емся со слѣдующими указаніями: «Въ 3-й Адмиралтейской части, въ каменномъ домѣ, состоящемъ у Аничкова моста къ рѣкѣ Фонтанкѣ и по Караванной улицѣ подлѣ деревянной гауптвахты...», Посяга
тельство на ату гауптвахту дѣлали въ 1739 году, когда на ея мѣстѣ Комиссія отъ строеній предполагала устроить каменный Гостиный дворъ [30)]. Но это предположеніе не вышло изъ области предположеній, и въ началѣ 90-хъ го
довъ XVIII вѣка императрица Екатерина ӀӀ пожаловала гауптвахту съ окружающимъ ее мѣстомъ Приказу обще
ственнаго призрѣнія. Послѣдній сталъ ее продавать съ публичнаго торга, но торги не могли состояться по
очень простой причинѣ — не являлось покупателей; въ концѣ-концовъ это мѣсто пріобрѣлъ Державинъ, какъ видно изъ слѣдующихъ данныхъ:
«Подлѣ Аничкова моста и гдѣ стоитъ кордегардія, продается подъ строеніе и отдается въ наймы для по
клажи лѣсу и дровъ порозжее мѣсто, принадлежащее Его Превосходительству Гаврилѣ Романовичу Державину» [31)].
Это объявленіе о продажѣ появилось 13 апрѣля 1795 года; скоро нашелся покупатель — новоладожскій купецъ Шаровъ, который построилъ здѣсь каменный двухъэтажный домъ, перешедшій впослѣдствіи по наслѣдству къ купцу Мѣдникову.
Другая группа строеній на этомъ болотистомъ мѣстѣ расположилась какъ бы тремя отдѣльными усадьбами по теченію рѣчки Кривуши. Ближе къ Невской перспек
тивѣ находился. Конюшенный запасной и фуражный дворъ (7). Онъ помѣщался на томъ кварталѣ на нынѣшней Михайловской площади, гдѣ теперь стоитъ Ми
хайловскій театръ съ окружающими его зданіями, при чемъ на мѣстѣ самаго театра протянулись длинные са
раи съ фуражемъ. Фуражъ на этомъ дворѣ сохранялся потому, что дворъ былъ изолированъ и въ случаѣ по
жара огонь не могъ сильно распространиться; кромѣ того, здѣсь жили и нѣкоторые служащіе конюшеннаго вѣдомства.
Усадьба, обозначенная на нашей выкопировкѣ № 8 предназначалась для садовниковъ и ихъ учениковъ.
Зданія подъ № 9 были, какъ кажется, грунтовые сараи, въ которыхъ расли владимірскія и шпанскія (ис
панскія) вишни, абрикосы, персики; за этими сараями шелъ садъ (10); въ немъ бросается въ глаза 5 прудовъ, изъ которыхъ одинъ, срединный, былъ больше осталь
ныхъ; эти пруды были, конечно, вырыты съ цѣлью осушенія этой мѣстности; затѣмъ вода изъ нихъ употребля
лась для поливки сада, и кромѣ того въ этихъ прудахъ содержалась привозимая съ Волги, Каспія, Дона живая рыба, преимущественно стерлядь. Въ саду мы находимъ какое-то зданіе (11); быть можетъ, это и есть та бе
сѣдка, о которой говорилъ Берхгольцъ. Дальнѣйшая часть дворцоваго моста вплоть до дороги, шедшей почти подъ прямымъ угломъ отъ Невской перспективы или,
вѣрнѣе, отъ забора (6) царскихъ садовъ, показана на планѣ пустыремъ, и остальныя строенія группируются уже по берегу Фонтанки; изъ нихъ заслуживаютъ осо
баго вниманія оранжереи (12—12) и слоновый дворъ (13).
Первая изъ оранжерей, большая — Петровскаго времени. Дѣйствительно, 2 мая 1714 года былъ отданъ приказъ, «чтобъ оранжерею отдѣлывать» [32)], и къ 1723 году
оранжерея, видимо, была болѣе или менѣе устроена, такъ какъ въ журналѣ Петра I подъ 21 марта значится: «Изволили кушать въ оранжереѣ новаго-дому Ея Вели
чества, что по Фонтанкѣ рѣкѣ» [33)]. Но уже въ 1727 году потребовалось отпустить изъ соляной конторы 3,000 руб
лей [34)] — сумма но тому времени очень значительная — на окончаніе этой оранжереи. Въ оранжереѣ первое время культивировали ананасы и первое извѣстіе о нихъ мы находимъ въ 1731 году [35)]:
«Посланные въ Москву отъ главнаго надзирателя здѣшнихъ императорскихъ садовъ Шредера 10 анана
совъ изволила Ея Императорское Величество милостиво принять и зѣло удивляться. Оный искусный садовникъ размножилъ сіи ананасы въ здѣшнихъ странахъ чрезь искусство и трудъ такимъ образомъ, что онъ онаго (т. е, ананасовъ) уже съ тысячу разсадилъ и ежедневно по нѣсколько ставить можетъ».
И едва ли не однимъ изъ первыхъ посѣщеній императрицы Анны Іоанновны по ея прибытіи въ Петербургъ была императорская оранжерея [36)] : «Изволила Ея Им ператорское Величество въ оранжереи поѣхать и тамъ иностранные плоды съ превеликимъ удовольствіемъ осмотрѣть, а особливо понравился Ея Императорскому Величеству изъ сихъ плодовъ ананасъ называемый, которыхъ два Ея Императорское Величество снять изволила».
И о другихъ «иностранныхъ» плодахъ, культивируемыхъ въ этихъ оранжереяхъ, мы имѣемъ нѣкоторыя свѣ
дѣнія. «Въ здѣшнемъ саду двѣ музы бананскія или такъ называемый Пизангъ отмѣнной величины добрымъ при
смотромъ садовника Эклебена [37)] до того приведены, что не только цвѣты имѣли, но и дѣйствительно съ плодомъ находятся. Каждое стебло (стебель) отъ земли до цвѣ
точнаго стебла вышиною 14 1/2 англійскихъ футъ, окружность каждаго стебла въ 2 1/2 фута, а ширина листа 2 1/2 фута, длина листу отъ 8 до 9 футъ. На одномъ изъ
сихъ растеній, которое 18 іюля цвѣсти начало, находится нынѣ 62 плода, а на другомъ нынѣ уже 70 плодовъ... Сіи оба Пизанги (бананы) можно почесть въ Европѣ за первые, которые по числу плодовъ ближе всѣхъ подходятъ къ тѣмъ, кои въ Индіи на свободномъ воздухѣ растутъ» [38)].
Эклебенъ не удовлетворился культурою банановъ, но добился того, что у него не только зацвѣла, но и дала
плоды финиковая пальма, и въ газетахъ было; «по средамъ и субботамъ дозволяется всякому охотнику смотрѣть сіе дерево съ его плодами» [39)].
Впослѣдствіи, въ царствованіе императрицы Екатерины II эти оранжереи съ берега Фонтанки были пере несены на вышеупомянутый конюшенный запасной дворъ, гдѣ онѣ и просуществовали вплоть до постройки Михайловскаго дворца, нынѣ музея императора Александра ІӀӀ.
Слѣдующимъ интереснымъ зданіемъ, безусловно является слоновый дворъ. Первый слонъ въ Петербургъ былъ приведенъ въ 1714 году, и Веберъ [40)] въ своихъ «Запискахъ» очень картинно описываетъ, какъ вели этого слона, и какъ изумлялись русскіе крестьяне, когда слонъ съ провожатыми персіянами проходилъ черезъ де
ревни. Второй слонъ былъ отправленъ изъ Астрахани въ Петербургъ въ 1723 году и причинилъ много хлопотъ адмиралтейскимъ чинамъ: для этого слона дѣлалось осо
тельство на ату гауптвахту дѣлали въ 1739 году, когда на ея мѣстѣ Комиссія отъ строеній предполагала устроить каменный Гостиный дворъ [30)]. Но это предположеніе не вышло изъ области предположеній, и въ началѣ 90-хъ го
довъ XVIII вѣка императрица Екатерина ӀӀ пожаловала гауптвахту съ окружающимъ ее мѣстомъ Приказу обще
ственнаго призрѣнія. Послѣдній сталъ ее продавать съ публичнаго торга, но торги не могли состояться по
очень простой причинѣ — не являлось покупателей; въ концѣ-концовъ это мѣсто пріобрѣлъ Державинъ, какъ видно изъ слѣдующихъ данныхъ:
«Подлѣ Аничкова моста и гдѣ стоитъ кордегардія, продается подъ строеніе и отдается въ наймы для по
клажи лѣсу и дровъ порозжее мѣсто, принадлежащее Его Превосходительству Гаврилѣ Романовичу Державину» [31)].
Это объявленіе о продажѣ появилось 13 апрѣля 1795 года; скоро нашелся покупатель — новоладожскій купецъ Шаровъ, который построилъ здѣсь каменный двухъэтажный домъ, перешедшій впослѣдствіи по наслѣдству къ купцу Мѣдникову.
Другая группа строеній на этомъ болотистомъ мѣстѣ расположилась какъ бы тремя отдѣльными усадьбами по теченію рѣчки Кривуши. Ближе къ Невской перспек
тивѣ находился. Конюшенный запасной и фуражный дворъ (7). Онъ помѣщался на томъ кварталѣ на нынѣшней Михайловской площади, гдѣ теперь стоитъ Ми
хайловскій театръ съ окружающими его зданіями, при чемъ на мѣстѣ самаго театра протянулись длинные са
раи съ фуражемъ. Фуражъ на этомъ дворѣ сохранялся потому, что дворъ былъ изолированъ и въ случаѣ по
жара огонь не могъ сильно распространиться; кромѣ того, здѣсь жили и нѣкоторые служащіе конюшеннаго вѣдомства.
Усадьба, обозначенная на нашей выкопировкѣ № 8 предназначалась для садовниковъ и ихъ учениковъ.
Зданія подъ № 9 были, какъ кажется, грунтовые сараи, въ которыхъ расли владимірскія и шпанскія (ис
панскія) вишни, абрикосы, персики; за этими сараями шелъ садъ (10); въ немъ бросается въ глаза 5 прудовъ, изъ которыхъ одинъ, срединный, былъ больше осталь
ныхъ; эти пруды были, конечно, вырыты съ цѣлью осушенія этой мѣстности; затѣмъ вода изъ нихъ употребля
лась для поливки сада, и кромѣ того въ этихъ прудахъ содержалась привозимая съ Волги, Каспія, Дона живая рыба, преимущественно стерлядь. Въ саду мы находимъ какое-то зданіе (11); быть можетъ, это и есть та бе
сѣдка, о которой говорилъ Берхгольцъ. Дальнѣйшая часть дворцоваго моста вплоть до дороги, шедшей почти подъ прямымъ угломъ отъ Невской перспективы или,
вѣрнѣе, отъ забора (6) царскихъ садовъ, показана на планѣ пустыремъ, и остальныя строенія группируются уже по берегу Фонтанки; изъ нихъ заслуживаютъ осо
баго вниманія оранжереи (12—12) и слоновый дворъ (13).
Первая изъ оранжерей, большая — Петровскаго времени. Дѣйствительно, 2 мая 1714 года былъ отданъ приказъ, «чтобъ оранжерею отдѣлывать» [32)], и къ 1723 году
оранжерея, видимо, была болѣе или менѣе устроена, такъ какъ въ журналѣ Петра I подъ 21 марта значится: «Изволили кушать въ оранжереѣ новаго-дому Ея Вели
чества, что по Фонтанкѣ рѣкѣ» [33)]. Но уже въ 1727 году потребовалось отпустить изъ соляной конторы 3,000 руб
лей [34)] — сумма но тому времени очень значительная — на окончаніе этой оранжереи. Въ оранжереѣ первое время культивировали ананасы и первое извѣстіе о нихъ мы находимъ въ 1731 году [35)]:
«Посланные въ Москву отъ главнаго надзирателя здѣшнихъ императорскихъ садовъ Шредера 10 анана
совъ изволила Ея Императорское Величество милостиво принять и зѣло удивляться. Оный искусный садовникъ размножилъ сіи ананасы въ здѣшнихъ странахъ чрезь искусство и трудъ такимъ образомъ, что онъ онаго (т. е, ананасовъ) уже съ тысячу разсадилъ и ежедневно по нѣсколько ставить можетъ».
И едва ли не однимъ изъ первыхъ посѣщеній императрицы Анны Іоанновны по ея прибытіи въ Петербургъ была императорская оранжерея [36)] : «Изволила Ея Им ператорское Величество въ оранжереи поѣхать и тамъ иностранные плоды съ превеликимъ удовольствіемъ осмотрѣть, а особливо понравился Ея Императорскому Величеству изъ сихъ плодовъ ананасъ называемый, которыхъ два Ея Императорское Величество снять изволила».
И о другихъ «иностранныхъ» плодахъ, культивируемыхъ въ этихъ оранжереяхъ, мы имѣемъ нѣкоторыя свѣ
дѣнія. «Въ здѣшнемъ саду двѣ музы бананскія или такъ называемый Пизангъ отмѣнной величины добрымъ при
смотромъ садовника Эклебена [37)] до того приведены, что не только цвѣты имѣли, но и дѣйствительно съ плодомъ находятся. Каждое стебло (стебель) отъ земли до цвѣ
точнаго стебла вышиною 14 1/2 англійскихъ футъ, окружность каждаго стебла въ 2 1/2 фута, а ширина листа 2 1/2 фута, длина листу отъ 8 до 9 футъ. На одномъ изъ
сихъ растеній, которое 18 іюля цвѣсти начало, находится нынѣ 62 плода, а на другомъ нынѣ уже 70 плодовъ... Сіи оба Пизанги (бананы) можно почесть въ Европѣ за первые, которые по числу плодовъ ближе всѣхъ подходятъ къ тѣмъ, кои въ Индіи на свободномъ воздухѣ растутъ» [38)].
Эклебенъ не удовлетворился культурою банановъ, но добился того, что у него не только зацвѣла, но и дала
плоды финиковая пальма, и въ газетахъ было; «по средамъ и субботамъ дозволяется всякому охотнику смотрѣть сіе дерево съ его плодами» [39)].
Впослѣдствіи, въ царствованіе императрицы Екатерины II эти оранжереи съ берега Фонтанки были пере несены на вышеупомянутый конюшенный запасной дворъ, гдѣ онѣ и просуществовали вплоть до постройки Михайловскаго дворца, нынѣ музея императора Александра ІӀӀ.
Слѣдующимъ интереснымъ зданіемъ, безусловно является слоновый дворъ. Первый слонъ въ Петербургъ былъ приведенъ въ 1714 году, и Веберъ [40)] въ своихъ «Запискахъ» очень картинно описываетъ, какъ вели этого слона, и какъ изумлялись русскіе крестьяне, когда слонъ съ провожатыми персіянами проходилъ черезъ де
ревни. Второй слонъ былъ отправленъ изъ Астрахани въ Петербургъ въ 1723 году и причинилъ много хлопотъ адмиралтейскимъ чинамъ: для этого слона дѣлалось осо