столь глубокихъ корней, какъ стиль, явившійся къ намъ въ началѣ XIX вѣка изъ Франціи; для французовъ это
стиль „empire“, но русскимъ естественнѣе называть его „Александровскимъ стилемъ“. Этотъ новый русскій стиль получилъ такое же широкое распространеніе среди мел
кихъ обывателей, какъ и среди богатаго дворянства. Во всѣхъ почти губерніяхъ, въ большихъ каменныхъ по
стройкахъ и въ маленькихъ деревянныхъ домикахъ съ мезонинами, въ церквахъ и казармахъ, въ мебели, утвари, одеждѣ — до сихъ поръ мы встрѣчаемся съ остатками александровскаго стиля, и это обстоятельство лучше все
го подтверждаетъ возникшую теперь у многихъ мысль о томъ, что русское искусство не слѣдуетъ искать только въ образцахъ такъ называемаго „русскаго стиля“ въ тѣсномъ смыслѣ этого слова.
Переходъ отъ той стадіи классицизма, который мы называемъ екатерининскимъ стилемъ, къ александровскому стилю совершился постепенно. Источникъ этого значительнаго художественнаго теченія заключается въ герои
ческомъ характерѣ исторіи того времени. Два человѣка сыграли большую роль въ осуществленіи новыхъ идеа
ловъ зодчества: Наполеонъ во Франціи и Александръ I въ Россіи; оба они были центрами, вокругъ которыхъ совершались міровыя событія. Немаловажную услугу искусству оказала экспедиція Наполеона въ Египетъ, откуда онъ вывезъ безцѣнныя сокровища въ видѣ про
изведеній древнихъ учителей самихъ грековъ; изученіе египетской архитектуры, которую можно бы назвать про
токлассикой, оказало вліяніе и на новый архитектурный стиль, который сталъ развиваться вмѣстѣ съ растущей славой Наполеона. Молодые мастера, какъ Персье и Фонтенъ, стали получать значительныя работы непосредствен
но отъ императора, окружая его архитектурой, хотя п не слишкомъ тонкой и строгой, но всегда торжествен
ной и громкой, воскрешавшей для него славныя времена римскихъ побѣдъ.
Нельзя сказать, чтобы за указанный періодъ (первое двадцатилѣтіе XIX вѣка) во Франціи производилось много построекъ; еще меньше строили въ другихъ странахъ Европы, гдѣ въ настоящее время осталось сравнительно мало слѣдовъ этой замѣчательной архитектур
ной эпохи. Въ Россіи наоборотъ: здѣсь никогда, быть можетъ, не строили такъ много, какъ при Александрѣ I, и при томъ при самомъ близкомъ участіи и постоянной иниціативѣ императора, имя котораго связано почти со всѣми значительными сооруженіями того времени. По
добно Наполеону, Александръ I отдавалъ предпочтеніе молодымъ мастерамъ, не боясь, въ обходъ стариковъ, поручать имъ наиболѣе отвѣтственныя сооруженія. На
гляднымъ тому примѣромъ служитъ исторія постройки петербургской биржи, которая была заложена и даже доведена до высоты полуторыхъ саженей надъ землей но проекту знаменитаго Гваренги, а построена въ настоящемъ своемъ видѣ Томономъ.
Мало-по-малу корифеи архитектуры екатерининскихъ временъ — Камеронъ, Гваренги и др. — стали сходить со сцены, уступая мѣсто новому поколѣнію художниковъ,
которые, какъ дѣти героической эпохи, не только сравнялись со своими талантливыми учителями, но и пре
взошли ихъ. Славный монархъ и воодушевленные имъ талантливые художники общими усиліями создали чудеса искусства. Любовь къ архитектурѣ была настолько
велика у Александра I, что онъ не прекращалъ занятій строительствомъ въ самые тревожные годы своего царствованія; еще болѣе сосредоточилъ онъ свое внима
ніе на этой дѣятельности послѣ того, какъ счастливо окончилъ всѣ войны. „Петербургъ захотѣлось ему сдѣ
лать красивѣе всѣхъ посѣщенныхъ имъ столицъ Европы, говоритъ Ф. Ф. Вигель. Для того придумалъ онъ учредить особый архитектурный комитетъ подъ предсѣдательствомъ Бетанкура. Ни законность правъ, ни владѣніе домами, ни прочность строенія казенныхъ зданій не должны были входить въ число занятій сего комитета: онъ долженъ былъ просто разсматривать проекты новыхъ фасадовъ, утверждать ихъ, отвергать или измѣнять, также заниматься регулированіемъ улицъ и площадей, проектированіемъ канатовъ, мостовъ и лучшимъ устройствомъ отдаленныхъ частей города, однимъ словомъ, од
ною только наружною его красотою“. (Записки Ф. Ф. Вигеля, Русскій архивъ 1892 г., № 8). Въ составъ этого комитета вошли исключительно молодыя силы: Стасовъ, Росси, Модюи и Михайловъ. Изъ нихъ, по свидѣтельству Вигеля, только Росси могъ указать въ то время на воз
веденные имъ въ столицѣ памятники, и тѣмъ не менѣе всѣ четверо оказали отечественному строительству неоцѣнимыя услуги.
Молодымъ зодчимъ начала XIX столѣтія удалось, послѣ четырехъ вѣковъ исканія ихъ предшественниковъ, уловить наконецъ сущность классики, заключающуюся не только въ колоннахъ, профиляхъ и пропорціяхъ, а въ извѣстныхъ принципахъ, на которыхъ построена великая античная архитектура. Схема этого канона красоты, отличающаго новую классику отъ прежнихъ под
ходовъ къ античному искусству, можетъ быть сведена къ слѣдующимъ немногимъ положеніямъ. Простота и ясность плана — принципъ, утерянный въ эпоху барокко и возстановленный, и то лишь нѣсколькими наиболѣе строгими мастерами, къ концу ХѴIII вѣка, является крае
угольнымъ камнемъ архитектуры начала XIX вѣка. Изъ плана стали изгонять всякую кривую линію, даже эллипсъ, допуская только прямую и кругъ, который входитъ въ композиціи или полностью, или въ видѣ полуок
ружности; четверть окружности встрѣчается очень рѣдко, а болѣе мелкія ея дѣленія совершенно не допускаются. Идеаломъ формы наибольшаго упрощенія плана являются, такимъ образомъ, кругъ, квадратъ и прямоуголь
никъ; даже крестообразная форма считается излишнимъ усложненіемъ. Другимъ краеугольнымъ камнемъ новаго канона является простота фасада. Красоту зданія составляютъ хорошо найденныя пропорціи стѣны и отвер
стій въ ней; идеаломъ считается гладкая плоскость стѣны, съ которой изгоняется почти всякая орнаментація: кар
туши, гирлянды, рамки, тяги. Исключеніе дѣлается лишь для колонны, остающейся неизмѣннымъ украшеніемъ фасада; но примѣненіе ея ограничено другимъ принци
помъ требованіемъ логичности архитектурныхъ формъ. Въ александровской классикѣ колонна не допускается, какъ простая декорація: она всегда работаетъ, поддер
живая архитравъ и фронтонъ. Совершенно изгоняется раскреповка, этотъ любимый пріемъ барокко; уменьшается число пилястръ; все рѣже пилястра соотвѣтствуетъ колоннѣ. Неизбѣжнымъ слѣдствіемъ требованія простоты фасада была экономія орнамента, который примѣняется въ самомъ ограниченномъ количе
стиль „empire“, но русскимъ естественнѣе называть его „Александровскимъ стилемъ“. Этотъ новый русскій стиль получилъ такое же широкое распространеніе среди мел
кихъ обывателей, какъ и среди богатаго дворянства. Во всѣхъ почти губерніяхъ, въ большихъ каменныхъ по
стройкахъ и въ маленькихъ деревянныхъ домикахъ съ мезонинами, въ церквахъ и казармахъ, въ мебели, утвари, одеждѣ — до сихъ поръ мы встрѣчаемся съ остатками александровскаго стиля, и это обстоятельство лучше все
го подтверждаетъ возникшую теперь у многихъ мысль о томъ, что русское искусство не слѣдуетъ искать только въ образцахъ такъ называемаго „русскаго стиля“ въ тѣсномъ смыслѣ этого слова.
Переходъ отъ той стадіи классицизма, который мы называемъ екатерининскимъ стилемъ, къ александровскому стилю совершился постепенно. Источникъ этого значительнаго художественнаго теченія заключается въ герои
ческомъ характерѣ исторіи того времени. Два человѣка сыграли большую роль въ осуществленіи новыхъ идеа
ловъ зодчества: Наполеонъ во Франціи и Александръ I въ Россіи; оба они были центрами, вокругъ которыхъ совершались міровыя событія. Немаловажную услугу искусству оказала экспедиція Наполеона въ Египетъ, откуда онъ вывезъ безцѣнныя сокровища въ видѣ про
изведеній древнихъ учителей самихъ грековъ; изученіе египетской архитектуры, которую можно бы назвать про
токлассикой, оказало вліяніе и на новый архитектурный стиль, который сталъ развиваться вмѣстѣ съ растущей славой Наполеона. Молодые мастера, какъ Персье и Фонтенъ, стали получать значительныя работы непосредствен
но отъ императора, окружая его архитектурой, хотя п не слишкомъ тонкой и строгой, но всегда торжествен
ной и громкой, воскрешавшей для него славныя времена римскихъ побѣдъ.
Нельзя сказать, чтобы за указанный періодъ (первое двадцатилѣтіе XIX вѣка) во Франціи производилось много построекъ; еще меньше строили въ другихъ странахъ Европы, гдѣ въ настоящее время осталось сравнительно мало слѣдовъ этой замѣчательной архитектур
ной эпохи. Въ Россіи наоборотъ: здѣсь никогда, быть можетъ, не строили такъ много, какъ при Александрѣ I, и при томъ при самомъ близкомъ участіи и постоянной иниціативѣ императора, имя котораго связано почти со всѣми значительными сооруженіями того времени. По
добно Наполеону, Александръ I отдавалъ предпочтеніе молодымъ мастерамъ, не боясь, въ обходъ стариковъ, поручать имъ наиболѣе отвѣтственныя сооруженія. На
гляднымъ тому примѣромъ служитъ исторія постройки петербургской биржи, которая была заложена и даже доведена до высоты полуторыхъ саженей надъ землей но проекту знаменитаго Гваренги, а построена въ настоящемъ своемъ видѣ Томономъ.
Мало-по-малу корифеи архитектуры екатерининскихъ временъ — Камеронъ, Гваренги и др. — стали сходить со сцены, уступая мѣсто новому поколѣнію художниковъ,
которые, какъ дѣти героической эпохи, не только сравнялись со своими талантливыми учителями, но и пре
взошли ихъ. Славный монархъ и воодушевленные имъ талантливые художники общими усиліями создали чудеса искусства. Любовь къ архитектурѣ была настолько
велика у Александра I, что онъ не прекращалъ занятій строительствомъ въ самые тревожные годы своего царствованія; еще болѣе сосредоточилъ онъ свое внима
ніе на этой дѣятельности послѣ того, какъ счастливо окончилъ всѣ войны. „Петербургъ захотѣлось ему сдѣ
лать красивѣе всѣхъ посѣщенныхъ имъ столицъ Европы, говоритъ Ф. Ф. Вигель. Для того придумалъ онъ учредить особый архитектурный комитетъ подъ предсѣдательствомъ Бетанкура. Ни законность правъ, ни владѣніе домами, ни прочность строенія казенныхъ зданій не должны были входить въ число занятій сего комитета: онъ долженъ былъ просто разсматривать проекты новыхъ фасадовъ, утверждать ихъ, отвергать или измѣнять, также заниматься регулированіемъ улицъ и площадей, проектированіемъ канатовъ, мостовъ и лучшимъ устройствомъ отдаленныхъ частей города, однимъ словомъ, од
ною только наружною его красотою“. (Записки Ф. Ф. Вигеля, Русскій архивъ 1892 г., № 8). Въ составъ этого комитета вошли исключительно молодыя силы: Стасовъ, Росси, Модюи и Михайловъ. Изъ нихъ, по свидѣтельству Вигеля, только Росси могъ указать въ то время на воз
веденные имъ въ столицѣ памятники, и тѣмъ не менѣе всѣ четверо оказали отечественному строительству неоцѣнимыя услуги.
Молодымъ зодчимъ начала XIX столѣтія удалось, послѣ четырехъ вѣковъ исканія ихъ предшественниковъ, уловить наконецъ сущность классики, заключающуюся не только въ колоннахъ, профиляхъ и пропорціяхъ, а въ извѣстныхъ принципахъ, на которыхъ построена великая античная архитектура. Схема этого канона красоты, отличающаго новую классику отъ прежнихъ под
ходовъ къ античному искусству, можетъ быть сведена къ слѣдующимъ немногимъ положеніямъ. Простота и ясность плана — принципъ, утерянный въ эпоху барокко и возстановленный, и то лишь нѣсколькими наиболѣе строгими мастерами, къ концу ХѴIII вѣка, является крае
угольнымъ камнемъ архитектуры начала XIX вѣка. Изъ плана стали изгонять всякую кривую линію, даже эллипсъ, допуская только прямую и кругъ, который входитъ въ композиціи или полностью, или въ видѣ полуок
ружности; четверть окружности встрѣчается очень рѣдко, а болѣе мелкія ея дѣленія совершенно не допускаются. Идеаломъ формы наибольшаго упрощенія плана являются, такимъ образомъ, кругъ, квадратъ и прямоуголь
никъ; даже крестообразная форма считается излишнимъ усложненіемъ. Другимъ краеугольнымъ камнемъ новаго канона является простота фасада. Красоту зданія составляютъ хорошо найденныя пропорціи стѣны и отвер
стій въ ней; идеаломъ считается гладкая плоскость стѣны, съ которой изгоняется почти всякая орнаментація: кар
туши, гирлянды, рамки, тяги. Исключеніе дѣлается лишь для колонны, остающейся неизмѣннымъ украшеніемъ фасада; но примѣненіе ея ограничено другимъ принци
помъ требованіемъ логичности архитектурныхъ формъ. Въ александровской классикѣ колонна не допускается, какъ простая декорація: она всегда работаетъ, поддер
живая архитравъ и фронтонъ. Совершенно изгоняется раскреповка, этотъ любимый пріемъ барокко; уменьшается число пилястръ; все рѣже пилястра соотвѣтствуетъ колоннѣ. Неизбѣжнымъ слѣдствіемъ требованія простоты фасада была экономія орнамента, который примѣняется въ самомъ ограниченномъ количе