ЖГУЧИЙ ВОПРОС
ов. М. Загорский в своей статье «Надо все это изменить решительным образом» с глу
бокой искренностью и прямотой ставит на обсуждения вопрос о создании «передовой, куль
турной и объединенной общностью бескорыстных устремлений рецензентской армии». Он конста
тирует факт, что «театр имеет основания быть недовольным современной критикой» — даже при «наличии ряда одаренных и знающих свое дело
товарищей».
Меня нисколько не пугает радикализм и новизна предложений тов. М. Загорского и их невыполнимость.
Но дело вот в чем.
Чем по существу являются его предложения, сформулиро
ванные им так подробно в его шести пунктах? Предложением ввести в производственную работу театра еще одного участника в качестве создателя данного спектакля, кроме актера, режиссера, художника и самого театра.
Я убежден, что при известной «одаренности и знании дела» театральным критиком подобное участие может быть очень ценным, но оно выбивает у театрального критика ту платформу объек
тивного созерцателя готовой в окончательном виде картины, созданной театром, мешает его возможности непосредственного восприятия до
толе невиданной им картины, его, «первого среди равных» зрителя, каким должен быть теа
тральный критик, раз доля его участия в создании спектакля имеется на лицо.
Как можно, «соблюдая абсолютное невмешательство в работу постановщиков и актеров во время репетиций» при наличии «устного или пись
менного сообщения работающим над спектаклем своего мнения об ошибочности тех или иных деталей и приемов» быть гарантированным от того, что подобные справедливые мнения и замечания не будут приняты?
А раз они по ценности своей неоспоримы и будут театром приняты, кто же тогда театральный критик, как не один из факторов создания данного спектакля? Какая же цена критики над долей своего, хотя бы ценнейшего, создания?
Не станет ли тогда театральный критик, этот объективный судья «созданного» в большей, или меньшей мере заступником этого создания?
Я не говорю уже о том, что близкое знакомство с этапами «создания», знакомство с «трудностями, соблазнами, через которые обычно проходит про
цесс создания спектакля , участие в работе над спектаклями неминуемо лишит театрального критика доли его объективности.
Вот соображения, которые в данный момент приходят мне в голову.
Вопрос, затронутый тов. М. Загорским, очень жгучий. Этот вопрос требует продуманного и серьезного обсуждения в хорошо и широко орга
низованной дискуссии. В небольшой журнальной заметке нет возможности выдвинуть контр-предло
жения, а они должны быть выдвинуты с такой же искренностью и прямотой, с какой поставлен этот требующий разрешения вопрос самим тов. М. Загорским.
статье М. Загорского, продиктованной подлинным деловым волнением, поставлен на обсуждение ряд вопросов, на которые не могут не отозваться работники сцены.
Необходимо, однако, вовлечь в подобную дискуссию не только режиссеров, но и актеров.
Не может быть никакого сомнения в том, что участие основного (5—7 человек) кадра театраль
ной критики в художественном совете театра (чтение пьесы, беседа режиссера, показ макета
и эскизов, а также чернового плана постановки, просмотр предгенеральных репетиций) — поможет критику лучше разобраться в замысле и нюансах исполнения.
Однако, тут в свою очередь таится соблазн и. довольно основательный.
Театрами неоднократно делались попытки (как в до-революционное так и после-революционное время) привлекать и по-своему обрабатывать теа
тральное общественное мнение. Из среды таких «обработанных» театром и его руководителем жур
налистов зачастую выходили летописцы театра, составители многотомных альбомных монографий режиссеров, актеров и постановок.
Форсированный темп таких изданий пытался молодое экспериментальное дело утвердить, как классический канон,—ведь, для «Обработанного
критика всегда есть только одна театральная правда: правда Камергерского переулка, правда Садово-Триумфальной, правда Тверского бульвара и т. д.
Но в этом, казалось бы, нет беды, — круглые столы приемных у дантистов украшаются лишними альбомами.
Вот, однако, в чем беда: едва ли не 30% таким образом «обработанных» критиков, переста
вая (по причинам такта) писать о «своем» театре, становятся режиссерами «своего» или чужого театра, и театр, теряя прекрасного, чуткого критика, приобретает очень плохого «производственника».
И это не случайность. Это почти органический процесс перерождения. Призванным истолкователем (критиком) пьесы является режиссер этой пьесы, органическим критиком роли является актер, исполнитель роли, также как дирижер
или пианист являются критиками музыкального произведения.
И вот, чтобы лучше истолковать, объяснить, «критиковать», журналист начинает режиссировать.
Это неизбежно.
Не слишком ли много режиссеров распложается и без того? В настоящее время хотят режиссиро
вать все: вторые актеры, ученики школ живописи (конструктивисты), авторы пьес, представители цензуры.
Повысится ли культура театра от того, что хорошие рецензенты бросят перо и «втянутся в производство»?
Не разумнее ли вместо стремления сидеть в театральной мастерской и (быть может) мешать работе (ведь, не все тактичны), повысить уровень своего развития, изучив драматургию, театроведе
ние, живопись, костюм, приемы игры, явиться на черновую генеральную вооруженным до зубов и быть может больно кусаться, но изготовить
статью, равноценную статьям Сарсэ, Якобсона, Юлиуса Баба и других знатоков сцены и театра.
И. ПЛАТОН
ВАЛЕРИИ БЕБУТОВ
И. Платон
Т
ов. М. Загорский в своей статье «Надо все это изменить решительным образом» с глу
бокой искренностью и прямотой ставит на обсуждения вопрос о создании «передовой, куль
турной и объединенной общностью бескорыстных устремлений рецензентской армии». Он конста
тирует факт, что «театр имеет основания быть недовольным современной критикой» — даже при «наличии ряда одаренных и знающих свое дело
товарищей».
Меня нисколько не пугает радикализм и новизна предложений тов. М. Загорского и их невыполнимость.
Но дело вот в чем.
Чем по существу являются его предложения, сформулиро
ванные им так подробно в его шести пунктах? Предложением ввести в производственную работу театра еще одного участника в качестве создателя данного спектакля, кроме актера, режиссера, художника и самого театра.
Я убежден, что при известной «одаренности и знании дела» театральным критиком подобное участие может быть очень ценным, но оно выбивает у театрального критика ту платформу объек
тивного созерцателя готовой в окончательном виде картины, созданной театром, мешает его возможности непосредственного восприятия до
толе невиданной им картины, его, «первого среди равных» зрителя, каким должен быть теа
тральный критик, раз доля его участия в создании спектакля имеется на лицо.
Как можно, «соблюдая абсолютное невмешательство в работу постановщиков и актеров во время репетиций» при наличии «устного или пись
менного сообщения работающим над спектаклем своего мнения об ошибочности тех или иных деталей и приемов» быть гарантированным от того, что подобные справедливые мнения и замечания не будут приняты?
А раз они по ценности своей неоспоримы и будут театром приняты, кто же тогда театральный критик, как не один из факторов создания данного спектакля? Какая же цена критики над долей своего, хотя бы ценнейшего, создания?
Не станет ли тогда театральный критик, этот объективный судья «созданного» в большей, или меньшей мере заступником этого создания?
Я не говорю уже о том, что близкое знакомство с этапами «создания», знакомство с «трудностями, соблазнами, через которые обычно проходит про
цесс создания спектакля , участие в работе над спектаклями неминуемо лишит театрального критика доли его объективности.
Вот соображения, которые в данный момент приходят мне в голову.
Вопрос, затронутый тов. М. Загорским, очень жгучий. Этот вопрос требует продуманного и серьезного обсуждения в хорошо и широко орга
низованной дискуссии. В небольшой журнальной заметке нет возможности выдвинуть контр-предло
жения, а они должны быть выдвинуты с такой же искренностью и прямотой, с какой поставлен этот требующий разрешения вопрос самим тов. М. Загорским.
КАЖДОМУ— СВОЕ В
статье М. Загорского, продиктованной подлинным деловым волнением, поставлен на обсуждение ряд вопросов, на которые не могут не отозваться работники сцены.
Необходимо, однако, вовлечь в подобную дискуссию не только режиссеров, но и актеров.
Не может быть никакого сомнения в том, что участие основного (5—7 человек) кадра театраль
ной критики в художественном совете театра (чтение пьесы, беседа режиссера, показ макета
и эскизов, а также чернового плана постановки, просмотр предгенеральных репетиций) — поможет критику лучше разобраться в замысле и нюансах исполнения.
Однако, тут в свою очередь таится соблазн и. довольно основательный.
Театрами неоднократно делались попытки (как в до-революционное так и после-революционное время) привлекать и по-своему обрабатывать теа
тральное общественное мнение. Из среды таких «обработанных» театром и его руководителем жур
налистов зачастую выходили летописцы театра, составители многотомных альбомных монографий режиссеров, актеров и постановок.
Форсированный темп таких изданий пытался молодое экспериментальное дело утвердить, как классический канон,—ведь, для «Обработанного
критика всегда есть только одна театральная правда: правда Камергерского переулка, правда Садово-Триумфальной, правда Тверского бульвара и т. д.
Но в этом, казалось бы, нет беды, — круглые столы приемных у дантистов украшаются лишними альбомами.
Вот, однако, в чем беда: едва ли не 30% таким образом «обработанных» критиков, переста
вая (по причинам такта) писать о «своем» театре, становятся режиссерами «своего» или чужого театра, и театр, теряя прекрасного, чуткого критика, приобретает очень плохого «производственника».
И это не случайность. Это почти органический процесс перерождения. Призванным истолкователем (критиком) пьесы является режиссер этой пьесы, органическим критиком роли является актер, исполнитель роли, также как дирижер
или пианист являются критиками музыкального произведения.
И вот, чтобы лучше истолковать, объяснить, «критиковать», журналист начинает режиссировать.
Это неизбежно.
Не слишком ли много режиссеров распложается и без того? В настоящее время хотят режиссиро
вать все: вторые актеры, ученики школ живописи (конструктивисты), авторы пьес, представители цензуры.
Повысится ли культура театра от того, что хорошие рецензенты бросят перо и «втянутся в производство»?
Не разумнее ли вместо стремления сидеть в театральной мастерской и (быть может) мешать работе (ведь, не все тактичны), повысить уровень своего развития, изучив драматургию, театроведе
ние, живопись, костюм, приемы игры, явиться на черновую генеральную вооруженным до зубов и быть может больно кусаться, но изготовить
статью, равноценную статьям Сарсэ, Якобсона, Юлиуса Баба и других знатоков сцены и театра.
И. ПЛАТОН
ВАЛЕРИИ БЕБУТОВ
И. Платон