рыми даже въ такомъ смыслѣ не властны родившіе ихъ камни. Въ стихахъ Вячеслава Иванова города нѣтъ. Я знаю шесть его строчекъ, посвященныхъ Парижу,
да сонетъ о когтистыхъ камняхъ, что свалены были когда-то противъ нашей Академіи. Чтобы любить городъ, Вячеславу Иванову нужна высота птичьяго полета, а чтобы слиться съ его бѣлой ночью—гіератическій символъ. Вотъ эти два великолѣпныя стихотворенія. Парижъ съ высоты
Тотъ не любитъ Человѣка, Сердце—городъ, кто тебя Озираетъ не любя,—
О, горящее отъ вѣка!
Неопально пылкій тернъ!
Страстныхъ рудъ плавильный горнъ. Сфинксы надъ Невой
Волшба ли ночи бѣлой приманила Васъ маревомъ въ полонъ полярныхъ дивъ, Два звѣря—дива изъ стовратныхъ Ѳивъ? Васъ блѣдная-ль Изида полонила?
[отчего не мѣдная Минерва?]
Какая тайна вамъ окаменила
Жестокихъ устъ смѣющійся извивъ?
Полночныхъ волнъ немеркнущій разливъ Вамъ радостнѣй-ли звѣздъ святого Нила?
Такъ въ часъ, когда томятъ насъ двѣ зари И шепчутся лучами, дѣя чары,
И въ небесахъ мѣняютъ янтари,—
Какъ два серпа, подъемля двѣ тіары, Другъ другу въ очи—дѣвы иль цари— Глядите вы, улыбчивы и яры.
Этотъ сонетъ написанъ два года тому назадъ. Не тогда-ли и Валерій Брюсовъ, надменный коллекціонеръ впечалѣній, экспонировалъ намъ на диво сработанный имъ, настоящій миѳъ города?
Начало я приводилъ, вотъ конецъ: * * *
Но самъ скликаешь, непокорный,
На штурмъ своихъ дворцовъ, — орду И шлешь вождей на митингъ черный: Безумье, Гордость и Нужду!