охраненное въ немъ изображеніе античнаго кентавра, грифа и пр.
На листѣ 1-мъ, на лѣво отъ орла помѣщенъ на «кости» единорогъ, который играетъ также значительную роль въ нашемъ древнемъ художествѣ и на
шей народной поэзіи, начиная съ Голубиной книги, гдѣ является подъ именемъ «Индрикъ — звѣря» (ис
порченное — «инрогъ») и кончая преданіемъ объ Во
лотѣ Волотовичѣ, гдѣ онъ описывается такъ: «а звѣрь — звѣрямъ мать — единорогъ. Коли на землѣ была засуха, и въ тѣ поры дождя на землю не было тогда въ рѣкахъ и въ озерахъ воды не было, только воединомъ озерѣ вода была; и лежалъ великой змій и не давалъ людемъ воды пить и никакому потекучему звѣрю, ни птицѣ полетучей. А коли побѣ
житъ единорогъ воды пить, и змій лютый заслышитъ и побѣжитъ отъ звѣря того дни, и въ ту пору за
пасаются водою люди» (см. у Буслаева «Истор. очерк
рус. нар. поэзіи и искусства: часть I, стр. 463). Въ русскихъ азбуковникахъ XVI и XVII в. его наруж
ность и свойства изображаются таковыми: «звѣрь, подобенъ есть коню, страшенъ и непобѣдимъ, про межь ушію имать рогъ великъ, тѣло его мѣдяно, въ
розѣ имать всю силу. И внегда гонимъ избѣгнетъ на высоту и ввержетъ себя долу, безъ пакости пребы
ваетъ. Подружія себѣ не имать, живетъ 532 лѣта И егда скидаетъ свой рогъ вскрай моря и отъ него воз
растаетъ червь, а отъ того бываетъ звѣрь единорогъ. А старый звѣрь безъ рога бываетъ не силенъ, сиротѣетъ и умираетъ».
Рогъ единорога (подъ видомъ котораго большею частью сбывался клыкъ нарвала, вывозимый изъ по
лярныхъ странъ) употреблялся на разныя издѣлія, какъ напр. на скипетры и посохи, и цѣнился весьма дорого. Ему приписывались разныя чудесныя свой
ства, такъ напр. онъ считался цѣлебнымъ средствомъ отъ разныхъ болѣзней: — лихорадки, горячки, моро
вого повѣтрія, черной немочи, а также отъ укушенія змѣя и предохранительнымъ средствомъ противъ порчи.
Неудивительно, что при такой славѣ «инрогъявляется однимъ изъ излюбленнѣйшихъ мотивовъ въ нашемъ старинномъ искусствѣ и неоднократно встрѣ
чается на его произведеніяхъ — такъ напр. мы видимъ его на нашихъ поливныхъ изразцахъ XVII вѣка, на миніатюрахъ Углицкой псалтыри 1485 г. (см. у Буслаева, т. 1, стр. 207), на каменныхъ «рѣзяхъ» воротъ церкви Воскресенья на Дебри въ Костромѣ (Барщевскій,
№ 379) и Георгіевскаго собора въ Юрьевѣ-ІІольекомъ (Барщевскій, № 3056) и наконецъ на желѣзныхъ дверяхъ церкви Іоанна Предтечи въ Толчковѣ. (Барщевскій, №№ 2406 и 2407). Особенно часто изображался онъ на металлическихъ вещахъ, напр., на мѣд
ныхъ чернильницахъ. У Забѣлина (см. «Домаш. бытъ рус. царей», матеріалы стр. 222) приведено любопыт
ное описаніе серебрянаго футляра для очковъ XVII в. «на одномъ влагалищѣ (футлярѣ) подписано: «очки князя Олексѣя Васильевича Приимкова Ростовскаво», да на одной сторонѣ около клейма два льва, а на другой сторонѣ «инрогъ со змиемъ деретца».
Единорогъ изображается или въ видѣ коня съ большимъ рогомъ на лбу или — въ томъ-же видѣ,
но только съ крыльями (Барщевскій, № 2407). Это послѣднее представленіе навѣяно очевидно басней о Пегасѣ и какъ болѣе красивое изображеніе примѣнено мною для братины.
Кентавръ, представленный, на «кости» на листѣ 2-мъ, въ правомъ углу таблицы, несомнѣнно перешелъ къ намъ тоже изъ Византіи. По крайней мѣрѣ мы встрѣ
чаемъ и на чисто византійскихъ произведеніяхъ и у насъ, въ раннюю эпоху, во времена византійскаго вліянія;
напр. мы видимъ его на византійскихъ бронзовыхъ вратахъ Монреальскаго собора XII столѣтія близь Палермо (см. у кн. Гагарина, листъ ХХХІ-й) и на камен
ныхъ «рѣзяхъ» Георгіевскаго собора въ Юрьевѣ-Польскомъ (тамъ-же, листъ ХХѴІ-й).—Мы видимъ его
на Корсунскихъ вратахъ Новгородской Софіи послѣ ихъ русской передѣлки въ XIV вѣкѣ (смотри у Собко въ «Словарѣ русскихъ художниковъ». Вып. I. Спб. 1893) и на нашихъ неполивныхъ изразцахъ XV — XVI в. (См. Археолог. Изв. и Зам. 1894 г. № 12, статью «Древнерусскіе красные изразцы»).
Наконецъ мы встрѣчаемъ кентавровъ въ миніатюрахъ (см. у Буслаева ч. І-я, таб. 5-я къ стр. 371) и на лубочныхъ картинкахъ (см. у Ровинскаго въ атласѣ, т. I листъ № 44). Такого рода полу-люди полу
кони назывались у насъ китоврасами, полканами и исполинами.
Разбирая «Подлинникъ» графа Уварова (№ 496) Ѳ. И. Буслаевъ говоритъ: «очень любопытно объясне
ніе чудовища Китовраса, который, въ старинныхъ сказкахъ представляется царемъ, братомъ и врагомъ Соломона. Изъ этого подлинника видно, что слово Китоврасъ есть ничто иное, какъ испорченное Кен
тавръ или Кентавросъ, а именно: «оно кентавръ— звѣрь Китоврасъ, иже отъ главы яко человѣкъ, а отъ ногъ яко оселъ» (т. I стр. 370). Въ описаніи, къ указанной нами выше у Буслаева миніатюрѣ рукописной Александріи XVII в., гдѣ описывается фан
тастическій походъ Александра Македонскаго въ Индію, говорится: «И ту человѣцы на нихъ возсташа, отъ пояса горѣ — человѣкъ, а отъ пупа долу — конь; исполини-же наричются» (Ӏв. стр. 371).
Наконецъ въ поясненіи къ вышеуказаннымъ лубочнымъ картинкамъ, составляющимъ иллюстраціи къ сказкѣ «Объ Иванѣ Богатырѣ, крестьянскомъ сынѣ», на всѣхъ четырехъ картинкахъ, на которыхъ изобра
женъ «кентавръ» онъ названъ «Полканомъ». Напр. подъ первой значится: «По некоемъ времени подсту
пила подъ Китай рать... и требуетъ Полканъ отъ царя.... Или подъ послѣдней: тогда Иванъ на Полкана осержается»....
Что-же касается до выраженія «исполины», то наша книжная мудрость очевидно заимствовала его изъ Священнаго Писанія, гдѣ на первыхъ-же страни
цахъ книги Бытія говорится о исполинахъ, какъ объ отдѣльномъ богатырскомъ племени. «Въ тоже время были на землѣ исполины... Это сильные, издревлеславные люди»... (Книга Бытія, глава 6, стихъ 4-й).
Очевидно названіе «исполина» присвоено здѣсь кентавру, какъ представителю богатырской силы и крѣпости.
Имя «Полкана» не разъ встрѣчается въ нашихъ былинахъ и сказкахъ: Полканъ вмѣстѣ съ Ильей Му
На листѣ 1-мъ, на лѣво отъ орла помѣщенъ на «кости» единорогъ, который играетъ также значительную роль въ нашемъ древнемъ художествѣ и на
шей народной поэзіи, начиная съ Голубиной книги, гдѣ является подъ именемъ «Индрикъ — звѣря» (ис
порченное — «инрогъ») и кончая преданіемъ объ Во
лотѣ Волотовичѣ, гдѣ онъ описывается такъ: «а звѣрь — звѣрямъ мать — единорогъ. Коли на землѣ была засуха, и въ тѣ поры дождя на землю не было тогда въ рѣкахъ и въ озерахъ воды не было, только воединомъ озерѣ вода была; и лежалъ великой змій и не давалъ людемъ воды пить и никакому потекучему звѣрю, ни птицѣ полетучей. А коли побѣ
житъ единорогъ воды пить, и змій лютый заслышитъ и побѣжитъ отъ звѣря того дни, и въ ту пору за
пасаются водою люди» (см. у Буслаева «Истор. очерк
рус. нар. поэзіи и искусства: часть I, стр. 463). Въ русскихъ азбуковникахъ XVI и XVII в. его наруж
ность и свойства изображаются таковыми: «звѣрь, подобенъ есть коню, страшенъ и непобѣдимъ, про межь ушію имать рогъ великъ, тѣло его мѣдяно, въ
розѣ имать всю силу. И внегда гонимъ избѣгнетъ на высоту и ввержетъ себя долу, безъ пакости пребы
ваетъ. Подружія себѣ не имать, живетъ 532 лѣта И егда скидаетъ свой рогъ вскрай моря и отъ него воз
растаетъ червь, а отъ того бываетъ звѣрь единорогъ. А старый звѣрь безъ рога бываетъ не силенъ, сиротѣетъ и умираетъ».
Рогъ единорога (подъ видомъ котораго большею частью сбывался клыкъ нарвала, вывозимый изъ по
лярныхъ странъ) употреблялся на разныя издѣлія, какъ напр. на скипетры и посохи, и цѣнился весьма дорого. Ему приписывались разныя чудесныя свой
ства, такъ напр. онъ считался цѣлебнымъ средствомъ отъ разныхъ болѣзней: — лихорадки, горячки, моро
вого повѣтрія, черной немочи, а также отъ укушенія змѣя и предохранительнымъ средствомъ противъ порчи.
Неудивительно, что при такой славѣ «инрогъявляется однимъ изъ излюбленнѣйшихъ мотивовъ въ нашемъ старинномъ искусствѣ и неоднократно встрѣ
чается на его произведеніяхъ — такъ напр. мы видимъ его на нашихъ поливныхъ изразцахъ XVII вѣка, на миніатюрахъ Углицкой псалтыри 1485 г. (см. у Буслаева, т. 1, стр. 207), на каменныхъ «рѣзяхъ» воротъ церкви Воскресенья на Дебри въ Костромѣ (Барщевскій,
№ 379) и Георгіевскаго собора въ Юрьевѣ-ІІольекомъ (Барщевскій, № 3056) и наконецъ на желѣзныхъ дверяхъ церкви Іоанна Предтечи въ Толчковѣ. (Барщевскій, №№ 2406 и 2407). Особенно часто изображался онъ на металлическихъ вещахъ, напр., на мѣд
ныхъ чернильницахъ. У Забѣлина (см. «Домаш. бытъ рус. царей», матеріалы стр. 222) приведено любопыт
ное описаніе серебрянаго футляра для очковъ XVII в. «на одномъ влагалищѣ (футлярѣ) подписано: «очки князя Олексѣя Васильевича Приимкова Ростовскаво», да на одной сторонѣ около клейма два льва, а на другой сторонѣ «инрогъ со змиемъ деретца».
Единорогъ изображается или въ видѣ коня съ большимъ рогомъ на лбу или — въ томъ-же видѣ,
но только съ крыльями (Барщевскій, № 2407). Это послѣднее представленіе навѣяно очевидно басней о Пегасѣ и какъ болѣе красивое изображеніе примѣнено мною для братины.
Кентавръ, представленный, на «кости» на листѣ 2-мъ, въ правомъ углу таблицы, несомнѣнно перешелъ къ намъ тоже изъ Византіи. По крайней мѣрѣ мы встрѣ
чаемъ и на чисто византійскихъ произведеніяхъ и у насъ, въ раннюю эпоху, во времена византійскаго вліянія;
напр. мы видимъ его на византійскихъ бронзовыхъ вратахъ Монреальскаго собора XII столѣтія близь Палермо (см. у кн. Гагарина, листъ ХХХІ-й) и на камен
ныхъ «рѣзяхъ» Георгіевскаго собора въ Юрьевѣ-Польскомъ (тамъ-же, листъ ХХѴІ-й).—Мы видимъ его
на Корсунскихъ вратахъ Новгородской Софіи послѣ ихъ русской передѣлки въ XIV вѣкѣ (смотри у Собко въ «Словарѣ русскихъ художниковъ». Вып. I. Спб. 1893) и на нашихъ неполивныхъ изразцахъ XV — XVI в. (См. Археолог. Изв. и Зам. 1894 г. № 12, статью «Древнерусскіе красные изразцы»).
Наконецъ мы встрѣчаемъ кентавровъ въ миніатюрахъ (см. у Буслаева ч. І-я, таб. 5-я къ стр. 371) и на лубочныхъ картинкахъ (см. у Ровинскаго въ атласѣ, т. I листъ № 44). Такого рода полу-люди полу
кони назывались у насъ китоврасами, полканами и исполинами.
Разбирая «Подлинникъ» графа Уварова (№ 496) Ѳ. И. Буслаевъ говоритъ: «очень любопытно объясне
ніе чудовища Китовраса, который, въ старинныхъ сказкахъ представляется царемъ, братомъ и врагомъ Соломона. Изъ этого подлинника видно, что слово Китоврасъ есть ничто иное, какъ испорченное Кен
тавръ или Кентавросъ, а именно: «оно кентавръ— звѣрь Китоврасъ, иже отъ главы яко человѣкъ, а отъ ногъ яко оселъ» (т. I стр. 370). Въ описаніи, къ указанной нами выше у Буслаева миніатюрѣ рукописной Александріи XVII в., гдѣ описывается фан
тастическій походъ Александра Македонскаго въ Индію, говорится: «И ту человѣцы на нихъ возсташа, отъ пояса горѣ — человѣкъ, а отъ пупа долу — конь; исполини-же наричются» (Ӏв. стр. 371).
Наконецъ въ поясненіи къ вышеуказаннымъ лубочнымъ картинкамъ, составляющимъ иллюстраціи къ сказкѣ «Объ Иванѣ Богатырѣ, крестьянскомъ сынѣ», на всѣхъ четырехъ картинкахъ, на которыхъ изобра
женъ «кентавръ» онъ названъ «Полканомъ». Напр. подъ первой значится: «По некоемъ времени подсту
пила подъ Китай рать... и требуетъ Полканъ отъ царя.... Или подъ послѣдней: тогда Иванъ на Полкана осержается»....
Что-же касается до выраженія «исполины», то наша книжная мудрость очевидно заимствовала его изъ Священнаго Писанія, гдѣ на первыхъ-же страни
цахъ книги Бытія говорится о исполинахъ, какъ объ отдѣльномъ богатырскомъ племени. «Въ тоже время были на землѣ исполины... Это сильные, издревлеславные люди»... (Книга Бытія, глава 6, стихъ 4-й).
Очевидно названіе «исполина» присвоено здѣсь кентавру, какъ представителю богатырской силы и крѣпости.
Имя «Полкана» не разъ встрѣчается въ нашихъ былинахъ и сказкахъ: Полканъ вмѣстѣ съ Ильей Му