въѣздѣ въ городъ, можетъ такимъ образомъ наглядно представитъ себѣ ворота бывшаго Михайловскаго замка, такъ какъ изъ вышеприведенной бумаги видно, что эти ворота перенесены въ Гатчину; должно быть, при пере
носкѣ нѣкоторыя украшенія и арматура не сохранились. Далѣе, изъ того же отношенія кн. Волконскаго къ Оппер
ману видно, что въ 1830 г. было произведено капиталь
ное неремощеніе Манежной площади, тогда еще не имѣвшей этого названія.
Сломку забора и воротъ, такимъ образомъ, министерство двора отклонило отъ себя, поручивъ инженерному вѣдомству, которое выполненіе самой работы воз
ложило на гвардейскую казарменную комиссію. По
слѣдняя, боясь могущихъ возникнуть обвиненій, что при сломкѣ ворота были испорчены, обратилась черезъ инженерный департаментъ въ министерство двора съ такою просьбою:
«Желѣзныя ворота при Инженерномъ замкѣ существуютъ болѣе 30 лѣтъ, и имѣющіяся на нихъ изъ пу
дожскаго камня фигуры примѣтно пришли въ порчу, равно и мраморъ, посему гвардейская казарменная ко
миссія покорнѣйше проситъ департаментъ инженерный сдѣлать сношеніе съ тѣмъ мѣстомъ, куда должны быть сданы ворота, дабы при разборѣ ихъ находился чиновникъ болѣе для того, чтобы не было сказано въ послѣдствіи, что небреженіемъ работниковъ что-либо сломано».
Но гофъ-интендантская контора отказала въ присылкѣ особаго чиновника, и гвардейская казарменная комиссія 17 мая 1830 г. приступила къ сломкѣ во
ротъ [158)]; ворота сломали, назначенныя къ отправкѣ въ Гатчину отдали архитектору Глинкѣ, а двое другихъ пока сложили на мѣстѣ сломки и стали просить гофъ-интендантскую контору, чтобы она убрала эти ворота; гофъинтендантская контора отвѣтствовала, что помѣщеніе для склада ворогъ у нея есть, но денегъ на перевозку не имѣется; не было ихъ и у гвардейской казарменной комиссіи. Началась столь обычная въ то время безконечная переписка, во время которой появилось новое об
стоятельство (иниціатива послѣдняго принадлежитъ, невидимому, самому Николаю Павловичу) : было рѣ
шено одни изъ воротъ послать въ подарокъ въ Варшаву Константину Павловичу.
Для того, чтобы отослать ворота, нужно было ихъ свѣсить. Но какъ произвести это взвѣшиваніе? Дѣлаемъ небольшую выписку изъ подлиннаго дѣла, такъ какъ эта выписка очень характерна[159)] : «Для перевѣшиванія от
правляемыхъ въ Варшаву воротъ о доставленіи вѣсовъ съ гирями хотя и писано было директору С.-Петербургскаго Александровскаго литейнаго завода и въ артил
леріи департаментъ, но не полученъ отъ обоихъ отзывъ; нынѣ же явился въ комиссію валдайскій мѣщанинъ Але
ксѣй Шиповъ, который доставилъ вѣсы съ гирями за
сто рублей, но какъ перевѣсъ всѣхъ воротъ, укладенныхъ въ ящики, будетъ стоить поденными людьми не менѣе 1,000 или 1.200 рублей, онъ же, Шиповъ, соглашается произвести сіе своими людьми и всѣми машинами въ 6 дней за 700 рублей, то комиссія для успѣшности въ отправкѣ воротъ имѣетъ честь испрашивать раз
рѣшеніе инженернаго департамента утвержденія на цѣну».
Разрѣшеніе было дано, ворота взвѣсили — оказалось въ нихъ 2.385 пудовъ 24 фунта[160)]. Слѣдующій во
просъ — какъ ихъ отправить. Желѣзныхъ дорогъ тогда еще не было, и возникъ хитроумный проектъ: отвезти ихъ моремъ до Данцига, а отъ послѣдняго провезти по Вислѣ къ Варшавѣ. По для этого прежде всего нужно было войти въ дипломатическую переписку съ прус
скимъ правительствомъ, а затѣмъ сдѣланныя черезъ биржевого маклера справки показали, что, несмотря на удобства такой водной доставки, она будетъ стоитъ до
роже гужевой. Проектъ [161)] водной доставки откинули и назначили торги на перевозку воротъ. По обыкновенію того времени на первые торги никто не явился; выпро
шенныя на слѣдующихъ торгахъ цѣны были признаны убыточными; стали назначать еще торги, тоже безрезультатные. Наконецъ, появился «благодѣтель» во об
разѣ купца Марка Горфункеля, который сошелся на условіяхъ, предложенныхъ инженернымъ департаментомъ. Составили контрактъ и послали въ правитель
ствующій сенатъ на утвержденіе, но сенатъ отвѣтилъ,
что утвержденіе подобныхъ контрактовъ не входить въ его компетенцію — слѣдовательно, оставалось приступить къ перевозкѣ, такъ какъ упаковка, на которую затратили 3.695 р. 11 1/4 копеекъ (точность изумитель
ная!), была закончена; но 10 декабря 1830 года появи
лось новое распоряженіе: «о пріостановкѣ перевозки по причинѣ настоящихъ дней въ Польшѣ» [162)] — возгорѣ
лось предпослѣднее польское возстаніе, а затѣмъ умеръ Константинъ Павловичъ, и воротами такъ и не осчастли
вили Варшаву; эти ворота въ концѣ концовъ попали въ гофъ-интендантскую контору, которая 17 ноября 1831 года [163)] увезла ихъ въ свои амбары.
Возвращаемся къ разсмотрѣнію плана. Черезъ описанныя ворота съ Манежной площади попадали въ длин
ную, такъ называемую кленовую аллею, находившуюся между манежомъ и берейторскою школою. Опять необхо
димое отступленіе отъ плана: въ настоящее время этой аллеи нѣтъ, она застроена постройками инженернаго вѣдомства, но кленовая аллея была при Николаѣ Павло
вичѣ пожалована городу, слѣдовательно, инженерное вѣдомство захватило ее самовольно. Городъ началъ процессъ, который окончился въ 1885 году воз
становленіемъ правъ города; инженерное вѣдомство было обязано снести свои постройки; однако, было заключено какое-то соглашеніе, и «кленовая алея» погибла навсегда [164)].
Черезъ эту кленовую аллею доходили до двухъ павильоновъ, позади которыхъ былъ обнесенный каналами «плацъ-парадъ»; между павильонами находился первый подъемный мостъ; на плацъ-парадѣ возвышался монументъ Петру I, работы Растрелли-отца. За плацъ-пара
домъ шелъ параллельно Мойкѣ «Воскресенскій каналъ», который соединялъ пруды ӀӀӀ-го сада (21. 21 нашего плана) съ Фонтанкою; этотъ каналъ въ настоящее время скрытъ подъ Замковой улицею. Уничтоженъ онъ въ 60-хъ годахъ или, кажется, даже позже — точная дата мною еще не разыскана. Отъ «Воскресенскаго» канала къ Мойкѣ, параллельно Фонтанкѣ, по нынѣшней Садовой улицѣ шелъ «Церковный» каналъ; на островкѣ между этими каналами и возвышался Михайловскій замокъ.
Третій садъ (10) еще имѣетъ на планѣ 1804 г. тотъ видъ, какъ и на планѣ 1754 года, но лабиринта (22)
уже нѣтъ — часть его отошла подъ манежъ, а на другой части былъ разбитъ обыкновенный садъ. Нынѣшняя Мп
носкѣ нѣкоторыя украшенія и арматура не сохранились. Далѣе, изъ того же отношенія кн. Волконскаго къ Оппер
ману видно, что въ 1830 г. было произведено капиталь
ное неремощеніе Манежной площади, тогда еще не имѣвшей этого названія.
Сломку забора и воротъ, такимъ образомъ, министерство двора отклонило отъ себя, поручивъ инженерному вѣдомству, которое выполненіе самой работы воз
ложило на гвардейскую казарменную комиссію. По
слѣдняя, боясь могущихъ возникнуть обвиненій, что при сломкѣ ворота были испорчены, обратилась черезъ инженерный департаментъ въ министерство двора съ такою просьбою:
«Желѣзныя ворота при Инженерномъ замкѣ существуютъ болѣе 30 лѣтъ, и имѣющіяся на нихъ изъ пу
дожскаго камня фигуры примѣтно пришли въ порчу, равно и мраморъ, посему гвардейская казарменная ко
миссія покорнѣйше проситъ департаментъ инженерный сдѣлать сношеніе съ тѣмъ мѣстомъ, куда должны быть сданы ворота, дабы при разборѣ ихъ находился чиновникъ болѣе для того, чтобы не было сказано въ послѣдствіи, что небреженіемъ работниковъ что-либо сломано».
Но гофъ-интендантская контора отказала въ присылкѣ особаго чиновника, и гвардейская казарменная комиссія 17 мая 1830 г. приступила къ сломкѣ во
ротъ [158)]; ворота сломали, назначенныя къ отправкѣ въ Гатчину отдали архитектору Глинкѣ, а двое другихъ пока сложили на мѣстѣ сломки и стали просить гофъ-интендантскую контору, чтобы она убрала эти ворота; гофъинтендантская контора отвѣтствовала, что помѣщеніе для склада ворогъ у нея есть, но денегъ на перевозку не имѣется; не было ихъ и у гвардейской казарменной комиссіи. Началась столь обычная въ то время безконечная переписка, во время которой появилось новое об
стоятельство (иниціатива послѣдняго принадлежитъ, невидимому, самому Николаю Павловичу) : было рѣ
шено одни изъ воротъ послать въ подарокъ въ Варшаву Константину Павловичу.
Для того, чтобы отослать ворота, нужно было ихъ свѣсить. Но какъ произвести это взвѣшиваніе? Дѣлаемъ небольшую выписку изъ подлиннаго дѣла, такъ какъ эта выписка очень характерна[159)] : «Для перевѣшиванія от
правляемыхъ въ Варшаву воротъ о доставленіи вѣсовъ съ гирями хотя и писано было директору С.-Петербургскаго Александровскаго литейнаго завода и въ артил
леріи департаментъ, но не полученъ отъ обоихъ отзывъ; нынѣ же явился въ комиссію валдайскій мѣщанинъ Але
ксѣй Шиповъ, который доставилъ вѣсы съ гирями за
сто рублей, но какъ перевѣсъ всѣхъ воротъ, укладенныхъ въ ящики, будетъ стоить поденными людьми не менѣе 1,000 или 1.200 рублей, онъ же, Шиповъ, соглашается произвести сіе своими людьми и всѣми машинами въ 6 дней за 700 рублей, то комиссія для успѣшности въ отправкѣ воротъ имѣетъ честь испрашивать раз
рѣшеніе инженернаго департамента утвержденія на цѣну».
Разрѣшеніе было дано, ворота взвѣсили — оказалось въ нихъ 2.385 пудовъ 24 фунта[160)]. Слѣдующій во
просъ — какъ ихъ отправить. Желѣзныхъ дорогъ тогда еще не было, и возникъ хитроумный проектъ: отвезти ихъ моремъ до Данцига, а отъ послѣдняго провезти по Вислѣ къ Варшавѣ. По для этого прежде всего нужно было войти въ дипломатическую переписку съ прус
скимъ правительствомъ, а затѣмъ сдѣланныя черезъ биржевого маклера справки показали, что, несмотря на удобства такой водной доставки, она будетъ стоитъ до
роже гужевой. Проектъ [161)] водной доставки откинули и назначили торги на перевозку воротъ. По обыкновенію того времени на первые торги никто не явился; выпро
шенныя на слѣдующихъ торгахъ цѣны были признаны убыточными; стали назначать еще торги, тоже безрезультатные. Наконецъ, появился «благодѣтель» во об
разѣ купца Марка Горфункеля, который сошелся на условіяхъ, предложенныхъ инженернымъ департаментомъ. Составили контрактъ и послали въ правитель
ствующій сенатъ на утвержденіе, но сенатъ отвѣтилъ,
что утвержденіе подобныхъ контрактовъ не входить въ его компетенцію — слѣдовательно, оставалось приступить къ перевозкѣ, такъ какъ упаковка, на которую затратили 3.695 р. 11 1/4 копеекъ (точность изумитель
ная!), была закончена; но 10 декабря 1830 года появи
лось новое распоряженіе: «о пріостановкѣ перевозки по причинѣ настоящихъ дней въ Польшѣ» [162)] — возгорѣ
лось предпослѣднее польское возстаніе, а затѣмъ умеръ Константинъ Павловичъ, и воротами такъ и не осчастли
вили Варшаву; эти ворота въ концѣ концовъ попали въ гофъ-интендантскую контору, которая 17 ноября 1831 года [163)] увезла ихъ въ свои амбары.
Возвращаемся къ разсмотрѣнію плана. Черезъ описанныя ворота съ Манежной площади попадали въ длин
ную, такъ называемую кленовую аллею, находившуюся между манежомъ и берейторскою школою. Опять необхо
димое отступленіе отъ плана: въ настоящее время этой аллеи нѣтъ, она застроена постройками инженернаго вѣдомства, но кленовая аллея была при Николаѣ Павло
вичѣ пожалована городу, слѣдовательно, инженерное вѣдомство захватило ее самовольно. Городъ началъ процессъ, который окончился въ 1885 году воз
становленіемъ правъ города; инженерное вѣдомство было обязано снести свои постройки; однако, было заключено какое-то соглашеніе, и «кленовая алея» погибла навсегда [164)].
Черезъ эту кленовую аллею доходили до двухъ павильоновъ, позади которыхъ былъ обнесенный каналами «плацъ-парадъ»; между павильонами находился первый подъемный мостъ; на плацъ-парадѣ возвышался монументъ Петру I, работы Растрелли-отца. За плацъ-пара
домъ шелъ параллельно Мойкѣ «Воскресенскій каналъ», который соединялъ пруды ӀӀӀ-го сада (21. 21 нашего плана) съ Фонтанкою; этотъ каналъ въ настоящее время скрытъ подъ Замковой улицею. Уничтоженъ онъ въ 60-хъ годахъ или, кажется, даже позже — точная дата мною еще не разыскана. Отъ «Воскресенскаго» канала къ Мойкѣ, параллельно Фонтанкѣ, по нынѣшней Садовой улицѣ шелъ «Церковный» каналъ; на островкѣ между этими каналами и возвышался Михайловскій замокъ.
Третій садъ (10) еще имѣетъ на планѣ 1804 г. тотъ видъ, какъ и на планѣ 1754 года, но лабиринта (22)
уже нѣтъ — часть его отошла подъ манежъ, а на другой части былъ разбитъ обыкновенный садъ. Нынѣшняя Мп