☛
Всѣ мы учились чему нибудь и какъ нибудь и, конечно, въ числѣ предметовъ нашей учебной программы красовалось и рисованіе, безъ котораго уже давно ни одно училище не считало возможнымъ обходиться — на словахъ, конечно, хотя de facto обходится отлично и до сей минуты.
Окончивъ среднее образованіе, мы не только не научались передавать въ образахъ то, что мы видимъ но даже не знали и не понимали — для чего собственно тратили мы время на обученіе дѣлу, котораго не понимали видимо и преподаватели, — до настоящаго вре
мени еще вездѣ почти являющіеся паріями въ сонмѣ преподавателей другихъ знаній. Учитель рисованія,
чистописанія, гимнастики и танцевъ — это какой то низшій разрядъ штата преподавателей и до нашихъ дней. Въ реальныхъ училищахъ, которыя на глазахъ у всѣхъ, въ столицахъ, какъ будто дѣло становится иначе, но... разницы пока еще почти не ощущается.
Зачерчивая годами съ рисунковъ или съ натуры, по клѣточкамъ или безъ клѣточекъ, безсмысленныя фигуры и орнаменты, громадное большинство изъ насъ вѣроятно никогда не слышало отъ учителя рисованія ни слова о томъ, — что такое искусство, для чего оно
что оно даетъ и дать можетъ въ общую сокровищницу развитія, и лишь очень немногіе, по случайности или личной охотѣ, знакомились съ исторіей искусства, читали спеціальныя сочиненія, посѣщали музеи и гал
лереи; остальные узнавали объ искусствахъ и великихъ художникахъ древности изъ напечатанной мелкимъ шрифтомъ части учебника знаменитаго Иловайскаго, или изъ романовъ.
Окончивъ среднее образованіе и перейдя въ высшее училище, а затѣмъ вступивъ и въ жизнь, мы оставались и остаемся чуждыми искусству такъ же, какъ и въ то время, когда ползали на четверенькахъ. Впрочемъ, виноватъ: тогда мы съ большимъ, гораздо боль
шимъ, интересомъ и любовью относились къ нему и каждая, даже плохенькая картинка доставляла намъ живѣйшее удовольствіе; теперь, когда мы подросли и «по
умнѣли» — лишь картинки, показываемыя обыкновенно подъ строгимъ секретомъ, заставляютъ усиленно биться наши сердца и захлебываться отъ восторга. Если слова мои нѣсколько и рѣзки, то они имѣютъ серьезное основаніе уже въ томъ фактѣ, что такой громадный
городъ, какъ Петербургъ, имѣющій почти два милліона жителей, высылаетъ на художественныя выстав
ки тысячъ десять — пятнадцать человѣкъ. Фактъ знаменательный, въ особенности если взять при этомъ въ соображеніе, что изъ этихъ 10—15 тысячъ по крайней мѣрѣ четвертая часть такъ или этакъ заинтересована личностью художника, половина идетъ на вы
ставки, какъ на гулянье, для флирта, а многіе посѣтятъ выставку по два и по три раза.
А вѣдь выставка для художества тоже, господа, что книга для литературы.
Что сказали бы вы, если бы литературою интересовались въ Петербургѣ лишь 10—15 тысячъ человѣкъ, а остальные довольствовались бы надписями на вывѣс
кахъ?!. Врядъ ли можно было бы порадоваться за грамотность Петербурга. Въ данномъ случаѣ тоже приходится сказать, что Петербургъ совершенно художественно неграмотенъ.
Вы можете въ Петербургѣ встрѣтить много, такъ называемыхъ, интеллигентныхъ людей, занимающихъ видное мѣсто въ общественной дѣятельности, даже ведущихъ журналы и газеты, которые не стѣсняясь ска
жутъ вамъ: Ахъ, ничего я въ этомъ не понимаю, да и есть другіе, болѣе серьезные вопросы!..
Посмотрите, какъ стоитъ въ газетахъ дѣло художественной критики. Кто захватилъ ее въ свои руки? Кто руководитъ въ вопросахъ искусства? Люди, никогда съ нимъ ничего общаго не имѣвшіе, безъ вся
каго знанія и чутья, безъ всякаго дарованія... Развѣ, если бы редакторъ хоть чуть-чуть понималъ и любилъ искусство, отдалъ бы онъ отдѣлъ искусства въ ихъ руки?.
Будемъ искренни. Разберемся безпристрастно. Многіе ли изъ насъ задавались вопросомъ о томъ:
что же такое въ самомъ дѣлѣ искусство, для чего оно? За что дѣятельность художника окружается ореоломъ, за что его работы хранятъ какъ святыню? Зачѣмъ тра
тятся бѣшеныя деньги на искусство?.. Этотъ вопросъ для большинства совершенно непонятенъ и виною въ этомъ — невозможная постановка у насъ дѣла препо
даванія грамоты художества — рисованія. Эта грамота художества есть исходная точка къ пониманію ис
кусства вообще, есть фундаментъ и первая ступень художественнаго развитія и выработки художествен
По вопросу объ обученіи рисованію.
Всѣ мы учились чему нибудь и какъ нибудь и, конечно, въ числѣ предметовъ нашей учебной программы красовалось и рисованіе, безъ котораго уже давно ни одно училище не считало возможнымъ обходиться — на словахъ, конечно, хотя de facto обходится отлично и до сей минуты.
Окончивъ среднее образованіе, мы не только не научались передавать въ образахъ то, что мы видимъ но даже не знали и не понимали — для чего собственно тратили мы время на обученіе дѣлу, котораго не понимали видимо и преподаватели, — до настоящаго вре
мени еще вездѣ почти являющіеся паріями въ сонмѣ преподавателей другихъ знаній. Учитель рисованія,
чистописанія, гимнастики и танцевъ — это какой то низшій разрядъ штата преподавателей и до нашихъ дней. Въ реальныхъ училищахъ, которыя на глазахъ у всѣхъ, въ столицахъ, какъ будто дѣло становится иначе, но... разницы пока еще почти не ощущается.
Зачерчивая годами съ рисунковъ или съ натуры, по клѣточкамъ или безъ клѣточекъ, безсмысленныя фигуры и орнаменты, громадное большинство изъ насъ вѣроятно никогда не слышало отъ учителя рисованія ни слова о томъ, — что такое искусство, для чего оно
что оно даетъ и дать можетъ въ общую сокровищницу развитія, и лишь очень немногіе, по случайности или личной охотѣ, знакомились съ исторіей искусства, читали спеціальныя сочиненія, посѣщали музеи и гал
лереи; остальные узнавали объ искусствахъ и великихъ художникахъ древности изъ напечатанной мелкимъ шрифтомъ части учебника знаменитаго Иловайскаго, или изъ романовъ.
Окончивъ среднее образованіе и перейдя въ высшее училище, а затѣмъ вступивъ и въ жизнь, мы оставались и остаемся чуждыми искусству такъ же, какъ и въ то время, когда ползали на четверенькахъ. Впрочемъ, виноватъ: тогда мы съ большимъ, гораздо боль
шимъ, интересомъ и любовью относились къ нему и каждая, даже плохенькая картинка доставляла намъ живѣйшее удовольствіе; теперь, когда мы подросли и «по
умнѣли» — лишь картинки, показываемыя обыкновенно подъ строгимъ секретомъ, заставляютъ усиленно биться наши сердца и захлебываться отъ восторга. Если слова мои нѣсколько и рѣзки, то они имѣютъ серьезное основаніе уже въ томъ фактѣ, что такой громадный
городъ, какъ Петербургъ, имѣющій почти два милліона жителей, высылаетъ на художественныя выстав
ки тысячъ десять — пятнадцать человѣкъ. Фактъ знаменательный, въ особенности если взять при этомъ въ соображеніе, что изъ этихъ 10—15 тысячъ по крайней мѣрѣ четвертая часть такъ или этакъ заинтересована личностью художника, половина идетъ на вы
ставки, какъ на гулянье, для флирта, а многіе посѣтятъ выставку по два и по три раза.
А вѣдь выставка для художества тоже, господа, что книга для литературы.
Что сказали бы вы, если бы литературою интересовались въ Петербургѣ лишь 10—15 тысячъ человѣкъ, а остальные довольствовались бы надписями на вывѣс
кахъ?!. Врядъ ли можно было бы порадоваться за грамотность Петербурга. Въ данномъ случаѣ тоже приходится сказать, что Петербургъ совершенно художественно неграмотенъ.
Вы можете въ Петербургѣ встрѣтить много, такъ называемыхъ, интеллигентныхъ людей, занимающихъ видное мѣсто въ общественной дѣятельности, даже ведущихъ журналы и газеты, которые не стѣсняясь ска
жутъ вамъ: Ахъ, ничего я въ этомъ не понимаю, да и есть другіе, болѣе серьезные вопросы!..
Посмотрите, какъ стоитъ въ газетахъ дѣло художественной критики. Кто захватилъ ее въ свои руки? Кто руководитъ въ вопросахъ искусства? Люди, никогда съ нимъ ничего общаго не имѣвшіе, безъ вся
каго знанія и чутья, безъ всякаго дарованія... Развѣ, если бы редакторъ хоть чуть-чуть понималъ и любилъ искусство, отдалъ бы онъ отдѣлъ искусства въ ихъ руки?.
Будемъ искренни. Разберемся безпристрастно. Многіе ли изъ насъ задавались вопросомъ о томъ:
что же такое въ самомъ дѣлѣ искусство, для чего оно? За что дѣятельность художника окружается ореоломъ, за что его работы хранятъ какъ святыню? Зачѣмъ тра
тятся бѣшеныя деньги на искусство?.. Этотъ вопросъ для большинства совершенно непонятенъ и виною въ этомъ — невозможная постановка у насъ дѣла препо
даванія грамоты художества — рисованія. Эта грамота художества есть исходная точка къ пониманію ис
кусства вообще, есть фундаментъ и первая ступень художественнаго развитія и выработки художествен