существуютъ, потому что изъ ничего фотографія не могла бы сдѣлать что нибудь; нельзя же, въ самомъ дѣлѣ, фотографируя пустой стулъ, получить портретъ человѣка, сидѣвшаго на немъ 500 лѣтъ назадъ!
Значитъ слѣды имѣются, но они такъ ничтожны, что цвѣтовое отличіе ихъ отъ поверхности кожи не улавливается глазомъ. Изъ этого слѣ
дуетъ , что цвѣторазличителъная способность фотографической пластинки несравненно совершеннѣе такой же способности нашею глаза!
Нельзя надивиться, что такое драгоцѣнное свойство фотографіи, способное открыть наукѣ новые, обширные горизонты, игнорировалось въ теченіи полу столѣтія! Совершенно ясно, что фотографія призвана сдѣлаться по отношенію къ нашей цвѣторазличительной способности тѣмъ же, чѣмъ служатъ вѣсы по отношенію къ вѣсоразличительной, а термометръ — по отношенію къ теплоразличительной способностямъ, т. е. средствомъ перейти границы непосредственныхъ ощущеній нашихъ несовершенныхъ органовъ чувствъ! Мы не усматриваемъ буквы на кожа
ныхъ документахъ, а фотографія не только усмотрѣла, но выдѣлила ихъ съ такою ясностью, съ какой выдѣляется изъ бумаги типограф
скій шрифтъ! Не доказываетъ ли это, что всѣ наши наблюденія въ области естествознанія останавливаются тамъ, гдѣ оканчивается цвѣтодѣлительная способность органа зрѣнія, т. е. что предметы не одно
цвѣтные принимаются нами за одноцвѣтные? Совершенно такимъ же образомъ, не имѣя вѣсовъ, мы принимали бы предметы мало разня
щіеся въ вѣсѣ за равнотяжелые, а не имѣя термометра, не различали бы малыя измѣненія температуры!
Пояснимъ примѣромъ. Астрономъ, разсматривая негативъ части неба, отмѣчаетъ слѣды небесныхъ тѣлъ, представляющіеся ему въ видѣ непрозрачныхъ точекъ на прозрачномъ полѣ негатива. Нѣкоторые слѣды видны ясно, другіе съ трудомъ, третьи требуютъ большихъ усилій зрѣнія, смотря по степени ихъ цвѣтоваго отличія отъ поля негатива. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что на томъ же негативѣ имѣется еще мно
жество слѣдовъ, незамѣчаемыхъ глазомъ, какъ не замѣчаются слѣды
буквъ на кожаныхъ документахъ; допустить противное — значило бы предположить, что звѣзды сообразовались съ цвѣторазличительною спо
собностью человѣческихъ глазъ, т. е. дали отпечатокъ только тѣ, которыхъ слѣды могутъ быть нами замѣчены, а остальныхъ совсѣмъ не дали, разсчитавъ что человѣкъ все равно не разглядитъ! Можно же себѣ представить, какую услугу въ состояніи оказать въ этомъ случаѣ фотографія, примѣненная такъ, какъ она примѣнена къ обнаруженію письменъ на документахъ XIV вѣка!
Новая отрасль фотографіи, дѣлающая невидимое видимымъ, об-Ѣ- щаетъ ввести естествоиспытателя въ новый, доселе невѣдомый и не
доступный ему міръ явленій, хранящій, быть можетъ, разгадки многихъ тайнъ, въ которыя мы до этой минуты напрасно старались проникнуть! По своему значенію для науки, цвѣтодѣлительная фотографія можетъ
Значитъ слѣды имѣются, но они такъ ничтожны, что цвѣтовое отличіе ихъ отъ поверхности кожи не улавливается глазомъ. Изъ этого слѣ
дуетъ , что цвѣторазличителъная способность фотографической пластинки несравненно совершеннѣе такой же способности нашею глаза!
Нельзя надивиться, что такое драгоцѣнное свойство фотографіи, способное открыть наукѣ новые, обширные горизонты, игнорировалось въ теченіи полу столѣтія! Совершенно ясно, что фотографія призвана сдѣлаться по отношенію къ нашей цвѣторазличительной способности тѣмъ же, чѣмъ служатъ вѣсы по отношенію къ вѣсоразличительной, а термометръ — по отношенію къ теплоразличительной способностямъ, т. е. средствомъ перейти границы непосредственныхъ ощущеній нашихъ несовершенныхъ органовъ чувствъ! Мы не усматриваемъ буквы на кожа
ныхъ документахъ, а фотографія не только усмотрѣла, но выдѣлила ихъ съ такою ясностью, съ какой выдѣляется изъ бумаги типограф
скій шрифтъ! Не доказываетъ ли это, что всѣ наши наблюденія въ области естествознанія останавливаются тамъ, гдѣ оканчивается цвѣтодѣлительная способность органа зрѣнія, т. е. что предметы не одно
цвѣтные принимаются нами за одноцвѣтные? Совершенно такимъ же образомъ, не имѣя вѣсовъ, мы принимали бы предметы мало разня
щіеся въ вѣсѣ за равнотяжелые, а не имѣя термометра, не различали бы малыя измѣненія температуры!
Пояснимъ примѣромъ. Астрономъ, разсматривая негативъ части неба, отмѣчаетъ слѣды небесныхъ тѣлъ, представляющіеся ему въ видѣ непрозрачныхъ точекъ на прозрачномъ полѣ негатива. Нѣкоторые слѣды видны ясно, другіе съ трудомъ, третьи требуютъ большихъ усилій зрѣнія, смотря по степени ихъ цвѣтоваго отличія отъ поля негатива. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что на томъ же негативѣ имѣется еще мно
жество слѣдовъ, незамѣчаемыхъ глазомъ, какъ не замѣчаются слѣды
буквъ на кожаныхъ документахъ; допустить противное — значило бы предположить, что звѣзды сообразовались съ цвѣторазличительною спо
собностью человѣческихъ глазъ, т. е. дали отпечатокъ только тѣ, которыхъ слѣды могутъ быть нами замѣчены, а остальныхъ совсѣмъ не дали, разсчитавъ что человѣкъ все равно не разглядитъ! Можно же себѣ представить, какую услугу въ состояніи оказать въ этомъ случаѣ фотографія, примѣненная такъ, какъ она примѣнена къ обнаруженію письменъ на документахъ XIV вѣка!
Новая отрасль фотографіи, дѣлающая невидимое видимымъ, об-Ѣ- щаетъ ввести естествоиспытателя въ новый, доселе невѣдомый и не
доступный ему міръ явленій, хранящій, быть можетъ, разгадки многихъ тайнъ, въ которыя мы до этой минуты напрасно старались проникнуть! По своему значенію для науки, цвѣтодѣлительная фотографія можетъ