№ 35
Под редакцией А. Л. Курса
Редакция: Тверская 37, тел. № 1-77-83
(Исповедь режиссера)
ИЛИ й работали мы в Одессе 4 месяца и 7 дней. Вернее, только рабо
тали,-ибо ежедневно с емка начи
налась в 6—7 час. утра выезжали на место еще раньше. Кончали с заходящим солнцем и тут же начинали готовиться к следующему дню. Иногда, до позднего вечера - (а администраторы и помрежи до поздней ночи) соби
рали и готовили все нужное, чтобы ничего не забыть „на завтра -
Как видно, для „жизни* и вовсе времени не оставалось.
О многом можно было рассказать. Но мне
нице колбасой. Помреж, виновный в „колбасной истории , был приговорен нами к смерти... через бросание с аэроплана в воду. Помреж „умирать отказался и начал „искать себе заместителя. Не прошло и одного дня, как набралось довольно много желающих, которые всерьез стали продолжать историю с анекдо
тическим прыжком с аэроплана в бухту смерти —начатую веселым помрежем.
Далее: пароход „Ильич — действительная гордость Совторгфлота — никогда не был поставлен
под угрозу потоплехочется поведать читателю о
наших зверствах и ужасах, которые стали известны всем читающим. Оказывается, что мы их проделывали не с какими-то кинематографически
ми побуждениями, а волею наших прихотей, капризов и всепожирающих режиссерских апетитов.
Тут исповедь моя будет самая, что ни на есть, искренняя и правдивая.
Одесса — стала историческим городом. „Историческим в том же смысле, как это слово применялось Гоголем к Ноздреву. Сколько „историй было наворочено специально для „Одессы .
Вы помните, наверное, ту смешную каррикатуру—помещенную летом в газете „Ки
но , где некий кино-актер, перед от ездом на верную смерть в Одессу, слезно про
щался со своей женой, оставляя ей завещание.
Чего только не приписали мне! И „Ильича —самый лучший и дорогой корабль Совторгфлота—чуть не потопил.
И Крюкова поджог. И с аэроплана рабочего бросил в море на смерть. И комсомольца ра
нил. Бросал и кидал с парохода людей в воду при всяком и каждом удобном и неудобном случае.
Я утверждаю, что, во-первых, никто с аэроплана не падал и ни один рабочий после этого прыжка не умирал.
Случай этот был изобретен одним иэ наших помрежей.
Это было во время одного из наших „зенитных перерывов, когда мы с грустью жевали голый хлеб, закусывая забытой в гостин
н и я. Этого не могло быть уже потому, что админи
страция и команда корабля настолько любовно и преданно относились к своему „Ильичу , что никогда такую нашу, сверхсумасшедшую, прихоть не исполнили бы.
Кингстоны, те самые кингстоны, которые потопили „Стерегущего , нам открыва
ли— но не на „Ильиче ,— а на ледоколе „Макаров .
Но что было страшно на „Стерегущем* — было совершенно безопасно на „Макарове , где имеются специ
альные электрические насосы, которые в 2—3 минуты буквально вылизали всю воду.
О сожжении Крюкова. Крюков—самый опытный ки
нематографический помреж. По собственной неосторожности он нарушил одно из основных правил бросания пи
ротехнической бомбы. С ним случилось то же самое, что случится с красноармейцем, если он бросит бомбу или гранату не так, как это полагается
по боевому кодексу. Крюков выбыл из строя — всего на несколько дней. Ожог был первой степени. И по „выздоровлении он стал еще более жизнерадостным... и более осторожным.
Случай с комсомольцем. Событие это произошло на с‘емке у Турина (режиссера Ялтин
ского ВУФКУ). Здесь комсомолец виноват на все 100%. Предварительными анонсами и публикациями было запрещено присутствовать по
сторонней публике на с емках батальных сцен. Вольно же было отважному комсомольцу из любопытства устроиться поудобнее на мосту, где, увлеченный зрелищем, он потерял равновесие и упал, получив незначительный ушиб.
Режиссер А. Роом Шарж П. Галаджева
24 ноября
Под редакцией А. Л. Курса
Редакция: Тверская 37, тел. № 1-77-83
№ 35
1925 года
КАК Я МУЧИЛ ЛЮДЕЙ
(Исповедь режиссера)
Ж
ИЛИ й работали мы в Одессе 4 месяца и 7 дней. Вернее, только рабо
тали,-ибо ежедневно с емка начи
налась в 6—7 час. утра выезжали на место еще раньше. Кончали с заходящим солнцем и тут же начинали готовиться к следующему дню. Иногда, до позднего вечера - (а администраторы и помрежи до поздней ночи) соби
рали и готовили все нужное, чтобы ничего не забыть „на завтра -
Как видно, для „жизни* и вовсе времени не оставалось.
О многом можно было рассказать. Но мне
нице колбасой. Помреж, виновный в „колбасной истории , был приговорен нами к смерти... через бросание с аэроплана в воду. Помреж „умирать отказался и начал „искать себе заместителя. Не прошло и одного дня, как набралось довольно много желающих, которые всерьез стали продолжать историю с анекдо
тическим прыжком с аэроплана в бухту смерти —начатую веселым помрежем.
Далее: пароход „Ильич — действительная гордость Совторгфлота — никогда не был поставлен
под угрозу потоплехочется поведать читателю о
наших зверствах и ужасах, которые стали известны всем читающим. Оказывается, что мы их проделывали не с какими-то кинематографически
ми побуждениями, а волею наших прихотей, капризов и всепожирающих режиссерских апетитов.
Тут исповедь моя будет самая, что ни на есть, искренняя и правдивая.
Одесса — стала историческим городом. „Историческим в том же смысле, как это слово применялось Гоголем к Ноздреву. Сколько „историй было наворочено специально для „Одессы .
Вы помните, наверное, ту смешную каррикатуру—помещенную летом в газете „Ки
но , где некий кино-актер, перед от ездом на верную смерть в Одессу, слезно про
щался со своей женой, оставляя ей завещание.
Чего только не приписали мне! И „Ильича —самый лучший и дорогой корабль Совторгфлота—чуть не потопил.
И Крюкова поджог. И с аэроплана рабочего бросил в море на смерть. И комсомольца ра
нил. Бросал и кидал с парохода людей в воду при всяком и каждом удобном и неудобном случае.
Я утверждаю, что, во-первых, никто с аэроплана не падал и ни один рабочий после этого прыжка не умирал.
Случай этот был изобретен одним иэ наших помрежей.
Это было во время одного из наших „зенитных перерывов, когда мы с грустью жевали голый хлеб, закусывая забытой в гостин
н и я. Этого не могло быть уже потому, что админи
страция и команда корабля настолько любовно и преданно относились к своему „Ильичу , что никогда такую нашу, сверхсумасшедшую, прихоть не исполнили бы.
Кингстоны, те самые кингстоны, которые потопили „Стерегущего , нам открыва
ли— но не на „Ильиче ,— а на ледоколе „Макаров .
Но что было страшно на „Стерегущем* — было совершенно безопасно на „Макарове , где имеются специ
альные электрические насосы, которые в 2—3 минуты буквально вылизали всю воду.
О сожжении Крюкова. Крюков—самый опытный ки
нематографический помреж. По собственной неосторожности он нарушил одно из основных правил бросания пи
ротехнической бомбы. С ним случилось то же самое, что случится с красноармейцем, если он бросит бомбу или гранату не так, как это полагается
по боевому кодексу. Крюков выбыл из строя — всего на несколько дней. Ожог был первой степени. И по „выздоровлении он стал еще более жизнерадостным... и более осторожным.
Случай с комсомольцем. Событие это произошло на с‘емке у Турина (режиссера Ялтин
ского ВУФКУ). Здесь комсомолец виноват на все 100%. Предварительными анонсами и публикациями было запрещено присутствовать по
сторонней публике на с емках батальных сцен. Вольно же было отважному комсомольцу из любопытства устроиться поудобнее на мосту, где, увлеченный зрелищем, он потерял равновесие и упал, получив незначительный ушиб.
Режиссер А. Роом Шарж П. Галаджева