вила ближе и ближе тѣсниться къ этимъ послѣднимъ, а слѣдовательно и къ сосѣду. Въ то же время всею силою жила въ народѣ идея неограниченнаго господства каж
даго надъ своимъ имуществомъ: «чье поле, того и воля»: «въ своемъ дому хоть болячкой сяду, нѣтъ дѣла никому».
Въ такихъ условіяхъ ждать пробужденія народнаго самосознанія и побѣды надъ силою вѣковой привычки— было бы безполезно и стоило бы неимовѣрныхъ матеріаль
ныхъ жертвъ еще болѣе тяжелыхъ, чѣмъ несла и несетъ наша родина въ борьбѣ съ пожарными и иными бѣдствіями. Сама собою повелительно выяснилась необходи
мость вмѣшательства извнѣ, и мы увидимъ ниже, что все наше строительное законодательство, отъ времени «ти
шайшаго» царя и до нашихъ дней, является непрестанной борьбой государства съ темнотою народа, непрерыв
нымъ стремленіемъ верховной власти ограничить на пользу общую право распоряженія недвижимостью, особенно въ мѣстахъ населенныхъ.
Пожары, какъ объ этомъ свидѣтельствуютъ лѣтописи, случались въ древности почти всегда весною, лѣтомъ и осенью. Причина ихъ лежала въ неосторожности обращенія съ огнемъ. На это обстоятельство обратилъ внима
ніе законодатель и приказалъ: «съ Радоницы по Семеновъ день нигдѣ безъ нужды огня не держать и избъ и мыленъ не топить»; «а гдѣ ѣсть варить и хлѣбы печь, велѣть подѣлать печи на огородахъ, чтобы было не близко дворовъ». Несомнѣнно, что постановленія эти постоянно нарушались, и бѣдствія не уменьшались. Для противодѣйствія пожарамъ «нужно было — замѣчаетъ Лешковъ — прибѣгнуть къ особому свойству имущества, къ особому мате
ріалу и способу построенія, для вынужденія у частныхъ лицъ самою природою вещи и самою стоимостью ихъ иму
ществъ всего необходимаго вниманія и всей необходимой осторожности обращенія съ огнемъ. Вотъ происхожденіе русскихъ законовъ о частныхъ зданіяхъ и вотъ связь, существующая у насъ между законами о пожарахъ и о частныхъ построеніяхъ, гдѣ уже законъ принужденъ огра
ничивать произволъ хозяина и его право на собственность и пользованіе имуществомъ».
Такимъ образомъ необходимо признать, что уже первые шаги нашего законодательства въ сторону пу
блично-правовыхъ ограниченій права собственности на недвижимость, если и обусловливались началами націо
нальными. то въ смыслѣ, какъ разъ обратномъ тому, какого мы могли бы ожидать, т. е. опредѣлялись отрица
тельными сторонами народнаго характера и вытекали изъ побужденій, совершенно ему несвойственныхъ.
Въ то же время и самыя мѣропріятія не отличались на первыхъ порахъ, да нерѣдко и впослѣдствіи, должного полнотою и цѣлесообразностью, а въ примѣненіи ихъ не только не было необходимой настойчивости, но замѣча
лась какая то благодушная уступчивость: очевидно, сама власть не успѣла еще стряхнуть съ себя вѣкового оцѣпенѣнія.
Такое попустительство проходитъ, какъ увидимъ, черезъ всю исторію совершенствованія нашего строитель
ства, и неудивительно, что большинство попытокъ этого рода не столько достигало своей цѣли, сколько пріучало народъ къ мысли о безсиліи закона и власти.
Нужно, впрочемъ, сказать, что строительныя мѣропріятія, какъ и всѣ вообще указы того времени, носили случайный характеръ. Внутренній бытъ отдѣльныхъ
группъ населенія, родовыхъ, семейныхъ, товарищескихъ и общинныхъ союзовъ, опредѣлялся почти исключительно волей главенствующихъ ихъ членовъ, а поземельныя и договорныя отношенія между отдѣльными лицами — частнымъ соглашеніемъ, при чемъ всѣ выгоды и преимуще
ства склонялись на ту изъ сторонъ, которая лучше была поставлена экономически въ моментъ заключенія договора. Отсюда разнообразіе формъ и условій и почти пол
ное отсутствіе общихъ правовыхъ нормъ. Въ Судебникахъ встрѣчаются лишь нѣкоторыя ограничительныя постановленія, обязанныя своимъ происхожденіемъ прави
тельственной политикѣ: о выкупѣ родовыхъ имуществъ,
о займахъ и т. п. Московское законодательство, начиная съ конца XV вѣка, обращаетъ серьезное вниманіе на поземельныя отношенія, но лишь въ интересахъ государ
ственной службы. Огромное количество челобитныхъ и данныхъ по ихъ поводу указовъ касается именно позе
мельныхъ отношеній. Челобитчики дѣйствуютъ, однако,
во имя частныхъ своихъ интересовъ; правительство же, получивъ челобитную, не ставитъ себѣ задачей выяснить сущность столкновенія и на ней построить общую мѣру,
а избираетъ ближайшій путь, склоняясь къ челобитью то той, то другой стороны. Результатомъ этого является, по словамъ профессора Сергѣевича, неустойчивость москов
скихъ порядковъ. Когда нѣтъ челобитной, а судному или иному приказу нужно самому найти норму, ищутъ въ иностранномъ источникѣ, главнымъ образомъ въ Литовскомъ статутѣ, а черезъ него — въ римскомъ и византійскомъ правѣ.
Ранѣе конца XV столѣтія мы и не находимъ иныхъ указовъ по строительной и пожарной части, кромѣ самыхъ общихъ, подобныхъ приведеннымъ выше.
Съ изданіемъ въ 1649 г. Соборнаго уложенія царя Алексѣя Михаиловича этотъ пробѣлъ нѣсколько воспол
няется; вводится въ дѣйствіе цѣлый рядъ постановленій, изъ которыхъ иныя сохранили свою силу и донынѣ. По
мимо сущности этихъ постановленій, для насъ важно, насколько сами по себѣ они являлись плодомъ націо
нальнаго творчества. Обратимся къ составу уложенія. Подлинный столбецъ его, разысканный въ 1767 г., содержитъ въ себѣ 967 статей, раздѣленныхъ на 25 главъ,
изъ коихъ переименованы только первыя десять; дальше счетъ главъ прекращается. Не всѣ онѣ и озаглавлены, многія именуются указами. Статьи отдѣлены одна отъ другой пробѣлами, но не номерованы. Противъ нѣкото
рыхъ статей имѣются помѣты съ указаніемъ источника.
Такихъ помѣтъ всего 176; изъ нихъ видно, что 62 статьи взяты изъ разныхъ уложеній, 12—изъ старыхъ Судебни
ковъ. 21—изъ «градскихъ». 1—изъ Моисеева закона. 1—изъ Второзаконія. 2-—изъ Стоглава, 56—изъ Литов
скаго статута; противъ 17 статей помѣчено «вновь», а на происхожденіе прочихъ 791 статей указаній не имѣется. Однако, по изслѣдованіямъ проф. Владиміровскаго-Буданова [*)], выяснилось, что заимствованныхъ статей го
раздо больше, и что Литовскій статутъ является однимъ изъ важнѣйшихъ источниковъ уложенія. Главы П. ӀӀӀ. ӀV. V, VIӀ и ӀХ почти буквально заимствованы изъ раз
ныхъ «артикуловъ» Ӏ и ӀӀ раздѣловъ статута; въ одной только X главѣ уложенія, наиболѣе важной съ точки зрѣ
[*)] «Отношеніе между Литовскимъ статутомъ и Уложе
ніемъ», Сборн. госуд. знаній, 1877 г., кн. IV.
даго надъ своимъ имуществомъ: «чье поле, того и воля»: «въ своемъ дому хоть болячкой сяду, нѣтъ дѣла никому».
Въ такихъ условіяхъ ждать пробужденія народнаго самосознанія и побѣды надъ силою вѣковой привычки— было бы безполезно и стоило бы неимовѣрныхъ матеріаль
ныхъ жертвъ еще болѣе тяжелыхъ, чѣмъ несла и несетъ наша родина въ борьбѣ съ пожарными и иными бѣдствіями. Сама собою повелительно выяснилась необходи
мость вмѣшательства извнѣ, и мы увидимъ ниже, что все наше строительное законодательство, отъ времени «ти
шайшаго» царя и до нашихъ дней, является непрестанной борьбой государства съ темнотою народа, непрерыв
нымъ стремленіемъ верховной власти ограничить на пользу общую право распоряженія недвижимостью, особенно въ мѣстахъ населенныхъ.
Пожары, какъ объ этомъ свидѣтельствуютъ лѣтописи, случались въ древности почти всегда весною, лѣтомъ и осенью. Причина ихъ лежала въ неосторожности обращенія съ огнемъ. На это обстоятельство обратилъ внима
ніе законодатель и приказалъ: «съ Радоницы по Семеновъ день нигдѣ безъ нужды огня не держать и избъ и мыленъ не топить»; «а гдѣ ѣсть варить и хлѣбы печь, велѣть подѣлать печи на огородахъ, чтобы было не близко дворовъ». Несомнѣнно, что постановленія эти постоянно нарушались, и бѣдствія не уменьшались. Для противодѣйствія пожарамъ «нужно было — замѣчаетъ Лешковъ — прибѣгнуть къ особому свойству имущества, къ особому мате
ріалу и способу построенія, для вынужденія у частныхъ лицъ самою природою вещи и самою стоимостью ихъ иму
ществъ всего необходимаго вниманія и всей необходимой осторожности обращенія съ огнемъ. Вотъ происхожденіе русскихъ законовъ о частныхъ зданіяхъ и вотъ связь, существующая у насъ между законами о пожарахъ и о частныхъ построеніяхъ, гдѣ уже законъ принужденъ огра
ничивать произволъ хозяина и его право на собственность и пользованіе имуществомъ».
Такимъ образомъ необходимо признать, что уже первые шаги нашего законодательства въ сторону пу
блично-правовыхъ ограниченій права собственности на недвижимость, если и обусловливались началами націо
нальными. то въ смыслѣ, какъ разъ обратномъ тому, какого мы могли бы ожидать, т. е. опредѣлялись отрица
тельными сторонами народнаго характера и вытекали изъ побужденій, совершенно ему несвойственныхъ.
Въ то же время и самыя мѣропріятія не отличались на первыхъ порахъ, да нерѣдко и впослѣдствіи, должного полнотою и цѣлесообразностью, а въ примѣненіи ихъ не только не было необходимой настойчивости, но замѣча
лась какая то благодушная уступчивость: очевидно, сама власть не успѣла еще стряхнуть съ себя вѣкового оцѣпенѣнія.
Такое попустительство проходитъ, какъ увидимъ, черезъ всю исторію совершенствованія нашего строитель
ства, и неудивительно, что большинство попытокъ этого рода не столько достигало своей цѣли, сколько пріучало народъ къ мысли о безсиліи закона и власти.
Нужно, впрочемъ, сказать, что строительныя мѣропріятія, какъ и всѣ вообще указы того времени, носили случайный характеръ. Внутренній бытъ отдѣльныхъ
группъ населенія, родовыхъ, семейныхъ, товарищескихъ и общинныхъ союзовъ, опредѣлялся почти исключительно волей главенствующихъ ихъ членовъ, а поземельныя и договорныя отношенія между отдѣльными лицами — частнымъ соглашеніемъ, при чемъ всѣ выгоды и преимуще
ства склонялись на ту изъ сторонъ, которая лучше была поставлена экономически въ моментъ заключенія договора. Отсюда разнообразіе формъ и условій и почти пол
ное отсутствіе общихъ правовыхъ нормъ. Въ Судебникахъ встрѣчаются лишь нѣкоторыя ограничительныя постановленія, обязанныя своимъ происхожденіемъ прави
тельственной политикѣ: о выкупѣ родовыхъ имуществъ,
о займахъ и т. п. Московское законодательство, начиная съ конца XV вѣка, обращаетъ серьезное вниманіе на поземельныя отношенія, но лишь въ интересахъ государ
ственной службы. Огромное количество челобитныхъ и данныхъ по ихъ поводу указовъ касается именно позе
мельныхъ отношеній. Челобитчики дѣйствуютъ, однако,
во имя частныхъ своихъ интересовъ; правительство же, получивъ челобитную, не ставитъ себѣ задачей выяснить сущность столкновенія и на ней построить общую мѣру,
а избираетъ ближайшій путь, склоняясь къ челобитью то той, то другой стороны. Результатомъ этого является, по словамъ профессора Сергѣевича, неустойчивость москов
скихъ порядковъ. Когда нѣтъ челобитной, а судному или иному приказу нужно самому найти норму, ищутъ въ иностранномъ источникѣ, главнымъ образомъ въ Литовскомъ статутѣ, а черезъ него — въ римскомъ и византійскомъ правѣ.
Ранѣе конца XV столѣтія мы и не находимъ иныхъ указовъ по строительной и пожарной части, кромѣ самыхъ общихъ, подобныхъ приведеннымъ выше.
Съ изданіемъ въ 1649 г. Соборнаго уложенія царя Алексѣя Михаиловича этотъ пробѣлъ нѣсколько воспол
няется; вводится въ дѣйствіе цѣлый рядъ постановленій, изъ которыхъ иныя сохранили свою силу и донынѣ. По
мимо сущности этихъ постановленій, для насъ важно, насколько сами по себѣ они являлись плодомъ націо
нальнаго творчества. Обратимся къ составу уложенія. Подлинный столбецъ его, разысканный въ 1767 г., содержитъ въ себѣ 967 статей, раздѣленныхъ на 25 главъ,
изъ коихъ переименованы только первыя десять; дальше счетъ главъ прекращается. Не всѣ онѣ и озаглавлены, многія именуются указами. Статьи отдѣлены одна отъ другой пробѣлами, но не номерованы. Противъ нѣкото
рыхъ статей имѣются помѣты съ указаніемъ источника.
Такихъ помѣтъ всего 176; изъ нихъ видно, что 62 статьи взяты изъ разныхъ уложеній, 12—изъ старыхъ Судебни
ковъ. 21—изъ «градскихъ». 1—изъ Моисеева закона. 1—изъ Второзаконія. 2-—изъ Стоглава, 56—изъ Литов
скаго статута; противъ 17 статей помѣчено «вновь», а на происхожденіе прочихъ 791 статей указаній не имѣется. Однако, по изслѣдованіямъ проф. Владиміровскаго-Буданова [*)], выяснилось, что заимствованныхъ статей го
раздо больше, и что Литовскій статутъ является однимъ изъ важнѣйшихъ источниковъ уложенія. Главы П. ӀӀӀ. ӀV. V, VIӀ и ӀХ почти буквально заимствованы изъ раз
ныхъ «артикуловъ» Ӏ и ӀӀ раздѣловъ статута; въ одной только X главѣ уложенія, наиболѣе важной съ точки зрѣ
[*)] «Отношеніе между Литовскимъ статутомъ и Уложе
ніемъ», Сборн. госуд. знаній, 1877 г., кн. IV.