„9 января“. Беспокойного рабочего с Обуховского завода привели в охранное отделение. Царские чиновники пытаются выведать у него о зачинщиках забастовки, но обуховец смеется над ними. — В тюрьму! — сейчас закричит царский сатрап. В картине сатрап действительно так кричит.
ЖИВЫЕ ФАРАОНЫ
АТТАРЕЯ артиллерии, громыхая орудиями, на рысях двигается по Тверской. Черные
фуражки — безкозырки, черные с белым кокарды, красные погоны. Офицеры в серых шинелях с лядунками и шашками через плечо— впереди, отдают команду. Под дружные улыбки и любопытные взгляды выезжают артиллеристы на Страстную площадь.
Там творится еще более необычайное. С трудом сдерживают конные и пешие милиционеры напор толпы, широким кольцом окружившей центр площади перед самым мона
стырем. А на этом, охраняемом милицией, пространстве собралась другая толпа: Казаки в папахах с красным верхом и с нагайками в руках, толстые городовые, лихо закручиваю
щий ус, околоточный и еще целая масса каких-то неопределенных личностей в студенческой и гимназической форме, в рабочих тулупах и кожухах, девушки, похожие на курси
сток, женщины в платках и валенках—и всеми ими повелевает, волнуясь и крича, перебегая с места на место, человек в кожаной, корич
невой кепке, с черной бородой, растущей как будто из кадыка.
Городовые должны поставить пулемет на крыше монастыря. Отдает приказания около
точный, трудятся городовые, не за страх, а за совесть.
Пробравшиеся, несмотря на милицейскую цепь, на место с емки мальчишки любопытно и внимательно озираются по сторонам и
ко всем пристают. Многие из них знают городовых и казаков только по рассказам. Живых фараонов они не видели никогда.
Зато взрослые помнят их хорошо и озлобленно. Да им и есть за что.
— Вот такой же вот двадцать лет назад полоснул меня здесь,— вспоминает пожилой рабочий.
В тот же день назначена была с емка на углу Поварской и Скарятинского переулка, около шведского посольства.
Странную картину представляла собой толпа статистов, весело ввалившаяся, согласно полученных ими указаний, во двор посольства. Все одеты по-рабочему, и посреди, как-будто
взятый в плен и ведомый на суд, старичок в генеральской форме, в синих брюках, с широкими красными лампасами.
Неудивительно, что стоявший во дворе элегантный иностранец, коверкая русские слова, закричал испуганно и возмущенно:
— Что вы делаете, куда вы идете?!— сюда нельзя — здесь королевское шведское посольство.
Растворилась дверь, и важный швейцар в ливрее и с кокардой, скрывая страх, стал внушительно и грозно убеждать разойтись.
Хорошо, что в это время подкатил автомобиль, и вышедшая из него дама раз яснила.что это только с емка с предварительного разрешения посольства, о которой она просто забыла их предупредить.
Н. Бакунин
ЖИВЫЕ ФАРАОНЫ
Б
АТТАРЕЯ артиллерии, громыхая орудиями, на рысях двигается по Тверской. Черные
фуражки — безкозырки, черные с белым кокарды, красные погоны. Офицеры в серых шинелях с лядунками и шашками через плечо— впереди, отдают команду. Под дружные улыбки и любопытные взгляды выезжают артиллеристы на Страстную площадь.
Там творится еще более необычайное. С трудом сдерживают конные и пешие милиционеры напор толпы, широким кольцом окружившей центр площади перед самым мона
стырем. А на этом, охраняемом милицией, пространстве собралась другая толпа: Казаки в папахах с красным верхом и с нагайками в руках, толстые городовые, лихо закручиваю
щий ус, околоточный и еще целая масса каких-то неопределенных личностей в студенческой и гимназической форме, в рабочих тулупах и кожухах, девушки, похожие на курси
сток, женщины в платках и валенках—и всеми ими повелевает, волнуясь и крича, перебегая с места на место, человек в кожаной, корич
невой кепке, с черной бородой, растущей как будто из кадыка.
Городовые должны поставить пулемет на крыше монастыря. Отдает приказания около
точный, трудятся городовые, не за страх, а за совесть.
Пробравшиеся, несмотря на милицейскую цепь, на место с емки мальчишки любопытно и внимательно озираются по сторонам и
ко всем пристают. Многие из них знают городовых и казаков только по рассказам. Живых фараонов они не видели никогда.
Зато взрослые помнят их хорошо и озлобленно. Да им и есть за что.
— Вот такой же вот двадцать лет назад полоснул меня здесь,— вспоминает пожилой рабочий.
В тот же день назначена была с емка на углу Поварской и Скарятинского переулка, около шведского посольства.
Странную картину представляла собой толпа статистов, весело ввалившаяся, согласно полученных ими указаний, во двор посольства. Все одеты по-рабочему, и посреди, как-будто
взятый в плен и ведомый на суд, старичок в генеральской форме, в синих брюках, с широкими красными лампасами.
Неудивительно, что стоявший во дворе элегантный иностранец, коверкая русские слова, закричал испуганно и возмущенно:
— Что вы делаете, куда вы идете?!— сюда нельзя — здесь королевское шведское посольство.
Растворилась дверь, и важный швейцар в ливрее и с кокардой, скрывая страх, стал внушительно и грозно убеждать разойтись.
Хорошо, что в это время подкатил автомобиль, и вышедшая из него дама раз яснила.что это только с емка с предварительного разрешения посольства, о которой она просто забыла их предупредить.
Н. Бакунин