при такомъ сопоставленіи выяснить, откуда шло вліяніе, и гдѣ появились прототипы. На все это книга г. Грабаря не отвѣчаетъ. А между тѣмъ сооруженіе Софій
скаго собора о 13 главахъ — явленіе не заурядное и едва ли обошлось безъ чисто мѣстнаго вліянія. Это тѣмъ вѣроятнѣе, что многоглавыя церкви являлись завершеніемъ почти всѣхъ русскихъ типовъ церквей. До сихъ поръ историки, сопоставляя русскія постройки съ иностранными, ищутъ прототипы ихъ внѣ Россіи и успокаиваются, найдя нѣчто подобное на Кавказѣ или на западѣ. А что, если Кіевъ самъ могъ дать прототипы?
Далѣе, въ «Исторіи» архитектура отдѣлена отъ живописи, скульптуры и прикладного искусства. Вслѣдствіе такого расчлененія, авторы обошлись безъ харак
теристики художественной культуры эпохи. Между тѣмъ, читатель едва ли можетъ представить себѣ правильно обликъ кіевской жизни X и XI вѣковъ и, даже почти навѣрно, имѣетъ о ней превратное представленіе. Слѣдовало бы дать хотя бы краткую характеристику кіевской жизни по раскопкамъ и памятникамъ, чтобы у чита
теля не явилось представленія, будто въ Кіевѣ раньше ничего не было, а потомъ вдругъ появился храмъ св.
Софіи. Историческій очеркъ церковнаго строительства данъ, но онъ мало помогаетъ, не говоря уже о томъ, что читателю, не бывшему въ кіевской области, трудно себѣ представить расположеніе стараго Кіева: откуда можетъ онъ знать Владимирскую и Андреевскую улицы, Остру и Овручъ? Небольшая, хотя бы даже схематическая, карта области значительно помогла бы дѣлу.
Послѣ главы II-й — „Древнѣйшіе храмы Кіева и Чернигова“ слѣдуетъ «Эволюція византійскихъ формъ въ кіево-черниговской Руси». Съ нея бы и слѣдовало на
чать, предпославъ очеркъ византійскаго зодчества, съ
которымъ большая публика навѣрно незнакома. Снимки

или, по крайней мѣрѣ, схемы св. Софіи Солунской, Кахріэ Джами, св. Апостоловъ въ Солуни очень помог

ли бы выясненію эволюціи храмового типа. Мало того,
сначала читатель видитъ сложный планъ св. Софіи, а потомъ - сравнительно простые планы черниговскаго собора и овручской церкви.
Итакъ, у читателя нѣтъ представленія ни о первоначальномъ типѣ, ни объ его эволюціи, такъ какъ нѣтъ снимковъ со всѣхъ памятниковъ этой эпохи, весьма важной для исторіи и русскаго, и европейскаго ис
кусствъ. Можно, однако, подмѣтить два теченія. Одно изъ нихъ въ высшей степени примѣчательно; это — стремле
ніе вытянуть вверхъ церковное зданіе, чтобы оно было видно возможно далеко на южно-русской равнинѣ; до
извѣстной степени, оно противоположно византійскому стремленію создать храмъ возможно болѣе обширный. Въ связи съ этимъ, стоитъ и сооруженіе многоглавой св. Софіи: опять таки стремленіе къ возможно богатой внѣшности храма, стремленіе, проявлявшееся во всей исторіи русскаго искусства (обстройка Успенскаго собора во Владимирѣ, Василій Блаженный, церковь Успенія на Покровкѣ, Толчково, кижская церковь и т. д.).
Наконецъ, обстоятельство отрицательнаго характера — несовершенство техники — заставляетъ замѣнять колонны столбами и уменьшать размѣры купола; оно давало себя чувствовать одновременно и въ Грузіи, и въ Новгородѣ, и во Владимирѣ, и на Рейнѣ; измѣненіе типовъ

произошло, вѣроятно, во всѣхъ этихъ мѣстностяхъ самостоятельно.

Основываясь на находкѣ одной романской капители въ Черниговѣ, г. Айналовъ, а за нимъ и проф. Павлуцкій, писавшій главы II и III „Исторіи“, утверждаютъ, что въ Черниговѣ существовалъ оригиналъ владимиросуздальскихъ церквей. Однако, въ этомъ приходится сильно сомнѣваться; вѣдь капитель могла быть случай
но занесена проѣзжимъ или пріѣзжимъ мастеромъ. Дѣ
ло не въ капители, а въ пропорціяхъ постройки. И если бы была постройка съ пропорціями владимирскихъ церквей, то можно было бы говорить о протооригиналѣ ихъ. Поясокъ изъ пилястриковъ на церкви Параскевы Пятницы въ Черниговѣ мало что доказываетъ, такъ какъ и пропорціи, и отношеніе къ карнизу здѣсь совсѣмъ иныя, чѣмъ въ романскихъ храмахъ.
Если кіевское зодчество изложено очень бѣгло, и если двѣ главы, посвященныя ему, оставляютъ довольно смутное впечатлѣніе, то исторія новгородско-псковского строительства разобрана весьма подробно.
Но и здѣсь остались пробѣлы. Главы IV (св. Софія) и VII (разцвѣтъ новгородскаго зодчества), написанныя Вл. Покровскимъ и Щусевымъ, отличаются излишнею лаконичностью. Оно, впрочемъ, и понятно: слишкомъ ужъ трудно писать такіе отрывочки, подгоняя ихъ подъ общій колоритъ книги.

Существеннымъ недостаткомъ является отсутствіе разрѣзовъ большей части построекъ, а вѣдь далеко не

всякій сумѣетъ на основаніи снимковъ фасада и плана представить себѣ конструкцію постройки. Второй, и еще
болѣе существенный, недостатокъ — разборъ въ одинъ пріемъ всего новгородско-псковского зодчества отъ XI до XV вѣка. Такимъ образомъ читателю можетъ пока
заться, что позднія церкви Новгорода выстроены раньше, скажемъ, владимирскихъ соборовъ. Къ сожалѣнію, и при
описаніи новгородской архитектуры но дано очерка новгородской жизни и тѣхъ особыхъ условій, которыя
создавали торговыя сношенія и знакомство съ западомъ и востокомъ. Съ другой стороны, непонятно, — для чего въ началѣ очерка новгородскаго зодчества упоминается басменный иконостасъ Рождественскаго придѣла, западный порталъ и Корсунскія врата, относящіяся къ позднѣйшей и по духу отличной эпохѣ.
Главы, посвященныя новгородскому строительству XII — ХІѴ-го вѣковъ, принадлежатъ къ числу интерес
нѣйшихъ, хотя новгородско-псковское зодчество было не разъ, и даже подробно, изслѣдовано.
Въ книгѣ г. Грабаря многіе памятники описаны впервые, а главное — они блестяще воспроизведены; жаль только, что авторъ не попытался, сопоставляя схемати
ческіе чертежи храмовъ, намѣтить эволюцію зданія отъ св. Софіи до Николы на Липнѣ и до Ѳеодора Стратилата. Намеки на нее въ текстѣ имѣются, но они такъ слабо выражены, что читателю приходится въ сущности самому дѣлать догадки. Очень жаль, что не обращено вни
манія на украшеніе стѣнъ Николо-дворищенскаго собора нишами, напоминающими ниши алтарной стѣны кіевской св. Софіи.
Нѣтъ вообще особеннаго невѣроятія въ томъ, что новгородское зодчество развивалось подъ двумя вліяніями: 1) желанія создать возможно простую и монументальную