Рис. 12. Домъ гр. Головина (генералъ-прокурорскій).
прокурорскаго. Онъ виденъ уже на планѣ 1754 года, хотя былъ построенъ значительно раньше; виденъ онъ и на извѣстной картинѣ, нынѣ находящейся въ Аничковомъ дворцѣ, воспроизведеніе которой мы даемъ; затѣмъ былъ построенъ домъ бывшій министерства финансовъ и почти одновременно (нѣсколько раньше или позже; по
строены два дома но Невскому проспекту; эти дома были когда-то двухъэтажные и представляли собою какъ бы одинъ домъ.
Первая постройка — нынѣшній генералъ-прокурорскій домъ — была возведена графомъ Головинымъ въ на
чалѣ царствованія Елисаветы Петровны. У графа уже былъ большой домъ на Милліонной улицѣ, но, получивъ отъ императрицы повелѣніе имѣть высшій надзоръ за строительной частью въ Петербургѣ и зная, какъ императрица желаетъ, чтобы Невскій проспектъ и вся мѣстность около лѣтняго императорскаго дворца была приве
дена въ порядокъ, принимая непосредственное участіе во всѣхъ этихъ распоряженіяхъ, графъ Головинъ хотѣлъ показать личнымъ примѣромъ, какъ нужно исполнять волю царицы, и поэтому приказалъ Растрелли (объ этомъ смотри ниже) построить себѣ еще одинъ дворецъ въ этой мѣстности. Дворецъ и былъ воздвигнутъ съ обычной для Растрелли скоростью, фасадомъ, конечно, къ император
скимъ садамъ, почти наискосокъ отъ главнаго въѣзда въ эти сады и къ новому Лѣтнему дворцу, а не на Невскую
перспективу, которая, какъ видѣлъ читатель изъ выше изложеннаго, была, и неустроена, и не главной улицею столицы, а лишь перспективной дорогою.
У гр. Головина была единственная дочь Наталія, которая была выдана замужъ за принца Петра Гольштейнъ-Бекъ; отъ этого брака появилась также един
ственная дочь, Екатерина Петровна, принцесса Гольштейнъ-Бекъ, которая 8 января 1767 г. вышла замужъ за князя Ивана Сергѣевича Барятинскаго (род. 27 февр.
1740 г., ум. 28 дек. 1811 г.), сперва состоявшаго при наслѣдникѣ престола Павлѣ Петровичѣ, а съ 1783 по 1795 г. — полномочнаго министра во Франціи.
Къ князю Барятинскому и перешли [336)] сперва домъ гр. Головина, а потомъ — принца Гольштейнъ-Бека на Итальянской, тогда Садовой улицѣ; въ 1773 г. 6 сен
тября кн. Барятинскій продаетъ свой домъ князю А. А. Вяземскому [337)]; послѣдній владѣетъ имъ до 7 ноября 1789 г. [338)]; въ этомъ году, по особому докладу импера
трицѣ, онъ передаетъ свой домъ своей женѣ кн. Е. Н. Вяземской, которая послѣ смерти мужа, 13 іюня 1797 г. [339)], разстается съ своимъ домомъ, продавъ его за 120 т. р. департаменту удѣловъ. Департаментъ удѣ
ловъ пробылъ въ этомъ домѣ недолго (между прочимъ, здѣсь въ 1798 г. [340)] состоялся аукціонъ вещей, остав
шихся послѣ смерти послѣдняго польскаго короля Станислава Понятовскаго) и 13 марта 1800 г. [341)] перемѣ
щается на Фонтанку, въ одинъ изъ флигелей академіи наукъ, домъ же, бывшій князя Вяземскаго, переходитъ въ министерство юстиціи и съ 25 декабря 1801 г. [342)] получаетъ наименованіе «генералъ-прокурорскаго».
Пока домъ былъ въ частныхъ рукахъ, онъ сохранялся, поддерживался и былъ украшеніемъ города; но какъ только онъ попалъ въ казенное вѣдомство, сталъ приходить въ упадокъ и съ 1814 г. по архитекторскому рапорту являлъ собою видъ чуть-ли не «мерзости запустѣнія» [343)] : «отъ давняго времени половыя и пото
лочныя балки стали въ концахъ ветхи, во многихъ ком
натахъ по нижному этажу полы обвалились, а потолки подперты поставками, въ комнатахъ, занимаемыхъ ми
нистромъ, штукатурка на потолкахъ отваливается, у оконъ закладныя рамы и переплеты сгнили, въ крышахъ во многихъ стропилахъ концы погнили, желѣзные листы проржавѣли и имѣютъ скважины, каменныя стѣны отъ придѣлки каменныхъ простѣнковъ осѣли и дали тре
щины, въ проводахъ дымовыхъ трубъ не наблюдено къ
безопасности отъ огня, лѣстницы почти всѣ деревянныя и весьма неудачны, словомъ, домъ пришелъ въ такое состояніе, что жить въ немъ невозможно».
Начался рядъ ремонтовъ дома. Архитектора, которымъ поручались эти ремонты, были недовольны и са
мимъ фасадомъ дома, пытались приложить руку и къ нему — но въ этомъ направленіи неизмѣнное накладыва
лось veto : фасадъ дома не позволяли измѣнять [344)]. Въ то время проекты такихъ перестроекъ вос
ходили на высочайшее утвержденіе, и Александръ I, а позже и Николай I неизмѣнно высказывали свою непреклонную волю: оставить фасадъ безъ измѣненія.
Объясненіе этому царскому желанію находимъ въ слѣдующемъ указаніи Клейнмихеля, бывшаго главноуправляющимъ путями сообщеній и общественными зданіями [345)] :
«По извѣстнымъ дарованіямъ строителя этого зданія графа Растрелли и отсутствію особаго изящества въ проектѣ архитектора Брауна, предлагаю
щаго зданію этому дать совершенно новый фасадъ, при
знано приличнѣйшимъ сохранить при перестройкѣ зданія прежній стиль».
Но все-таки при ремонтахъ допустили слѣдующія измѣненія фасада: во-первыхъ, около всего зданія сдѣ
ланъ цоколь, котораго не было [346)] ; во-вторыхъ, поднятъ верхній этажъ зданія [347)] ; въ третьихъ, измѣнены формы оконъ [348)].
Такимъ образомъ, de facto фасадъ зданія оказался измѣненнымъ. Не имѣя цоколя, зданіе должно было казаться какъ бы вросшимъ въ землю; затѣмъ, съ увели
ченіемъ верхняго этажа измѣнились соотношенія длины и высота зданія; наконецъ, произошло какое-то измѣненіе въ окнахъ. Очевидно, что, давая современную фотографію этого зданія, необходимо оговорить вышеприве
денныя измѣненія, а не разбирать на основаніи этой фотографіи, въ чемъ заключался «переходъ отъ барокко
къ классицизму», какъ это дѣлаетъ И. Э. Грабарь въ своей «Исторіи русскаго искусства». Г. Грабарь, несмотря на все вышеприведенное, счелъ возможнымъ утвер
прокурорскаго. Онъ виденъ уже на планѣ 1754 года, хотя былъ построенъ значительно раньше; виденъ онъ и на извѣстной картинѣ, нынѣ находящейся въ Аничковомъ дворцѣ, воспроизведеніе которой мы даемъ; затѣмъ былъ построенъ домъ бывшій министерства финансовъ и почти одновременно (нѣсколько раньше или позже; по
строены два дома но Невскому проспекту; эти дома были когда-то двухъэтажные и представляли собою какъ бы одинъ домъ.
Первая постройка — нынѣшній генералъ-прокурорскій домъ — была возведена графомъ Головинымъ въ на
чалѣ царствованія Елисаветы Петровны. У графа уже былъ большой домъ на Милліонной улицѣ, но, получивъ отъ императрицы повелѣніе имѣть высшій надзоръ за строительной частью въ Петербургѣ и зная, какъ императрица желаетъ, чтобы Невскій проспектъ и вся мѣстность около лѣтняго императорскаго дворца была приве
дена въ порядокъ, принимая непосредственное участіе во всѣхъ этихъ распоряженіяхъ, графъ Головинъ хотѣлъ показать личнымъ примѣромъ, какъ нужно исполнять волю царицы, и поэтому приказалъ Растрелли (объ этомъ смотри ниже) построить себѣ еще одинъ дворецъ въ этой мѣстности. Дворецъ и былъ воздвигнутъ съ обычной для Растрелли скоростью, фасадомъ, конечно, къ император
скимъ садамъ, почти наискосокъ отъ главнаго въѣзда въ эти сады и къ новому Лѣтнему дворцу, а не на Невскую
перспективу, которая, какъ видѣлъ читатель изъ выше изложеннаго, была, и неустроена, и не главной улицею столицы, а лишь перспективной дорогою.
У гр. Головина была единственная дочь Наталія, которая была выдана замужъ за принца Петра Гольштейнъ-Бекъ; отъ этого брака появилась также един
ственная дочь, Екатерина Петровна, принцесса Гольштейнъ-Бекъ, которая 8 января 1767 г. вышла замужъ за князя Ивана Сергѣевича Барятинскаго (род. 27 февр.
1740 г., ум. 28 дек. 1811 г.), сперва состоявшаго при наслѣдникѣ престола Павлѣ Петровичѣ, а съ 1783 по 1795 г. — полномочнаго министра во Франціи.
Къ князю Барятинскому и перешли [336)] сперва домъ гр. Головина, а потомъ — принца Гольштейнъ-Бека на Итальянской, тогда Садовой улицѣ; въ 1773 г. 6 сен
тября кн. Барятинскій продаетъ свой домъ князю А. А. Вяземскому [337)]; послѣдній владѣетъ имъ до 7 ноября 1789 г. [338)]; въ этомъ году, по особому докладу импера
трицѣ, онъ передаетъ свой домъ своей женѣ кн. Е. Н. Вяземской, которая послѣ смерти мужа, 13 іюня 1797 г. [339)], разстается съ своимъ домомъ, продавъ его за 120 т. р. департаменту удѣловъ. Департаментъ удѣ
ловъ пробылъ въ этомъ домѣ недолго (между прочимъ, здѣсь въ 1798 г. [340)] состоялся аукціонъ вещей, остав
шихся послѣ смерти послѣдняго польскаго короля Станислава Понятовскаго) и 13 марта 1800 г. [341)] перемѣ
щается на Фонтанку, въ одинъ изъ флигелей академіи наукъ, домъ же, бывшій князя Вяземскаго, переходитъ въ министерство юстиціи и съ 25 декабря 1801 г. [342)] получаетъ наименованіе «генералъ-прокурорскаго».
Пока домъ былъ въ частныхъ рукахъ, онъ сохранялся, поддерживался и былъ украшеніемъ города; но какъ только онъ попалъ въ казенное вѣдомство, сталъ приходить въ упадокъ и съ 1814 г. по архитекторскому рапорту являлъ собою видъ чуть-ли не «мерзости запустѣнія» [343)] : «отъ давняго времени половыя и пото
лочныя балки стали въ концахъ ветхи, во многихъ ком
натахъ по нижному этажу полы обвалились, а потолки подперты поставками, въ комнатахъ, занимаемыхъ ми
нистромъ, штукатурка на потолкахъ отваливается, у оконъ закладныя рамы и переплеты сгнили, въ крышахъ во многихъ стропилахъ концы погнили, желѣзные листы проржавѣли и имѣютъ скважины, каменныя стѣны отъ придѣлки каменныхъ простѣнковъ осѣли и дали тре
щины, въ проводахъ дымовыхъ трубъ не наблюдено къ
безопасности отъ огня, лѣстницы почти всѣ деревянныя и весьма неудачны, словомъ, домъ пришелъ въ такое состояніе, что жить въ немъ невозможно».
Начался рядъ ремонтовъ дома. Архитектора, которымъ поручались эти ремонты, были недовольны и са
мимъ фасадомъ дома, пытались приложить руку и къ нему — но въ этомъ направленіи неизмѣнное накладыва
лось veto : фасадъ дома не позволяли измѣнять [344)]. Въ то время проекты такихъ перестроекъ вос
ходили на высочайшее утвержденіе, и Александръ I, а позже и Николай I неизмѣнно высказывали свою непреклонную волю: оставить фасадъ безъ измѣненія.
Объясненіе этому царскому желанію находимъ въ слѣдующемъ указаніи Клейнмихеля, бывшаго главноуправляющимъ путями сообщеній и общественными зданіями [345)] :
«По извѣстнымъ дарованіямъ строителя этого зданія графа Растрелли и отсутствію особаго изящества въ проектѣ архитектора Брауна, предлагаю
щаго зданію этому дать совершенно новый фасадъ, при
знано приличнѣйшимъ сохранить при перестройкѣ зданія прежній стиль».
Но все-таки при ремонтахъ допустили слѣдующія измѣненія фасада: во-первыхъ, около всего зданія сдѣ
ланъ цоколь, котораго не было [346)] ; во-вторыхъ, поднятъ верхній этажъ зданія [347)] ; въ третьихъ, измѣнены формы оконъ [348)].
Такимъ образомъ, de facto фасадъ зданія оказался измѣненнымъ. Не имѣя цоколя, зданіе должно было казаться какъ бы вросшимъ въ землю; затѣмъ, съ увели
ченіемъ верхняго этажа измѣнились соотношенія длины и высота зданія; наконецъ, произошло какое-то измѣненіе въ окнахъ. Очевидно, что, давая современную фотографію этого зданія, необходимо оговорить вышеприве
денныя измѣненія, а не разбирать на основаніи этой фотографіи, въ чемъ заключался «переходъ отъ барокко
къ классицизму», какъ это дѣлаетъ И. Э. Грабарь въ своей «Исторіи русскаго искусства». Г. Грабарь, несмотря на все вышеприведенное, счелъ возможнымъ утвер