ОБЗОРЪ РУССКАГО ОРНАМЕНТА.

Эпоха татарскаго владычества — самая темная въ исторіи нашего зарождавшагося искусства; самобытнаго мы въ ней знаемъ, за исключеніемъ Новгорода и Пскова, только однѣ заставки на
шихъ рукописей, о которыхъ уже имѣли случай отчасти говорить (см. «Зодчій» 1876 г., ноябрь). Къ началу ея у насъ, наравнѣ съ остальною Европою, въ нашемъ искусствѣ было столько-же самобытнаго, сколько и въ каждомъ изъ европейскихъ государствъ; при царяхъ же встрѣчаемъ уже въ нашихъ произведеніяхъ, одеждѣ, оружіи и проч. больше половины азіятскихъ пріемовъ, но покуда мы еще не имѣемъ возможности опредѣлить времени перехода къ намъ каждаго изъ этихъ заимствованныхъ элементовъ. Одно не
сомнѣнно, что многіе изъ нихъ къ намъ попали очень поздно, большею частью въ XVI и даже въ XVII вѣкѣ, во время про
цвѣтанія Персидской монархіи, снабжавшей своими прекрасными матеріями, оружіемъ, коврами и проч. весь Востокъ. Такъ, напр., мечъ, найденный на Куликовомъ Полѣ (см. «Зодчій» 1876 г., ноябрь),—совершенно еще западной формы; также въ нашихъ сказкахъ и пѣсняхъ, которыя полны позднѣйшихъ анахронизмовъ,
мы встрѣчаемъ часто мечъ-кладенецъ (вѣроятно, хладенецъ, т. е. холоженный, закаленный въ холодной водѣ), что указываетъ на довольно позднее появленіе у насъ кривой сабли, совершенно замѣнившей мечъ лишь при царяхъ [*)]. Исторію зодчества новаго московскаго періода, замѣнившаго суздальскій, мы уже изложили, насколько онъ извѣстенъ (см. «Зодчій» 1875 г., декабрь) и при
вели образчики тогдашней орнаментаціи на строеніяхъ; теперь прибавимъ еще подходящій къ нимъ рисунокъ терракотовыхъ орнаментовъ изъ Кириллобѣлозерскаго монастыря (рис. № 1), по
строеннаго въ 1500-хъ годахъ; онъ представляетъ то же смѣшеніе византійскаго, азіатскаго и простой русской самодѣльщины, какъ и данные прежде рисунки.
Царскія двери московской, или по крайней мѣрѣ не новгородской, фабрикаціи той эпохи сохранились еще до нашего времени кое-гдѣ въ захолустьяхъ; въ нихъ уже вполнѣ видно азіятское вліяніе, и богатая рѣзьба ихъ очень схожа между собою во всѣхъ доселѣ извѣстныхъ дверяхъ—это передѣлка арабско-персидскаго мотива: рядъ завивающихся стеблей, наружный контуръ которыхъ, очевидно, обчерченъ циркулемъ; стебли выходятъ одинъ изъ другого, причемъ каждый новый стебель рождается не изъ наруж
наго обвода стебля, а изъ внутренняго его завитка; отходящіе завитки оканчиваются всѣ кружками и имѣютъ снизу расширенія въ видѣ листьевъ, надъ (а не подъ) которыми лежатъ проходящіе подъ завитками встрѣчные стебли (рис. 2). Образа на дверяхъ вставлены въ маленькія гладкія рамки; изображенія евангелистовъ
бываютъ иногда рѣзныя изъ дерева или кости самой типичной работы XV вѣка.
Довольно полную исторію узоровъ того времени имѣемъ мы въ серебряныхъ, такъ называемыхъ «басменныхъ», окладахъ образовъ. Надо прибавить, что эти узоры встрѣчаются почти исключительно только въ басменной работѣ; она производилась на тонкихъ, какъ бумага, полосахъ серебра [**)], на которыхъ узоръ вы
бивался съ обратной стороны такъ, что онъ выходилъ съ лица выпуклымъ. Древнѣйшіе изъ этихъ узоровъ имѣютъ еще визан
тійскій характеръ, какъ, напр., данные для образца рисунки №№ 3—10, или представляютъ видимое искаженіе его, какъ рис.
[*)] На памятникахъ испанскихъ мавровъ ихъ герои изображены съ прямыми палашами; кривая сабля, очевидно, и въ Азіи распространялась изъ Индіи, по завоеваніи ея мусульманами, вмѣстѣ съ великолѣпными булатами, которые сдѣлались затѣмъ достояніемъ Персіи.
[**)] Отъ персидскаго басма, что по-русски значитъ тесьма или полоса.
№ 11; нѣкоторые узоры представляютъ подражаніе византійской филограновой или сканной работѣ, какъ рис. № 12, 13; затѣмъ,
очевидно вліяніе персидскихъ матерій, насѣчекъ на оружіи и пр. въ рис. №№ 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22. Вліяніе выписан
ныхъ въ XV вѣкѣ итальянцевъ сказалось весьма сильно на этихъ узорахъ, и всѣ извѣстные намъ оклады уже временъ Василія Тем
наго — въ итальянскомъ стилѣ. Для примѣра даемъ рисунки №№ 23, 24, 25, 26, 27. Затѣмъ, есть нѣсколько мелкихъ узоровъ,
можетъ, и собственно русскаго изобрѣтенія, какъ напр., рис. №№ 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35.
Въ нашихъ рукописяхъ, съ введеніемъ бумаги, въ XV вѣкѣ является также и совершенно новый видъ заставокъ; узоръ ихъ не принадлежитъ ни къ какому стилю и изобрѣтенъ писцами при помощи циркуля. Даемъ здѣсь два главные пріема этихъ узоровъ,
употребляемые обыкновенно въ заголовкѣ каждаго евангелія съ безконечными варіаціями (рис. № 36, 37); въ нихъ какъ рису
нокъ, такъ и краски являются совершенно новые; употребленіе
новыхъ красокъ, конечно, слѣдуетъ приписать начавшемуся тогда сближенію съ Западомъ, но изобрѣтеніе собственныхъ узоровъ для заставокъ въ то время, когда во всѣхъ остальныхъ отрасляхъ искусства мы видимъ только подражаніе, доказываетъ довольно самостоятельное развитіе тогдашнихъ книжниковъ и писцовъ.
Позднѣе, въ особенности при Романовыхъ, въ эти заставки начали
попадать всевозможные мотивы, какъ изъ древнихъ византійскихъ книгъ, такъ и изъ печатныхъ нѣмецкихъ и польскихъ изданій, изъ чего составлялись иногда очень красивые узоры [*)].
Новгородъ съ пригородами, сохранивъ во время татарскаго владычества самостоятельность, отдѣлился при этомъ отъ остальной Россіи и въ своемъ искусствѣ; объ особенностяхъ въ его цер
ковной архитектурѣ того времени мы уже имѣли случай говорить
(см. «Зодчій» 1872 г., іюль). Послѣ церквей самые богатые остатки новгородскаго стиля находимъ въ церковной утвари и преимуще
ственно въ царскихъ вратахъ. Очень можетъ быть, что въ домашней утвари новгородцевъ, кромѣ жбановъ и корытъ, производив
шихся окружными лѣсниками, было много и иностраннаго; вывозя сырье, они получали изъ-за моря, вѣроятно, хотя-бы въ видѣ подарковъ, произведенія западнаго искусства (стоявшаго тамъ, впро
чемъ, еще очень не высоко), но для церкви были, очевидно, свои русскіе мастера, работавшіе съ большою отчетливостью, и только такія, изъ ряда вонъ выходящія, работы, какъ бронзовыя корсун
скія ворота Софійскаго собора, требовали иностранныхъ мастеровъ, которые и увѣковѣчили себя на нихъ своими портретами и име
нами. Царскія врата иконостасовъ, запрестольныя выносныя иконы и даже такъ называемая халдейская печь [**)] Софійскаго новгород
скаго собора и другія деревянныя церковныя украшенія вольнаго Новгорода покрывались по филенчатой основѣ однообразно повторяющеюся сквозною рѣзьбою изъ липовыхъ дощечекъ, толщи
ною въ 1/10 ю дюйма, образчикъ которой мы даемъ въ настоящую величину (рис. №№ 40, 41, 42). Эти образцы найдены въ малень
кихъ кусочкахъ на чердакѣ одной изъ псковскихъ церквей; на нихъ видны были слѣды позолоты; подложенная же доска филенки была раскрашена, какъ оказалось по отчисткѣ всей грязи, синимъ и краснымъ колерами. Новгородскія врата имѣютъ въ наше время нѣсколько довольно разнообразныхъ представителей въ нашихъ
[*)] См. рисунки въ соч. «Исторія русскаго орнамента», изданномъ при Строгоновской рисовальной школѣ.
[**)] Это былъ просто амвонъ и каѳедра, служившая, можетъ быть, и для разыгрыванія мистерій во время карнавала, какъ это и водится еще на Западѣ.
подписка ПРИНИМАЕТСЯ:

ЗОДЧІЙ.

Цѣна за годовое изданіе, состоящее изъ 12 выпусковъ и 50 прибавленій:
за годъ. . . .... 13 руб. съ доставкой........................14 ,,
съ пересылкой . . · .15 ,,

№ 9 и 10.

СЕНТЯБРЬ и ОКТЯБРЬ 1877 ГОДА.

ГОДЪ VI.

въ С.-Петербургѣ, въ главной конторѣ редакціи, Офицерская ул.
домъ №18, кв. №21.