ВОСПОМИНАНИЯ О Г. И. НАРБУТЕ [*)].


П


ЕРВАЯ моя встреча с Нарбутом относится к 1906—1907 гг., когда Георгий Иванович нанимал комнату у Ив. Як. Билибина (близ Биржевого моста) и был своим человеком в кругу художников, часто посещавших Билибина, который, как и жена его, М. Я. (урожд. Чемберс), был очень общительным и гостеприимным. Несмотря на неуклюжесть и некоторый
провинциализм своеобразного характера Г. Ив., он быстро завоевывал симпатии в семье художников. Что-то в нем было, что с нескольких слов сближало с ним. Я отчетливо помню, как в первый же день нашего знакомства (я не знал, откуда он и кто, фамилию его еще не знал), мы уже с жаром беседовали об искусстве. Тут же он показал свои произведения, ловко сделанные, но в сильной степени под влиянием Билибина, а также что-то чувствовалось и от А. Н. Бенуа и Бакста. В дальнейшем я очень часто бывал у Билибина, как товарища по Тенишевской
мастерской, и совсем близко познакомился с Нарбутом и его работами. Тогда для меня было ясно, что он, увлекаясь разными художниками, не застывает на ком-либо одном, и вот тут, в подражании многим художникам определенной группы, в нем постепенно образовывалось собственное начало, давшее впослед
ствии такие блестящие результаты. В это время нашего первого знакомства, я как-то не наблюдал, какими орудиями он работал (кажется,—пером) и только позднее уже он воспринял от Билибина кисть. Через Билибина Нарбут вошел в издательства и часть бесконечных заказов, с которыми Ив. Як., видимо, не в состоянии был справиться, он передавал Нарбуту и тот как нельзя лучше исполнял их. Почти все издатели отмечали тогда его работы, как очень удобные для печатания на любой бумаге—четкость линий и ясность рисунка были главным успехом его в книге. В 1907 г. я уезжаю в Париж, потом в Сибирь и до 1910 г. не встречаюсь больше с Нарбутом и даже после 1910 г. наши встречи носили случайный характер,—то в „Шиповнике , то у А. Н. Бенуа или на выставках. В это время мои работы были в другой области (я работал с архитекторами над внутренними росписями) и наши пути были разные. Только с 1913 г. мы опять начинаем чаще встречаться. Я устраиваю свою жизнь более оседло. Г. Ив. в это время уже женат и его чудачества, вскормленные Билибиным, распускаются в пышный букет. Унаследованный от Билибина знаменитый онегинский сюртук, гладко зачесанные на бок волосы и бакенбарды довершают картину маскарадности.
[*)] Доклад, прочитанный в Русском Музее.