ПРЕДИСЛОВИЕ к ПЕРВОМУ РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
Многое из того, что рассказано в этой книге, не ново для русского читателя; а многое из того, что особенно могло бы заинтересовать русского, рассказано, может-быть, слишком кратко. Но последние годы вымирания крепостного права, ни
когда не казавшегося так прочным, как в те годы, затем эпоха возрождения России в шестидесятых годах и, наконец, последовавшие затем «семидесятые годы», годы пробуждения обществен
ной совести среди молодежи по отношению к забитому и обману
тому русскому народу,—эти три десятилетия так знаменательны
п русской жизни и так сильно наложили свой отпечаток на дальнейшую историю нашей родины, что иногда и мелкая по
дробность личной жизни или общественного настроения имеет свое значение. В некоторых случаях она лучше освещает эпоху, чем целые страницы рассуждений.
При том же Россия живет быстро за последнее полстолетие. Крепостное право и крепостные нравы—с тех пор, как пронеслись над нами шестидесятые годы и прошла полосою очи
стительная, беспощадная критика нигилизма—как-будто отошли куда-то очень далеко, в бледную, туманную перспективу времен. Даже великое движение в народ—забыто и представляется со
временной молодежи каким-то сказочным, героическим периодом, который можно толковать так же своевольно, как и дела давно минувших лет, относясь к нему то с чуть не религиозным уважением, то с высокомерным презрением «охранителей порядка».
Между тем, как ни далеко отошло от нас, в исторической перспективе, крепостное право и его обычаи, как ни кажутся нам забыты крепостнически-государственные идеалы, вызвавшие кровавое усмирение восставшей Польши,—наследие тех и других еще живо среди нас. Оно не умерло ни в актах правительства, ни даже в складе мысли передовых людей, до сих пор несущей на себе следы тисков крепостного государства. Задачи, поставлен
Многое из того, что рассказано в этой книге, не ново для русского читателя; а многое из того, что особенно могло бы заинтересовать русского, рассказано, может-быть, слишком кратко. Но последние годы вымирания крепостного права, ни
когда не казавшегося так прочным, как в те годы, затем эпоха возрождения России в шестидесятых годах и, наконец, последовавшие затем «семидесятые годы», годы пробуждения обществен
ной совести среди молодежи по отношению к забитому и обману
тому русскому народу,—эти три десятилетия так знаменательны
п русской жизни и так сильно наложили свой отпечаток на дальнейшую историю нашей родины, что иногда и мелкая по
дробность личной жизни или общественного настроения имеет свое значение. В некоторых случаях она лучше освещает эпоху, чем целые страницы рассуждений.
При том же Россия живет быстро за последнее полстолетие. Крепостное право и крепостные нравы—с тех пор, как пронеслись над нами шестидесятые годы и прошла полосою очи
стительная, беспощадная критика нигилизма—как-будто отошли куда-то очень далеко, в бледную, туманную перспективу времен. Даже великое движение в народ—забыто и представляется со
временной молодежи каким-то сказочным, героическим периодом, который можно толковать так же своевольно, как и дела давно минувших лет, относясь к нему то с чуть не религиозным уважением, то с высокомерным презрением «охранителей порядка».
Между тем, как ни далеко отошло от нас, в исторической перспективе, крепостное право и его обычаи, как ни кажутся нам забыты крепостнически-государственные идеалы, вызвавшие кровавое усмирение восставшей Польши,—наследие тех и других еще живо среди нас. Оно не умерло ни в актах правительства, ни даже в складе мысли передовых людей, до сих пор несущей на себе следы тисков крепостного государства. Задачи, поставлен