хотя и выстроенъ иностранцемъ, является естественнымъ завершеніемъ русскаго, а не византійскаго, кубическаго типа. Это идеалъ храма соборнаго, палладіума города. Къ нему стремились и псковичи, и нов
городцы, создавая грузныя церкви, и тѣ, кто обстраи
валъ стройный Успенскій соборъ во Владимирѣ. Типъ Успенскаго собора создался не изъ стремленія подражать старинѣ, а изъ желанія получить постройку ос
ріаломъ и сквозь любую форму сознавали внутреннюю конструкцію. Архангельскій соборъ еще ближе къ вла
димирскимъ церквамъ, Благовѣщенскій же слѣдовало бы отнести въ совсѣмъ иную главу, до того всѣ принципы этой постройки иныя. Вѣдь и строена опа до пріѣзда иностранцевъ, и по пропорціямъ, и по разработкѣ верхней части производитъ совершено иное впечатлѣніе.
Типъ Успенскаго собора повторялся до середины XVIII вѣка, и естественно было указать это вліяніе, но изложеніе прерывается нѣсколькими главами, посвя
щенными «деревянному зодчеству русскаго сѣвера». Эти главы представляютъ колоссальный интересъ, какъ по
иллюстраціямъ, такъ и по содержанію. Почему-то почти всѣ изслѣдователи русскаго искусства страдаютъ стре
мленіемъ выискать источники для заимствованій русскихъ
мастеровъ. Иной разъ такое заимствованіе несомнѣнно, какъ призывъ первыхъ мастеровъ изъ Византіи; другой разъ оно лишь вѣроятно, какъ вліяніе чужеземныхъ ма
стеровъ на украшенія владимирскихъ храмовъ. Но иной разъ о такомъ заимствованіи нечего и думать. Разъ всѣ постройки были деревянными, то часовни и бѣдные храмы должны были быть тоже деревянными; от
сюда изъ формы простой избы должна выработаться форма церкви. Съ другой стороны, деревянныя башни, хотя бы угловыя, должны были существовать при дере
вянныхъ стѣнахъ городовъ; надъ проѣздами, воротами или крыльцами этихъ башенъ помѣщали иконы; если иконы были особо чтимыя, то башня обращалась сначала въ часовню, а потомъ и въ церковь.
Вотъ вѣроятное происхожденіе шатроваго храма. Изъ сочетаній этихъ двухъ типовъ — «клѣтскаго» и «шатроваго» — легко вывести всѣ остальные, какъ это въ значительной степени и выполнено въ „Исторіи“ г. Гра
ствована отъ нашихъ украинскихъ церквей упадочнаго типа, а вторая слишкомъ еще примитивна; и та, и другая во всякомъ случаѣ не были прототипами сѣверныхъ построекъ.
Исторіи деревянныхъ церквей, въ настоящемъ смыслѣ слова, не имѣется. Да оно и понятно: громадное боль
шинство существующихъ церквей относится къ XVII и ХVІІІ вѣкамъ, и часто позднѣйшія имѣютъ болѣе примитивныя формы. То, что говорится о нихъ, безъ осо
баго сомнѣнія можетъ быть перенесено на деревянные храмы XII, XIII и XIV вѣковъ, отъ которыхъ и слѣ
довъ не осталось. Такимъ образомъ, въ главахъ XVII и дальнѣйшихъ излагается, собственно говоря, не исторія, но теорія русскаго деревяннаго строительства.
Было бы весьма желательно, чтобы постоянныя указа
нія авторовъ (Горностаева и Грабаря) на простоту плана, грандіозность и ясность постройки были ус
лышаны тѣми архитекторами, которые имѣютъ дѣло съ деревянными постройками. Не мѣшаетъ замѣтить и особенности этой техники, очень быстро забываемой,
если уже не позабытой. Таковы: рубка вѣнцовъ съ поваломъ, устройство „бочекъ“ безъ стропилъ, выдѣлка стариннаго лемеха для кровли. Было бы весьма важно воспользоваться этими пріемами и найти возможность примѣнять ихъ.
Постепенное развитіе какъ клѣтскихъ, такъ и шатровыхъ храмовъ выяснено въ книгѣ превосходно, равно какъ соединеніе этихъ двухъ типовъ и прибавка къ
нимъ пятиглавія. Кубоватые храмы (глава XX), какъ появившіеся послѣ запрещенія шатра, и многоярусныя церкви лучше было бы описать послѣ московскихъ церк
вей XVI и даже XVII вѣковъ. Вѣдь всѣ храмы этого
типа — позже по времени и по характеру, а Кижская, Березовецкая и Вытегорская церкви должны быть отнесены къ числу сложнѣйшихъ построекъ русскаго зодчества.
Едва ли удачно помѣщена и глава XXIII (о деревянныхъ колокольняхъ), которыя всѣ сплошь позднѣй
шаго происхожденія, да и едва ли и были нужны въ дебряхъ сѣверныхъ лѣсовъ. Самый типъ ихъ, съ шат
ромъ, подпертымъ деревянными столбиками — слишкомъ изысканъ и едва ли не ведетъ свое начало отъ ярославскихъ колоколенъ XVII вѣка.
Разсмотрѣніе иконостасовъ относится, конечно, къ декоративному искусству, тѣмъ болѣе, что въ деревян
ныхъ церквахъ иконостасы не имѣли конструктивнаго значенія и рѣдко бывали архитектурно построены.
Устройство трапезъ въ храмахъ очень интересно, но детали ихъ, напр., столбы, слѣдовало бы описать вмѣстѣ съ соотвѣтственными наружными украшеніями храма и избъ. Вообще непонятно, зачѣмъ въ главу о деревянномъ зодчествѣ попала, напр., роспись стѣнъ (стр. 487), мѣсто которой въ обзорѣ живописей.
Глава XXVII — о крѣпостномъ и гражданскомъ зодчествѣ — посвящена интереснѣйшему вопросу и должна быть помѣщена ранѣе разбора церковной архитектуры. Вѣдь, конечно, типы церквей выработались изъ дере
вянныхъ построекъ нерелигіознаго характера. Дозорная башня въ селѣ Торговенцѣ — примѣръ тѣхъ построекъ, среди коихъ былъ и зародышъ первой шатровой церкви. Что касается избъ, то старыхъ образцовъ не сохранилось вовсе, и лучше бы описаніе ихъ отложить
до описанія XIX вѣка, а то какъ-то неловко послѣ строгихъ церквей видѣть цвѣтистыя вышки домовъ упадочнаго стиля (507, 508).
Итакъ, «Исторія» г. Грабаря далеко еще не настоящая исторія искусства, но это вина не автора и не издателя, а невысокаго уровня художественной куль
туры страны. И г. Грабарю можно поставить въ упрекъ лишь то, что не всѣ приглашенные имъ сотрудники стоятъ на высотѣ призванія, а потому кіевскій, владимиро
суздальскій и нѣкоторыя эпохи новгородскаго періодовъ разобраны слишкомъ бѣгло. Связь архитектурныхъ формъ съ условіями культуры и жизни почти невыяснена. Но недостатки эти мало замѣтны, благодаря изо
билію великолѣпныхъ иллюстрацій и опубликованію многихъ, до сихъ поръ почти неизвѣстныхъ, памят
никовъ. Книга эта—несомнѣнный вкладъ въ библіотеку каждаго зодчаго.
городцы, создавая грузныя церкви, и тѣ, кто обстраи
валъ стройный Успенскій соборъ во Владимирѣ. Типъ Успенскаго собора создался не изъ стремленія подражать старинѣ, а изъ желанія получить постройку ос
новательную, вѣковѣчную; ее и могъ создать только зодчій той эпохи, когда умѣли владѣть любымъ мате
ріаломъ и сквозь любую форму сознавали внутреннюю конструкцію. Архангельскій соборъ еще ближе къ вла
димирскимъ церквамъ, Благовѣщенскій же слѣдовало бы отнести въ совсѣмъ иную главу, до того всѣ принципы этой постройки иныя. Вѣдь и строена опа до пріѣзда иностранцевъ, и по пропорціямъ, и по разработкѣ верхней части производитъ совершено иное впечатлѣніе.
Типъ Успенскаго собора повторялся до середины XVIII вѣка, и естественно было указать это вліяніе, но изложеніе прерывается нѣсколькими главами, посвя
щенными «деревянному зодчеству русскаго сѣвера». Эти главы представляютъ колоссальный интересъ, какъ по
иллюстраціямъ, такъ и по содержанію. Почему-то почти всѣ изслѣдователи русскаго искусства страдаютъ стре
мленіемъ выискать источники для заимствованій русскихъ
мастеровъ. Иной разъ такое заимствованіе несомнѣнно, какъ призывъ первыхъ мастеровъ изъ Византіи; другой разъ оно лишь вѣроятно, какъ вліяніе чужеземныхъ ма
стеровъ на украшенія владимирскихъ храмовъ. Но иной разъ о такомъ заимствованіи нечего и думать. Разъ всѣ постройки были деревянными, то часовни и бѣдные храмы должны были быть тоже деревянными; от
сюда изъ формы простой избы должна выработаться форма церкви. Съ другой стороны, деревянныя башни, хотя бы угловыя, должны были существовать при дере
вянныхъ стѣнахъ городовъ; надъ проѣздами, воротами или крыльцами этихъ башенъ помѣщали иконы; если иконы были особо чтимыя, то башня обращалась сначала въ часовню, а потомъ и въ церковь.
Вотъ вѣроятное происхожденіе шатроваго храма. Изъ сочетаній этихъ двухъ типовъ — «клѣтскаго» и «шатроваго» — легко вывести всѣ остальные, какъ это въ значительной степени и выполнено въ „Исторіи“ г. Гра
баря. А снимки съ церквей въ Малковѣ и въ Гиттердалѣ совершенно излишни. Первая едва ли не заим
ствована отъ нашихъ украинскихъ церквей упадочнаго типа, а вторая слишкомъ еще примитивна; и та, и другая во всякомъ случаѣ не были прототипами сѣверныхъ построекъ.
Исторіи деревянныхъ церквей, въ настоящемъ смыслѣ слова, не имѣется. Да оно и понятно: громадное боль
шинство существующихъ церквей относится къ XVII и ХVІІІ вѣкамъ, и часто позднѣйшія имѣютъ болѣе примитивныя формы. То, что говорится о нихъ, безъ осо
баго сомнѣнія можетъ быть перенесено на деревянные храмы XII, XIII и XIV вѣковъ, отъ которыхъ и слѣ
довъ не осталось. Такимъ образомъ, въ главахъ XVII и дальнѣйшихъ излагается, собственно говоря, не исторія, но теорія русскаго деревяннаго строительства.
Было бы весьма желательно, чтобы постоянныя указа
нія авторовъ (Горностаева и Грабаря) на простоту плана, грандіозность и ясность постройки были ус
лышаны тѣми архитекторами, которые имѣютъ дѣло съ деревянными постройками. Не мѣшаетъ замѣтить и особенности этой техники, очень быстро забываемой,
если уже не позабытой. Таковы: рубка вѣнцовъ съ поваломъ, устройство „бочекъ“ безъ стропилъ, выдѣлка стариннаго лемеха для кровли. Было бы весьма важно воспользоваться этими пріемами и найти возможность примѣнять ихъ.
Постепенное развитіе какъ клѣтскихъ, такъ и шатровыхъ храмовъ выяснено въ книгѣ превосходно, равно какъ соединеніе этихъ двухъ типовъ и прибавка къ
нимъ пятиглавія. Кубоватые храмы (глава XX), какъ появившіеся послѣ запрещенія шатра, и многоярусныя церкви лучше было бы описать послѣ московскихъ церк
вей XVI и даже XVII вѣковъ. Вѣдь всѣ храмы этого
типа — позже по времени и по характеру, а Кижская, Березовецкая и Вытегорская церкви должны быть отнесены къ числу сложнѣйшихъ построекъ русскаго зодчества.
Едва ли удачно помѣщена и глава XXIII (о деревянныхъ колокольняхъ), которыя всѣ сплошь позднѣй
шаго происхожденія, да и едва ли и были нужны въ дебряхъ сѣверныхъ лѣсовъ. Самый типъ ихъ, съ шат
ромъ, подпертымъ деревянными столбиками — слишкомъ изысканъ и едва ли не ведетъ свое начало отъ ярославскихъ колоколенъ XVII вѣка.
Разсмотрѣніе иконостасовъ относится, конечно, къ декоративному искусству, тѣмъ болѣе, что въ деревян
ныхъ церквахъ иконостасы не имѣли конструктивнаго значенія и рѣдко бывали архитектурно построены.
Устройство трапезъ въ храмахъ очень интересно, но детали ихъ, напр., столбы, слѣдовало бы описать вмѣстѣ съ соотвѣтственными наружными украшеніями храма и избъ. Вообще непонятно, зачѣмъ въ главу о деревянномъ зодчествѣ попала, напр., роспись стѣнъ (стр. 487), мѣсто которой въ обзорѣ живописей.
Глава XXVII — о крѣпостномъ и гражданскомъ зодчествѣ — посвящена интереснѣйшему вопросу и должна быть помѣщена ранѣе разбора церковной архитектуры. Вѣдь, конечно, типы церквей выработались изъ дере
вянныхъ построекъ нерелигіознаго характера. Дозорная башня въ селѣ Торговенцѣ — примѣръ тѣхъ построекъ, среди коихъ былъ и зародышъ первой шатровой церкви. Что касается избъ, то старыхъ образцовъ не сохранилось вовсе, и лучше бы описаніе ихъ отложить
до описанія XIX вѣка, а то какъ-то неловко послѣ строгихъ церквей видѣть цвѣтистыя вышки домовъ упадочнаго стиля (507, 508).
Итакъ, «Исторія» г. Грабаря далеко еще не настоящая исторія искусства, но это вина не автора и не издателя, а невысокаго уровня художественной куль
туры страны. И г. Грабарю можно поставить въ упрекъ лишь то, что не всѣ приглашенные имъ сотрудники стоятъ на высотѣ призванія, а потому кіевскій, владимиро
суздальскій и нѣкоторыя эпохи новгородскаго періодовъ разобраны слишкомъ бѣгло. Связь архитектурныхъ формъ съ условіями культуры и жизни почти невыяснена. Но недостатки эти мало замѣтны, благодаря изо
билію великолѣпныхъ иллюстрацій и опубликованію многихъ, до сихъ поръ почти неизвѣстныхъ, памят
никовъ. Книга эта—несомнѣнный вкладъ въ библіотеку каждаго зодчаго.