивлявшую всѣхъ обстановку.
Стоптанный башмачекъ и батистовыя щемизетки идутъ съ молотка на вѣсъ золота, а когда то гремѣвшая, почернѣвшая теперь отъ копоти и непрочности красокъ картина пріобрѣтается за грошъ старь
евщикомъ изъ Александровскаго рынка для того, чтобы сдѣлать выгодный гешефтъ съ ея чудною рѣзною рамой, продавъ ее для новаго «геніальнаго» про
изведенія, а самый холстъ будетъ валяться въ лавкѣ старьевщика, пока, подновленный рукою рыночнаго маэстро, не украситъ наконецъ отдѣльнаго кабинета загороднаго кабачка.
Подумайте, стоитъ ли работать для этого. Стоитъ ли размѣнивать на мелочи безцѣнный даръ Божій— талантъ, и имѣютъ ли г г. художники право требовать чтобы все, что не умѣетъ держать въ рукахъ кистей, преклонялось предъ ними и уважало ихъ за такую дѣятельность!
Если бы художники стали работать для общества, если бы они сдѣлали свои выставки также доступ
ными для всѣхъ, какъ стала доступна книга, какъ бы развилось тогда дѣло искусства!.. Выставки раскину
лись бы на всю Русь матушку, не позабыли бы онѣ ни одного глухого городишки и разнесли бы по дикой обширной родинѣ свѣтъ свободнаго искусства.
Какъ заработали бы тогда и сами г.г. художники и началось бы тогда оздоровленіе искусства, сталъ бы достижимымъ тотъ идеалъ «независимости отъ денеж
наго мѣшка», котораго, на словахъ по крайней мѣрѣ,
такъ тщетно добиваются г.г. художники, вертясь въ бѣшеной пляскѣ вокругъ своего идола — мецената.
Искусство должно быть свободно отъ гнета всякихъ жюри, партій, меценатовъ, рецензентовъ, коммиссіонеровъ и пр. и пр. Оно должно служить всему