скорымъ темномъ, надо все брать наскокомъ. Жечь свѣчку съ обоихъ концовъ.
Каллиста Павловна. А старики, Павлинъ Ѳомичъ? Въ такомъ возрастѣ, когда нужно тушить огни? Они могутъ быть и поразборчивѣе? Имъ достаточно жечь свѣчку и съ одного конца, и то по праздникамъ? Не такъ ли?
Апатьевъ. Если могутъ, отчего нѣтъ! Но развѣ я старикъ? Эти бѣлые волосы это только снѣгъ на волканѣ... Она язвитъ меня за мою, такъ сказать, преданость женщинамъ. Да вѣдь женщины — не груши, и оттого, что долго не будутъ съѣдены, лучше не сдѣлаются!... Понятно, что такой принципъ Раисы Петровны ие касается: она такъ благородна, такъ добродѣтельна и горда...
Лидія Петровна. Ахъ, дорогой мой, противны эти восхваленія! Все надо въ мѣру; всякую хорошую вещь, и честь, и добродѣтель, и гордость, можно довести до того, что онѣ будутъ походить на помѣшательство. И иное благородство будетъ казаться юродствомъ, а не благородствомъ!
Апатьевъ. Положимъ, вы правы! Не надо пересаливать и сходить съ рельсъ. Самое главное держаться середины... Вы говорите, Раиса Петровна бросила му
жа,потому что онъ ее не понимаетъ? Ахъ, злодѣй! Да тутъ ие понимать, а только обожать надо и въ во
сторгѣ цѣпенѣть!... Что за металлическое сердце у этого человѣка! Если это такъ, то она хорошо сдѣла
ла, что отошла отъ него. Надо думать, что онъ и она такъ же соединимы, какъ стеаринъ и табакъ.
Каллиста Павловна. Перестань, пожалуйста, Павлинъ Ѳомичъ! Слава Богу, ты не буржуа какой-нибудь. Я тебя ненавижу за эти шутки и пересуды.
Апатьевъ. О, мой старый ангелъ; не огорчай меня такими признаніями! Впрочемъ, ненависть—-та же любовь, враждебная любовь. Перекрути кранъ—ненависть, перекрути опять—любовь... Нѣтъ, право, Лидія Пет