Въ литературѣ послѣ сладкаго романтизма послѣдовалъ цѣлый рядъ однообразнѣйшихъ направленій, вплоть до призыва къ совершенствованію, къ сверхчеловѣку. Опытныя науки съ невиданной быстротой смѣняютъ одна другую послѣ кратковременнаго торжества.
Естественно, тоже самое происходило въ искусствѣ и, въ особенности, въ архитектурѣ.
Не праздная дума о выборѣ стиля, а отсутствіе идеала повело къ изученію всего, что было раньше, вызвало стремленіе примирить непримиримое и породи
ло все то свободное пользованіе стилями въ XIX вѣкѣ, какъ мы видѣли. Но въ этомъ то и надо видѣть исто
рическое значеніе искусства XIX вѣка, въ этомъ вся его правда (не ложность) и фаталистическая зависи
мость отъ жизни народовъ. Это — такое же явленіе, какъ необходимость появленія «ложнаго». Бернини, послѣ титана — Микель-Анджело. Не геніи создаютъ теченія, а теченія рождаютъ геніевъ.
Въ связи со сказаннымъ и пророчества о будущемъ стилѣ и совѣты о примѣненіи того или другого харак
тера архитектуры прямо не нужны и кажутся именно построенными чисто теоретически, въ стилѣ учености XIX вѣка. Никогда халдей не могъ себѣ представить греческаго храма, никогда уравновѣшенный грекъ не могъ и въ самыхъ смѣлыхъ своихъ сновидѣніяхъ уви
дѣть готическую отвлеченность, никогда намъ не вы
думать стиля для тѣхъ временъ, когда исчезающая классовая рознь, смѣнится уничтоженіемъ и розни на
ціональной, и когда, послѣ воплощенія религіозности и
государственности, искусство само по себѣ, того не сознавая, выразитъ общественность. Связывая появленіе архитектурныхъ формъ со свойствами стали и бетона, мы кажется, настолько сковываемъ представленіе о развитіи архитектуры, какъ искусства, что по
вторяемъ тѣ же ошибки, въ которыхъ обвиняемъ архитекторовъ-теоретиковъ XIX вѣка (Земперъ, Шинкель). Авторъ статьи, признавая, что «лишь жизнь можетъ выработать стиль, но не теоретическія соображенія»,
все-таки слѣдуетъ примѣру предшественниковъ и даетъ намъ совѣты. Если даже, на основаніи прожитаго, признать теорію детерминизма (Гумпловичъ) принципіально примѣнимой и къ эволюціи искусства, то художни
ки должны сознаться, что въ исторіи искусства эти процессы повторенія принимаютъ столь разнообразныя и неожиданныя внѣшнія формы, что какимъ-либо предположеніямъ à priori они не поддаются
Поэтому не отъ знакомства со свойствами «стали и бетона» появится «настоящій стиль», а отъ элементовъ болѣе глубоко обоснованныхъ, отъ стремленій и идеа
ловъ общественности, подобно тому какъ продуктомъ торжества надъ варварами были Периклъ и Фидій, какъ Поликлетъ не могъ быть раньше Пиөагора, какъ эпоха Рафаеля послѣдовала за столкновеніемъ христіан
скихъ догматовъ съ идеями Платона. И даже «если
понадобится зданіе — памятникъ, такое какъ римскій Петръ, Пантеонъ или Аміенскій Соборъ», то можетъ быть оно появится въ столь же отличномъ отъ этихъ произведеній видѣ, какъ рѣзко различны между собою сфинксъ близъ Гизе и Эрехтейонъ, какъ Пантеонъ и Парижская Богоматерь. Вѣдь сфинкса (2800 года P. X.). отъ Эрехтейона (415 — 407 до P. X.) отдѣляютъ 24 сто
лѣтія, Пантеонъ (115 — 126 до P. X.) отъ Notre Dame
Въ обществѣ архитекторовъ — художниковъ, въ состоявшемся 3 апрѣля засѣданіи, обсуждался, между прочимъ, вопросъ о Дворцовомъ мостѣ, возбуждавшійся въ томъ же обществѣ и ранѣе. Исходя изъ того со
ображенія, что низкіе берега Невы обязательно требуютъ,
въ видахъ судоходства, моста со значительнымъ подъемомъ, который во всякомъ случаѣ закроетъ, хотя бы частью, видъ на окружающіе памятники зодчества, было высказано нѣсколько предположеній о возможномъ измѣне
въ Парижѣ (XII в.) одиннадцать столѣтій и даже, принимая во вниманіе кажущуюся стремительность жизни нашего вѣка, нельзя предположить, что будетъ черезъ двѣ сотни лѣтъ Можетъ быть, и камень, и сталь, и бетонъ будутъ замѣнены чѣмъ-нибудь новымъ, болѣе под
ходящимъ для выраженія новыхъ идей, какъ въ свое время люди, пользовавшіеся каменнымъ орудіемъ, не предполагали замѣны его металлическимъ. Теоріи Віолеле-Дюка и др., доказывающія происхожденіе даже іонической капители отъ формъ деревянныхъ — сухи и стары. Существеннѣе тотъ духъ, какимъ проникнуты па
мятники архитектуры, — духъ, который въ состояніи былъ заставить художниковъ съ наступленіемъ христіанства вычеркнуть абсолютно изъ обихода въ продолженіи цѣлыхъ столѣтій все то, что имѣло связь съ антич
нымъ міромъ. Это можетъ повториться въ жизни чело
вѣчества еще и не разъ, и въ совсѣмъ непредвидимой формѣ.
На основаніи этого я всей душой протестую, противъ и такого освѣщенія, въ Какомъ было напечатано въ Зодчемъ (см. № 14, стр. 128) сообщенія о попыткахъ «оздоровленія» Германской архитектуры. Разъ появился тотъ стиль, который называемъ «модерномъ», то въ этомъ надо видѣть историческую необходимость его появленія и, если, несмотря на его близость къ намъ, мы уже имъ пресытились, то это тоже знаменіе време
ни и покровительство власти ему совсѣмъ не нужно. Разъясненія могутъ имѣть характеръ исключительно просвѣтительный, но не «императивный».
Для полнаго отраженія жизни искусству нужна свободная атмосфера, подобно тому, какъ не можетъ быть поставлено преградъ гипотезамъ ученаго; и приговоръ вынесетъ исторія, а не мы, слишкомъ заинтересованные и близко стоящіе къ своему вѣку. Страшно подумать,
если, послѣ нѣкоторой свободы, когда искусство успѣло только расправить крылья, но не опредѣлило линіи по
лета, подобныя тенденціи вгонятъ его силою въ прежнія академическія рамки, а охи и ахи по поводу за
стройки Крестовскаго острова логически приведутъ къ заключенію, что топкіе берега Невы до застройки Петербургомъ были куда интереснѣе и поэтичнѣе нынѣш
нихъ набережныхъ. Я согласенъ, что Крестовскій за
строенъ неинтересно; а развѣ жизнь послѣднихъ лѣтъ была сильна и интересна, была чиста и возвышенна? Возвышайте смыслъ жизни не изученіемъ стали и бетона - и произведенія человѣческихъ рукъ измѣнятся.
М. Лялевичъ.
Естественно, тоже самое происходило въ искусствѣ и, въ особенности, въ архитектурѣ.
Не праздная дума о выборѣ стиля, а отсутствіе идеала повело къ изученію всего, что было раньше, вызвало стремленіе примирить непримиримое и породи
ло все то свободное пользованіе стилями въ XIX вѣкѣ, какъ мы видѣли. Но въ этомъ то и надо видѣть исто
рическое значеніе искусства XIX вѣка, въ этомъ вся его правда (не ложность) и фаталистическая зависи
мость отъ жизни народовъ. Это — такое же явленіе, какъ необходимость появленія «ложнаго». Бернини, послѣ титана — Микель-Анджело. Не геніи создаютъ теченія, а теченія рождаютъ геніевъ.
Въ связи со сказаннымъ и пророчества о будущемъ стилѣ и совѣты о примѣненіи того или другого харак
тера архитектуры прямо не нужны и кажутся именно построенными чисто теоретически, въ стилѣ учености XIX вѣка. Никогда халдей не могъ себѣ представить греческаго храма, никогда уравновѣшенный грекъ не могъ и въ самыхъ смѣлыхъ своихъ сновидѣніяхъ уви
дѣть готическую отвлеченность, никогда намъ не вы
думать стиля для тѣхъ временъ, когда исчезающая классовая рознь, смѣнится уничтоженіемъ и розни на
ціональной, и когда, послѣ воплощенія религіозности и
государственности, искусство само по себѣ, того не сознавая, выразитъ общественность. Связывая появленіе архитектурныхъ формъ со свойствами стали и бетона, мы кажется, настолько сковываемъ представленіе о развитіи архитектуры, какъ искусства, что по
вторяемъ тѣ же ошибки, въ которыхъ обвиняемъ архитекторовъ-теоретиковъ XIX вѣка (Земперъ, Шинкель). Авторъ статьи, признавая, что «лишь жизнь можетъ выработать стиль, но не теоретическія соображенія»,
все-таки слѣдуетъ примѣру предшественниковъ и даетъ намъ совѣты. Если даже, на основаніи прожитаго, признать теорію детерминизма (Гумпловичъ) принципіально примѣнимой и къ эволюціи искусства, то художни
ки должны сознаться, что въ исторіи искусства эти процессы повторенія принимаютъ столь разнообразныя и неожиданныя внѣшнія формы, что какимъ-либо предположеніямъ à priori они не поддаются
Поэтому не отъ знакомства со свойствами «стали и бетона» появится «настоящій стиль», а отъ элементовъ болѣе глубоко обоснованныхъ, отъ стремленій и идеа
ловъ общественности, подобно тому какъ продуктомъ торжества надъ варварами были Периклъ и Фидій, какъ Поликлетъ не могъ быть раньше Пиөагора, какъ эпоха Рафаеля послѣдовала за столкновеніемъ христіан
скихъ догматовъ съ идеями Платона. И даже «если
понадобится зданіе — памятникъ, такое какъ римскій Петръ, Пантеонъ или Аміенскій Соборъ», то можетъ быть оно появится въ столь же отличномъ отъ этихъ произведеній видѣ, какъ рѣзко различны между собою сфинксъ близъ Гизе и Эрехтейонъ, какъ Пантеонъ и Парижская Богоматерь. Вѣдь сфинкса (2800 года P. X.). отъ Эрехтейона (415 — 407 до P. X.) отдѣляютъ 24 сто
лѣтія, Пантеонъ (115 — 126 до P. X.) отъ Notre Dame
Въ обществѣ архитекторовъ — художниковъ, въ состоявшемся 3 апрѣля засѣданіи, обсуждался, между прочимъ, вопросъ о Дворцовомъ мостѣ, возбуждавшійся въ томъ же обществѣ и ранѣе. Исходя изъ того со
ображенія, что низкіе берега Невы обязательно требуютъ,
въ видахъ судоходства, моста со значительнымъ подъемомъ, который во всякомъ случаѣ закроетъ, хотя бы частью, видъ на окружающіе памятники зодчества, было высказано нѣсколько предположеній о возможномъ измѣне
ХРОНИКА.
въ Парижѣ (XII в.) одиннадцать столѣтій и даже, принимая во вниманіе кажущуюся стремительность жизни нашего вѣка, нельзя предположить, что будетъ черезъ двѣ сотни лѣтъ Можетъ быть, и камень, и сталь, и бетонъ будутъ замѣнены чѣмъ-нибудь новымъ, болѣе под
ходящимъ для выраженія новыхъ идей, какъ въ свое время люди, пользовавшіеся каменнымъ орудіемъ, не предполагали замѣны его металлическимъ. Теоріи Віолеле-Дюка и др., доказывающія происхожденіе даже іонической капители отъ формъ деревянныхъ — сухи и стары. Существеннѣе тотъ духъ, какимъ проникнуты па
мятники архитектуры, — духъ, который въ состояніи былъ заставить художниковъ съ наступленіемъ христіанства вычеркнуть абсолютно изъ обихода въ продолженіи цѣлыхъ столѣтій все то, что имѣло связь съ антич
нымъ міромъ. Это можетъ повториться въ жизни чело
вѣчества еще и не разъ, и въ совсѣмъ непредвидимой формѣ.
На основаніи этого я всей душой протестую, противъ и такого освѣщенія, въ Какомъ было напечатано въ Зодчемъ (см. № 14, стр. 128) сообщенія о попыткахъ «оздоровленія» Германской архитектуры. Разъ появился тотъ стиль, который называемъ «модерномъ», то въ этомъ надо видѣть историческую необходимость его появленія и, если, несмотря на его близость къ намъ, мы уже имъ пресытились, то это тоже знаменіе време
ни и покровительство власти ему совсѣмъ не нужно. Разъясненія могутъ имѣть характеръ исключительно просвѣтительный, но не «императивный».
Для полнаго отраженія жизни искусству нужна свободная атмосфера, подобно тому, какъ не можетъ быть поставлено преградъ гипотезамъ ученаго; и приговоръ вынесетъ исторія, а не мы, слишкомъ заинтересованные и близко стоящіе къ своему вѣку. Страшно подумать,
если, послѣ нѣкоторой свободы, когда искусство успѣло только расправить крылья, но не опредѣлило линіи по
лета, подобныя тенденціи вгонятъ его силою въ прежнія академическія рамки, а охи и ахи по поводу за
стройки Крестовскаго острова логически приведутъ къ заключенію, что топкіе берега Невы до застройки Петербургомъ были куда интереснѣе и поэтичнѣе нынѣш
нихъ набережныхъ. Я согласенъ, что Крестовскій за
строенъ неинтересно; а развѣ жизнь послѣднихъ лѣтъ была сильна и интересна, была чиста и возвышенна? Возвышайте смыслъ жизни не изученіемъ стали и бетона - и произведенія человѣческихъ рукъ измѣнятся.
М. Лялевичъ.