☛
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгій, стройный видъ.
Въ концѣ восемнадцатаго и въ началѣ девятнадцатаго вѣка Петербургъ считался однимъ изъ красивѣйшихъ городовъ Европы. Стоитъ только переглядѣть путево
дители или описанія того времени, чтобы убѣдиться въ томъ, какое сильное впечатлѣніе производилъ этотъ городъ на европейцевъ, которые и на родинѣ были насыщены великими созданіями Бушарсона и Габріэля, Поппельмана и Фишеръ фонъ-Эрлаха. Существовалъ даже легендарный англичанинъ, пріѣзжавшій въ Питеръ для того только, чтобы поглядѣть рѣшетку Лѣтняго сада. Величайшій поэтъ Россіи посвятилъ Петербургу лучшія свои строки.
Но вся эта красота была создана аристократами искусства всего міра, пріѣзжавшими въ Петербургъ, чтобы на нетронутой еще почвѣ создавать городъ буду
щаго. Ихъ творчество было слишкомъ строго и слиш
комъ аристократично, чтобы толпа могла вынести его видъ и понять его. А когда толпа не понимаетъ, она начинаетъ сердиться и уничтожать. Стоило закон
читься внѣшнему движенію впередъ, стоило внѣшне побѣдить Европу, чтобы самонадѣянная наглость толпы вылилась наружу и началось уничтоженіе того, что создалъ великій вѣкъ. Началась погоня за «весе
ленькимъ» вмѣсто строгаго, за «красивенькимъ» вмѣсто прекраснаго, за «дешевой экономіей» вмѣсто основательныхъ вѣковѣчныхъ затратъ.
Поэтъ слѣдующаго поколѣнія [*)] называетъ «пестрой и ненужной» Биржу — геніальное созданіе Томона.
Монферановскій проектъ Исаакія, хотя и довольно скуч
ный, но все же выдержанный эмпиръ, уродуется «ренессанистыми волютами» надъ окнами. Но все это еще на
чало. Ради «патріотическихъ» соображеній создается исковерканный романскій, будто бы русскій, Тоновскій стиль, а дальше — «пѣтушиный вздоръ» Гартмана
и Ропета. Всѣ эти выходки дурного вкуса еще не
бѣда, если бы не усиленіе презрѣнія къ дѣйствительно прекрасному. Архитектору, даже талантливому, въ это время нипочемъ передѣлать дивное твореніе Рас
трелли въ невѣроятнѣйшую абракадабру неизвѣстнаго стиля[**)] или скучнѣшій домъ общепринятаго фасона [*** )].
[*)] И. С. Тургеневъ. «Призраки».
[**)] Шереметевскій домъ на Фонтанкѣ. [***)] Аничковъ дворецъ.
[*)] т. е. русскаго, потому что кромѣ Веронскаго Campo Santo и Municipio, и двухъ — трехъ построекъ въ другихъ городахъ Венеціанской области, всѣ постройки этого стиля возведены или въ Москвѣ или въ Петербургѣ Гваренги и русскимъ Карломъ Ивановичемъ Росси.
Все это еще не такая бѣда: домъ вмѣсто порчи могъ сгорѣть и Штакеншнейдеръ въ данномъ случаѣ исполнилъ лишь роль пожара.
Красоту Петербурга составляли и составляютъ не столько зданія, сколько ихъ ансамбли, — такіе, которыми, кромѣ Петербурга, можетъ гордиться, да и то лишь съ половины XIX вѣка, Парижъ: Нева, одѣтая грани
томъ, окруженная дворцами Растрелли, Де-ла-Мотта, Маттарнова Гваренги, Ринальди, Томона, Захарова, Воронихина и гранитною крѣпостью. Адмиралтейская и дворцовая площади съ великолѣпнымъ, декоративнымъ Адмиралтействомъ, фееричнымъ Зимнимъ дворцомъ, безукоризненною по строгости и торжественности Ар
кою Штаба, Сенатомъ и Синодомъ Росси и Гваренгіевскими манежами. Царицинъ лугъ съ цѣпью двор
цовъ и садовъ, Смольный и, наконецъ, загадочный, блестящій и торжественный Михайловскій замокъ, сто
явшій среди луга съ длинной перспективой «Кленовой аллеи».
Вотъ этой-то красоты пространствъ, красоты «строгаго, стройнаго» вида и не смогло понять измельчавшее поколҍніе. Эти пространства казались заброшенными втунѣ и мало-по-малу начинали жалѣть о пропадающихъ даромъ земляхъ. Въ то время, какъ въ Парижѣ ломали кварталы для созданія перспективъ и площади передъ Notre Dame, а въ Берлинѣ выламывали площадь, чтобы открыть Шлютеровскій дворецъ, въ Петербургѣ за гроши продали площадь Стараго Адмиралтейства и чудные павильоны Захарова задавлены теперь безобразнѣйшимъ Панаевскимъ театромъ и другими громадами.
Недавно исказили Музей Александра III, лучшее созданіе итальянскаго [*)] эмпира, и исказили зря для того лишь, что г-ну Свиньину не понравились пропорціи геніальнаго Росси.
Громадный скверъ передъ Смольнымъ недавно застроили зданіемъ гимназіи. А военное вѣдомство оттягало себѣ кленовую аллею и закрыло видъ съ Караванной площади на Михайловскій Замокъ.
Одинъ изъ блестящихъ проектовъ обезображенія Пeтербурга.
Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгій, стройный видъ.
Въ концѣ восемнадцатаго и въ началѣ девятнадцатаго вѣка Петербургъ считался однимъ изъ красивѣйшихъ городовъ Европы. Стоитъ только переглядѣть путево
дители или описанія того времени, чтобы убѣдиться въ томъ, какое сильное впечатлѣніе производилъ этотъ городъ на европейцевъ, которые и на родинѣ были насыщены великими созданіями Бушарсона и Габріэля, Поппельмана и Фишеръ фонъ-Эрлаха. Существовалъ даже легендарный англичанинъ, пріѣзжавшій въ Питеръ для того только, чтобы поглядѣть рѣшетку Лѣтняго сада. Величайшій поэтъ Россіи посвятилъ Петербургу лучшія свои строки.
Но вся эта красота была создана аристократами искусства всего міра, пріѣзжавшими въ Петербургъ, чтобы на нетронутой еще почвѣ создавать городъ буду
щаго. Ихъ творчество было слишкомъ строго и слиш
комъ аристократично, чтобы толпа могла вынести его видъ и понять его. А когда толпа не понимаетъ, она начинаетъ сердиться и уничтожать. Стоило закон
читься внѣшнему движенію впередъ, стоило внѣшне побѣдить Европу, чтобы самонадѣянная наглость толпы вылилась наружу и началось уничтоженіе того, что создалъ великій вѣкъ. Началась погоня за «весе
ленькимъ» вмѣсто строгаго, за «красивенькимъ» вмѣсто прекраснаго, за «дешевой экономіей» вмѣсто основательныхъ вѣковѣчныхъ затратъ.
Поэтъ слѣдующаго поколѣнія [*)] называетъ «пестрой и ненужной» Биржу — геніальное созданіе Томона.
Монферановскій проектъ Исаакія, хотя и довольно скуч
ный, но все же выдержанный эмпиръ, уродуется «ренессанистыми волютами» надъ окнами. Но все это еще на
чало. Ради «патріотическихъ» соображеній создается исковерканный романскій, будто бы русскій, Тоновскій стиль, а дальше — «пѣтушиный вздоръ» Гартмана
и Ропета. Всѣ эти выходки дурного вкуса еще не
бѣда, если бы не усиленіе презрѣнія къ дѣйствительно прекрасному. Архитектору, даже талантливому, въ это время нипочемъ передѣлать дивное твореніе Рас
трелли въ невѣроятнѣйшую абракадабру неизвѣстнаго стиля[**)] или скучнѣшій домъ общепринятаго фасона [*** )].
[*)] И. С. Тургеневъ. «Призраки».
[**)] Шереметевскій домъ на Фонтанкѣ. [***)] Аничковъ дворецъ.
[*)] т. е. русскаго, потому что кромѣ Веронскаго Campo Santo и Municipio, и двухъ — трехъ построекъ въ другихъ городахъ Венеціанской области, всѣ постройки этого стиля возведены или въ Москвѣ или въ Петербургѣ Гваренги и русскимъ Карломъ Ивановичемъ Росси.
Все это еще не такая бѣда: домъ вмѣсто порчи могъ сгорѣть и Штакеншнейдеръ въ данномъ случаѣ исполнилъ лишь роль пожара.
Красоту Петербурга составляли и составляютъ не столько зданія, сколько ихъ ансамбли, — такіе, которыми, кромѣ Петербурга, можетъ гордиться, да и то лишь съ половины XIX вѣка, Парижъ: Нева, одѣтая грани
томъ, окруженная дворцами Растрелли, Де-ла-Мотта, Маттарнова Гваренги, Ринальди, Томона, Захарова, Воронихина и гранитною крѣпостью. Адмиралтейская и дворцовая площади съ великолѣпнымъ, декоративнымъ Адмиралтействомъ, фееричнымъ Зимнимъ дворцомъ, безукоризненною по строгости и торжественности Ар
кою Штаба, Сенатомъ и Синодомъ Росси и Гваренгіевскими манежами. Царицинъ лугъ съ цѣпью двор
цовъ и садовъ, Смольный и, наконецъ, загадочный, блестящій и торжественный Михайловскій замокъ, сто
явшій среди луга съ длинной перспективой «Кленовой аллеи».
Вотъ этой-то красоты пространствъ, красоты «строгаго, стройнаго» вида и не смогло понять измельчавшее поколҍніе. Эти пространства казались заброшенными втунѣ и мало-по-малу начинали жалѣть о пропадающихъ даромъ земляхъ. Въ то время, какъ въ Парижѣ ломали кварталы для созданія перспективъ и площади передъ Notre Dame, а въ Берлинѣ выламывали площадь, чтобы открыть Шлютеровскій дворецъ, въ Петербургѣ за гроши продали площадь Стараго Адмиралтейства и чудные павильоны Захарова задавлены теперь безобразнѣйшимъ Панаевскимъ театромъ и другими громадами.
Недавно исказили Музей Александра III, лучшее созданіе итальянскаго [*)] эмпира, и исказили зря для того лишь, что г-ну Свиньину не понравились пропорціи геніальнаго Росси.
Громадный скверъ передъ Смольнымъ недавно застроили зданіемъ гимназіи. А военное вѣдомство оттягало себѣ кленовую аллею и закрыло видъ съ Караванной площади на Михайловскій Замокъ.