Если съ внѣшней стороны здѣсь и отразилась личность этого «Аракчеева въ болѣе позднемъ, но нѣсколько дополненномъ изданіи», какъ назвалъ Клейнмихеля М. И. Семевскій, то своимъ внутреннимъ содержаніемъ этотъ документъ свидѣтельствуетъ такъ или иначе о мо
гучемъ стилѣ тогдашней государственности; здѣсь нѣтъ и тѣни той довѣрительной халатности, которою и раньше,
и позже отличались немаловажныя начинанія нашихъ дѣятелей всякихъ ранговъ. Это не распоряженіе для распоряженія, отданное по обязанности службы; это планомѣрный актъ, таящій въ себѣ самомъ и залогъ совѣстливаго исполненія. Прежде всего это — полный письмен
ный договоръ, въ которомъ распорядительная сторона твердо знаетъ, чего хочетъ, какія цѣли преслѣдуетъ, ка
кими средствами обладаетъ, со всею опредѣленностью
выражаетъ свою волю, авторитетно даетъ руководящія указанія другой сторонѣ и облекаетъ эту послѣднюю не
обходимыми для успѣха дѣла правомочіями; но, при всемъ томъ, какъ частныя, такъ и общія рѣшенія, — а, значитъ, и всю полноту отвѣтственности — оставляетъ за собою, безъ оборота на другихъ. Это — смѣлый докумен
тальный починъ бодраго государственнаго работника, а не дряблое, на всякій случай словесное, порученіе без
вольнаго сановника, которому и дѣла нѣтъ до того, какъ направится, чѣмъ завершится, да и завершится ли, во
обще, исполненіе. Ничего подобнаго этому «приказу
Клейнмихеля не встрѣтимъ мы въ дальнѣйшемъ, на всемъ долгомъ пути «пересмотровъ устава», отъ него и до нашихъ дней. Необходимо напомнить, что императоръ Николай I всегда проявлялъ особую склонность къ архитектурѣ и строительству, а его сподвиж
никъ и самъ немало построилъ на своемъ вѣку [*)]; этимъ въ значительной мѣрѣ объясняется, конечно, и то исключительное вниманіе къ нуждамъ строительнаго дѣла, ко
инженеръ-капитаны Собко и Казнаковъ (1848), инж.-капит. Сулима (1848).
Примѣч. Данныя о составѣ и дѣятельности перваго комитета взяты изъ дѣлъ этого учрежденія, хранящихся, въ количествѣ девятнадцати томовъ, въ общемъ архивѣ м-ва путей сообщенія. Эти дѣла: № 1—объ опредѣленіи лицъ, составляющихъ комитетъ; № 2—о доставленіи въ комитетъ свѣдѣній о постановленіяхъ, которыми руководствуются мѣста управленія вѣдомства путей сообщ. и публ. зданій; № 3 - о наймѣ писцовъ и чертежниковъ для комитета; № 4-
по разсмотрѣнію составленнаго маіоромъ Ераковымъ руководства для архитекторовъ и домохозяевъ, производящ. постр. въ Спб.; № 5—о сочиненіяхъ полковника Волкова, поступившихъ въ комитетъ для соображеній; № 6—по пред
мету составленія строит. устава. Прочія дѣла, съ № 7 по № 19, посвящены разсмотрѣнію сочиненій разныхъ авто
ровъ изъ членовъ комитета. Большая часть этихъ научныхъ
трудовъ по разнымъ отраслямъ строительнаго искусства осталась въ рукописяхъ, но представляетъ немалый интересъ. Было бы очень полезно разобраться въ нихъ и вынести ихъ на свѣтъ Божій изъ пыли архивовъ; любое тех
ническое общество отвело бы для нихъ почетное мѣсто въ своемъ книгохранилищѣ.
[*)] Еще въ 1837—39 г.г. Клейнмихель, пользовавшійся особымъ довѣріемъ и расположеніемъ императора Николая I, навѣдывалъ возстановленіемъ Зимняго дворца послѣ пожара.
Государь особенно оцѣнилъ заслуги Клейнмихеля въ этомъ дѣлѣ и пожаловалъ ему графское достоинство; въ гербъ его была включена надпись: «Усердіе все превозмогаетъ», взятая съ выбитой въ его же честь медали. При немъ закончено со
оруженіе Николаевскаго моста, возведено зданіе Эрмитажа, построены Николаевская жел. дорога и много разныхъ сооруженій въ губерніяхъ.
торое съ такою настойчивостью проявлялъ всесильный главноуправляющій въ теченіе многихъ лѣтъ своей служебной дѣятельности.
Обращаясь къ содержанію приказа 5 мая 1843 года, мы видимъ, что гр. Клейнмихель мало считался съ родо
словной дѣйствовавшаго устава: находилъ его неполнымъ и счелъ, поэтому, нужнымъ сочинить, въ интересахъ дѣла, новый. Поручая «сочиненіе сего руководства» осо
бому комитету и не предуказывая въ то же время какой либо связи ожидаемаго сочиненія съ дѣйствовавшимъ законоположеніемъ, министръ, сознательно или несознательно, исключалъ всякую мысль объ исторической пре
емственности и ставилъ на первый планъ практическую цѣлесообразность и необходимую полноту закона. Идеи нѣмецкаго романтизма, породившія въ началѣ ХӀХ вѣка своеобразное ученіе Савиньи и Пухты о необходи
мости историческаго развитія права, о закономѣрности историческаго процесса, о томъ, что понять настоящій правопорядокъ можно только исторически и что всякое будущее право обусловлено всѣмъ прошедшимъ и настоя
щимъ, — эти идеи не нашли себѣ примѣненія въ программѣ, данной Клейнмихелемъ; въ этомъ случаѣ онъ, можно
сказать, предвосхитилъ, предугадалъ новѣйшее теченіе юридической мысли, признающее единственной движу
щей силой историческаго развитія всякаго права, какъ и историческаго процесса вообще, только «потребности и интересы», т. е. тѣ самодовлѣющія сущности, которыми замѣнилась въ нашемъ сознаніи мистическая сила на
роднаго духа. Къ сожалѣнію, это на диво прозорливое начинаніе суроваго министра не только не было воспри
нято и усвоено позднѣйшими руководителями дѣла, но, какъ увидимъ ниже, встрѣтило съ ихъ стороны упрямое
противодѣйствіе, чѣмъ надолго было отодвинуто и самое разрѣшеніе одной изъ насущнѣйшихъ задачъ русской жизни...
На первый взглядъ можетъ казаться страннымъ, что въ качествѣ основного побужденія къ сочиненію новаго устава выдвигается то обстоятельство, что вѣдомство пу
тей сообщенія и публичныхъ зданій не имѣетъ полнаго по строительной части руководства. Такимъ образомъ,
всему предположенію присваивается какъ бы узко-вѣдомственное значеніе. На самомъ дѣлѣ это не такъ. Нельзя упускать изъ виду, что съ 1842 до 1865 года вся гражданско-строительная и дорожная части были сосредото
чены въ вѣдомствѣ путей сообщенія и публичныхъ зданій какъ въ порядкѣ исполненія, такъ и въ порядкѣ надзора и общаго управленія. Поэтому имѣлись налицо всѣ дан
ныя для того, чтобы приравнивать названное вѣдомство
къ тѣмъ органамъ государственнаго управленія, которые въ другихъ странахъ именовались и именуются министерствами публичныхъ работъ. При такихъ условіяхъ приве
денное указаніе не представляется обмолвкой и не должно давать повода къ тому, чтобы низводить значеніе предположеннаго устава до степени вѣдомственной инструк
ціи. Конечно, съ переходомъ строительной части (1865 г.) въ министерство внутреннихъ дѣлъ, отъ котораго посте
пенно ушло завѣдываніе постройками прочихъ вѣдомствъ, положеніе измѣнилось, почему въ настоящее время ожи
даемый уставъ долженъ утратить малѣйшіе признаки вѣдомственности и долженъ быть по своему содержанію общимъ и прежде всего строительнымъ — въ матеріально-техническомъ смыслѣ.
гучемъ стилѣ тогдашней государственности; здѣсь нѣтъ и тѣни той довѣрительной халатности, которою и раньше,
и позже отличались немаловажныя начинанія нашихъ дѣятелей всякихъ ранговъ. Это не распоряженіе для распоряженія, отданное по обязанности службы; это планомѣрный актъ, таящій въ себѣ самомъ и залогъ совѣстливаго исполненія. Прежде всего это — полный письмен
ный договоръ, въ которомъ распорядительная сторона твердо знаетъ, чего хочетъ, какія цѣли преслѣдуетъ, ка
кими средствами обладаетъ, со всею опредѣленностью
выражаетъ свою волю, авторитетно даетъ руководящія указанія другой сторонѣ и облекаетъ эту послѣднюю не
обходимыми для успѣха дѣла правомочіями; но, при всемъ томъ, какъ частныя, такъ и общія рѣшенія, — а, значитъ, и всю полноту отвѣтственности — оставляетъ за собою, безъ оборота на другихъ. Это — смѣлый докумен
тальный починъ бодраго государственнаго работника, а не дряблое, на всякій случай словесное, порученіе без
вольнаго сановника, которому и дѣла нѣтъ до того, какъ направится, чѣмъ завершится, да и завершится ли, во
обще, исполненіе. Ничего подобнаго этому «приказу
Клейнмихеля не встрѣтимъ мы въ дальнѣйшемъ, на всемъ долгомъ пути «пересмотровъ устава», отъ него и до нашихъ дней. Необходимо напомнить, что императоръ Николай I всегда проявлялъ особую склонность къ архитектурѣ и строительству, а его сподвиж
никъ и самъ немало построилъ на своемъ вѣку [*)]; этимъ въ значительной мѣрѣ объясняется, конечно, и то исключительное вниманіе къ нуждамъ строительнаго дѣла, ко
инженеръ-капитаны Собко и Казнаковъ (1848), инж.-капит. Сулима (1848).
Примѣч. Данныя о составѣ и дѣятельности перваго комитета взяты изъ дѣлъ этого учрежденія, хранящихся, въ количествѣ девятнадцати томовъ, въ общемъ архивѣ м-ва путей сообщенія. Эти дѣла: № 1—объ опредѣленіи лицъ, составляющихъ комитетъ; № 2—о доставленіи въ комитетъ свѣдѣній о постановленіяхъ, которыми руководствуются мѣста управленія вѣдомства путей сообщ. и публ. зданій; № 3 - о наймѣ писцовъ и чертежниковъ для комитета; № 4-
по разсмотрѣнію составленнаго маіоромъ Ераковымъ руководства для архитекторовъ и домохозяевъ, производящ. постр. въ Спб.; № 5—о сочиненіяхъ полковника Волкова, поступившихъ въ комитетъ для соображеній; № 6—по пред
мету составленія строит. устава. Прочія дѣла, съ № 7 по № 19, посвящены разсмотрѣнію сочиненій разныхъ авто
ровъ изъ членовъ комитета. Большая часть этихъ научныхъ
трудовъ по разнымъ отраслямъ строительнаго искусства осталась въ рукописяхъ, но представляетъ немалый интересъ. Было бы очень полезно разобраться въ нихъ и вынести ихъ на свѣтъ Божій изъ пыли архивовъ; любое тех
ническое общество отвело бы для нихъ почетное мѣсто въ своемъ книгохранилищѣ.
[*)] Еще въ 1837—39 г.г. Клейнмихель, пользовавшійся особымъ довѣріемъ и расположеніемъ императора Николая I, навѣдывалъ возстановленіемъ Зимняго дворца послѣ пожара.
Государь особенно оцѣнилъ заслуги Клейнмихеля въ этомъ дѣлѣ и пожаловалъ ему графское достоинство; въ гербъ его была включена надпись: «Усердіе все превозмогаетъ», взятая съ выбитой въ его же честь медали. При немъ закончено со
оруженіе Николаевскаго моста, возведено зданіе Эрмитажа, построены Николаевская жел. дорога и много разныхъ сооруженій въ губерніяхъ.
торое съ такою настойчивостью проявлялъ всесильный главноуправляющій въ теченіе многихъ лѣтъ своей служебной дѣятельности.
Обращаясь къ содержанію приказа 5 мая 1843 года, мы видимъ, что гр. Клейнмихель мало считался съ родо
словной дѣйствовавшаго устава: находилъ его неполнымъ и счелъ, поэтому, нужнымъ сочинить, въ интересахъ дѣла, новый. Поручая «сочиненіе сего руководства» осо
бому комитету и не предуказывая въ то же время какой либо связи ожидаемаго сочиненія съ дѣйствовавшимъ законоположеніемъ, министръ, сознательно или несознательно, исключалъ всякую мысль объ исторической пре
емственности и ставилъ на первый планъ практическую цѣлесообразность и необходимую полноту закона. Идеи нѣмецкаго романтизма, породившія въ началѣ ХӀХ вѣка своеобразное ученіе Савиньи и Пухты о необходи
мости историческаго развитія права, о закономѣрности историческаго процесса, о томъ, что понять настоящій правопорядокъ можно только исторически и что всякое будущее право обусловлено всѣмъ прошедшимъ и настоя
щимъ, — эти идеи не нашли себѣ примѣненія въ программѣ, данной Клейнмихелемъ; въ этомъ случаѣ онъ, можно
сказать, предвосхитилъ, предугадалъ новѣйшее теченіе юридической мысли, признающее единственной движу
щей силой историческаго развитія всякаго права, какъ и историческаго процесса вообще, только «потребности и интересы», т. е. тѣ самодовлѣющія сущности, которыми замѣнилась въ нашемъ сознаніи мистическая сила на
роднаго духа. Къ сожалѣнію, это на диво прозорливое начинаніе суроваго министра не только не было воспри
нято и усвоено позднѣйшими руководителями дѣла, но, какъ увидимъ ниже, встрѣтило съ ихъ стороны упрямое
противодѣйствіе, чѣмъ надолго было отодвинуто и самое разрѣшеніе одной изъ насущнѣйшихъ задачъ русской жизни...
На первый взглядъ можетъ казаться страннымъ, что въ качествѣ основного побужденія къ сочиненію новаго устава выдвигается то обстоятельство, что вѣдомство пу
тей сообщенія и публичныхъ зданій не имѣетъ полнаго по строительной части руководства. Такимъ образомъ,
всему предположенію присваивается какъ бы узко-вѣдомственное значеніе. На самомъ дѣлѣ это не такъ. Нельзя упускать изъ виду, что съ 1842 до 1865 года вся гражданско-строительная и дорожная части были сосредото
чены въ вѣдомствѣ путей сообщенія и публичныхъ зданій какъ въ порядкѣ исполненія, такъ и въ порядкѣ надзора и общаго управленія. Поэтому имѣлись налицо всѣ дан
ныя для того, чтобы приравнивать названное вѣдомство
къ тѣмъ органамъ государственнаго управленія, которые въ другихъ странахъ именовались и именуются министерствами публичныхъ работъ. При такихъ условіяхъ приве
денное указаніе не представляется обмолвкой и не должно давать повода къ тому, чтобы низводить значеніе предположеннаго устава до степени вѣдомственной инструк
ціи. Конечно, съ переходомъ строительной части (1865 г.) въ министерство внутреннихъ дѣлъ, отъ котораго посте
пенно ушло завѣдываніе постройками прочихъ вѣдомствъ, положеніе измѣнилось, почему въ настоящее время ожи
даемый уставъ долженъ утратить малѣйшіе признаки вѣдомственности и долженъ быть по своему содержанію общимъ и прежде всего строительнымъ — въ матеріально-техническомъ смыслѣ.